Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 76

Агуда (1068–1123), вождь чжурчжэней, поставил целью свергнуть династию Ляо и сделать это с помощью Сун. Сейчас трудно установить, почему сопротивление Ляо оказалось слабым, когда Агуда пошел в наступление. По-видимому, сыграли свою роль политический кризис, разлад среди киданей, крестьянское восстание и особенно размолвка между аристократией и соплеменниками в провинциях ^[929]. Один историк описал коллапс династии Ляо таким образом: «Унизительное поражение, понесенное киданями на родной земле, разгром превосходных армий, капитуляция имперских кланов, все это подтверждало, что династия утеряла связь со своим народом» ^[930].

Еще более удивительна стремительность завоевания киданей. Как заметил тот же историк, «вторжение на территорию Ляо происходило настолько быстро, что оно больше напоминало государственный переворот, чем завоевание». Аналогичную точку зрения о необычайном успехе чжурчжэней высказывает и другой историк: «Стремительность их вхождения в историю впечатляет не меньше, чем пришествие монголов через сотню лет» ^[931]. В 1121 году окончательно сформировался альянс чжурчжэней с династией Сун, ускоривший завоевание всего Северного Китая. В годы господства киданей границы китайской Ляо заканчивались берегами Желтой реки. Соглашение с Агудой утверждало и эти границы навечно, и анклавы сунцев на дальнем севере Китая. Агуда в этом отношении повел себя честно. Захватив после 1116 года четыре или пять главных городов Ляо и фактически начав полномасштабную войну, в 1122 году он взял последний крупный бастион (Чжунду, впоследствии Пекин) и передал его союзникам — сунцам ^[932]. Но вскоре он умер, а его преемник Тай-цзун, император Цзинь (1123–1135), сразу же отверг партнерство с Сун и фактически предал давнего союзника. В 1125 году чжурчжэни выдворили Сун из Северного Китая.

Затем чжурчжэни Цзинь захватили все земли между реками Хуанхэ и Янцзы. В 1129 году они перешли через Янцзы и вторглись в самую сердцевину Сун. Поначалу казалось, что они сметут все на своем пути, но их остановили и возникшие проблемы из-за растянутости собственных линий коммуникаций, и искушенность Сун в военно-морских операциях. Война затянулась до 1141 года, когда наконец стороны заключили мирный договор, признающий владениями Цзинь все земли севернее реки Хуайхэ (протекавшей между Хуанхэ и Янцзы). Империя Цзинь таким образом расширила границы прежней Ляо. Победу чжурчжэней в борьбе с Ляо и Сун, самыми могущественными нациями в Восточной Азии, можно считать фантастическим достижением ^[933].

Цзинь была грозным противником, но Чингисхан не мог не найти и слабые места в ее мощи. Первый и самый главный изъян имел отношение к китайцам и другим этническим подданным. В этническом составе населения всегда таилась опасность, поскольку в Северном Китае насчитывалось всего лишь около четырех миллионов чжурчжэней, то есть одна десятая часть населения (основная масса чжурчжэней расселилась на завоеванных территориях во время «великой миграции» в 1125–1145 годах, когда около трех миллионов чжурчжэней въехало в Китай, получив земли и волов) ^[934]. Если этнические китайцы успели свыкнуться с Ляо и вели себя мирно, то они категорически не желали признавать династию Цзинь, что сопровождалось беспорядками и мятежами.

Более того, затаили зло на гонителей кидани. Лишь около половины киданей эмигрировали на запад в новое государство Каракиданей (Каракитаев), другая половина, угрюмая и недовольная, продолжала жить на прежних местах, повинуясь цзиньцам, но дожидаясь реставрации Ляо ^[935]. Зловещим предзнаменованием для Цзинь было хотя бы то, что немало киданей занимали высокие посты в цзиньской армии ^[936]. Еще одно немаловажное обстоятельство: если кидани отвергали китайскую культуру и заставляли аборигенов примыкать идеологически к ним, то цзиньцы охотно китаизировались ^[937].

Режим Ляо перед агонией терзала примитивная распря между дворцовой знатью и провинциальным простонародьем. Империю Цзинь раздирал тройной разлад: между чжурчжэнями, обосновавшимися в Китае, и «истинными» чжурчжэнями, продолжавшими жить в Маньчжурии; между двором и бюрократией, между двором и военной элитой. И предводители племен Маньчжурии, и военачальники были недовольны чрезмерной централизацией власти императоров Цзинь и их стремлением привести все и вся к общему знаменателю, даже поставить вне закона религиозные отклонения вроде даосизма и различных буддистских направлений ^[938]. Самым толковым и успешным оказался император Ши-цзун (1162–1189), выдвинутый коалицией знати Южной Маньчжурии, аристократией и местными военными главарями ^[939].

Наиболее здравомыслящие политики при дворе Цзинь понимали рискованность агрессивного восприятия императорами внешнего мира. Правителям Цзинь не нравились успехи новых государств Си Ся и каракитаев, их взаимодействие друг с другом; они злились, видя тесные контакты каракитаев с тангутами, в результате чего на длительное время заблокировали доступы на свои западные рынки ^[940]. Против тангутов они иногда применяли военную силу, но обычно предпочитали вести экономическую войну, прибегая к торговым эмбарго, чтобы поставить на колени «малышню» ^[941]. В числе непредвиденных последствий такой политики стало отчуждение мусульманских купцов Центральной Азии и их сближение с Чингисханом. Они решили, что только после завоевания монголами Северного Китая они смогут получить доступ к перспективным рынкам «Катая» ^[942].