Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 79

Чингисхан еще в 1206 году задумал вторжение в империю Цзинь, но не проявлял спешки, хотя на его месте любой другой триумфатор давно бы решил, что жертва уже готова к закланию. Несмотря на бесспорные преимущества, появившиеся в результате восстания киданей и внутренних раздоров в империи Цзинь, Чингисхан перешел китайскую границу лишь после массового голода 1210–1211 годов. Безусловно, это был «дерзкий пришелец, замахнувшийся на всеобъемлющую власть и готовый предпринять последние решающие усилия для захвата этой власти» ^[965], но в нем все же было больше холодного расчета игрока в шахматы, а не в карты. Для достижения главной цели он должен был сначала нейтрализовать тангутов так, чтобы они не могли создавать угрозу фланговой атаки (задача выполнена в кампании 1209–1211 годов), подчинить уйгуров (их идикут возведен в ранг фаворита) и обеспечить лояльность онгутов.

Последнюю проблему он решал в своем традиционном стиле. После убийства Алахуша возник вакуум власти, и Чингисхан не был уверен в том, что сыновья вождя племени пойдут по стопам отца и поддержат монголов. И, как это уже случалось, он выдал свою дочь Алахай-беки, вдову Алахуша, замуж за преемника вождя онгутов (становившегося и его преемником тоже) ^[966].

Обеспечив безопасный тыл и создав условия, при которых будет сохраняться полнота его власти и никто не посмеет восстать, пока он находится в Китае, Чингисхан в начале 1211 года созвал великий курултай на берегу реки Керулен, чтобы в узком кругу приближенных и союзников изложить стратегию и тактику предстоящих битв, в которых он, без сомнения, намерен побеждать. В числе присутствующих были идикут Барчук и Арслан, хан карлуков ^[967].

Вряд ли Чингисхан рассказывал на этом собрании о причинах своего враждебного отношения к новому императору Цзинь, но самые близкие соратники об этом знали. Принц Вэйшао-ван, самый главный олигарх в империи, присутствовал на курултае в 1206 году, когда Тэмуджина объявляли Чингисханом, и тогда уже Чингису он показался чопорным, властолюбивым, высокомерным и недостаточно почтительным. Следующая встреча с принцем Вэйшао-ваном состоялась через два года: тогда Чингисхан заявил о том, что больше не будет платить дань цзиньцам. Принц снова совершил длительное путешествие на север, чтобы юридически растолковать хану: монголы обязаны платить дань, потому что завоевали кереитов, на которых прежде лежала эта обязанность. Чингис отмахнулся от его рассуждений, посчитав их бредом человека, ничего не смыслящего в принципах власти ^[968]. На обратном пути домой принц узнал о том, что умер император Чжан-цзун, и его избрали преемником. Он взял себе имя императора Ваньянь Юнцзи, вступив на престол 27 декабря 1208 года.

Узнав о том, кто стал новым императором, Чингисхан прилюдно захохотал. Если раньше он скрывал пренебрежительное отношение к этому человеку, то теперь демонстративно выставлял его напоказ: «Как это цзиньцев угораздило избрать принца Вэя своим правителем! Он же недоумок» ^[969]. Публичная издевка, доложенная, на что и рассчитывал Чингисхан, новому императору, не подействовала на Ваньянь Юнцзи. Словно подтверждая оценку монгольского хана, он отправил к нему посланника с требованием совершить церемонию преклонения в знак верности. Монголы выпроводили несчастного дипломата, поручив ему передать императору очередное оскорбительное замечание, чего посланник, вернувшись ко двору, предпочел не делать ^[970].

На курултае Чингисхан в деталях изложил свою стратегию. Он объяснил, что намерен завоевать Китай, сохраняя власть в степях и не повторяя ошибок прежних интервентов, включая киданей и чжурчжэней. Конечная цель — создание империи, охватывающей весь Китай и Центральную Азию ^[971]. По его словам, монголы могут опереться на поддержку мусульманских и уйгурских купцов, которые хотят, чтобы именно он был верховным правителем на Востоке. Начиная примерно с 1200 года, заморская торговля стала рискованным занятием из-за войны между государствами Киш и Ормуз, пытавшихся закрыть Персидский залив для всех других судов ^[972]. В то же время на восточных морских торговых путях усилилось влияние китайских конкурентов (сунцев и цзиньцев). Проблема торговых путей приобрела особую значимость для купцов, и они явно надеялись решить ее с помощью Чингисхана. Исламских купцов особенно привлекал простейший вариант содействия монголов: когда китайские купцы взвинчивали цены, Чингисхан приказывал захватить и конфисковать их товары. Желая, очевидно, снискать благосклонность хана, один мусульманский купец сделал ему подарок, состоявший из товаров, которыми он торговал. Когда караван хана отправлялся, верблюды были нагружены золотом и серебром. Этот эпизод придал новый оттенок понятию «торговля»: путешественники, приезжавшие с запада Азии, везли хану богатые дары и потом ждали его милостей перед отъездом ^[973]. Помимо даров, Чингисхан получал от представителей купеческого класса и ценнейшую разведывательную информацию.

Затем Чингисхан описал наиболее уязвимые места в обороноспособности Цзинь, перечисленные нами выше. Но кампания не будет легкой, предупредил он: в военном отношении цзиньцы — грозный противник. В отличие от других побежденных народов, эти люди следуют правилу guerre à outrance («стоять насмерть»), тогда как разумная нация предпочитает покориться, стать сателлитом и пользоваться местной автономией. Наверняка Чингисхан, произнося эти слова, одобрительно кивнул в сторону своего фаворита — идикута ^[974].

Потом он приступил к рассмотрению военных проблем. Действительно, в империи Цзинь насчитывается более шести миллионов человек, которых можно призвать на войну, регулярная армия состоит из полумиллиона пехотинцев и 120 000 конных лучников и располагает несколькими вроде бы неприступными крепостями ^[975]. Но за этими устрашающими общими сведениями скрываются реальные тактические изъяны. Неравенство в численности войск можно компенсировать мобильностью монгольской конницы. Могут ли лучники Цзинь выпустить точно в цель пять стрел и уйти за пределы досягаемости, как это привычно делают монголы? Для того чтобы достичь мастерства монгольских лучников, недостаточно посадить человека на коня и дать ему лук со стрелами, этому искусству его надо обучать с детства. И мобилизация монгольских воинов не наносила такой же ущерб благосостоянию кочевого племени, какой причинялся земледельческому обществу: государству Цзинь дорого обходилась подготовка всадников; для монголов это был повседневный образ жизни ^[976]. Сама жизнь естественным образом готовила их к военному противоборству. Монгольская обычная лошадь — пони — могла заменить двух боевых скакунов. Монголам не надо было приобретать особых боевых коней, на которых должны выезжать специально подготовленные всадники. Главное оружие монгола — лук — использовался им постоянно, на охоте. Крупный рогатый скот и овечьи отары, которые монголы гнали с собой, помогали решать все проблемы с провиантом; к тому же, всем было известно, что в Китае свирепствовал голод. Для монгольских женщин с детьми не составляло никакого труда следовать в обозе с войском; в оседлых обществах такое сопровождение исключалось ^[977]. Под конец собрания Чингисхан призвал соратников быть беспощадными и не проявлять милосердия к цзиньцам, которые уже дважды пытались истребить монгольскую нацию — в 1135–1147 и 1162–1189 годах ^[978].