Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 170

Хотя Шиги-Хутуху встал на сторону буддистов в их оппозиции Елюю, в отношении переписи населения, провести которую Угэдэй поручил именно ему, он поддержал Елюя, считая уклонение от налогов признаком монгольской отсталости ^[2082]. Елюй хотел сохранить прежний подворный налог — парадоксальное желание ввиду его обеспокоенности массовым исходом крестьянства — но Угэдэй, Чинкай и старшие монгольские сановники предпочли вводить подушный налог с тем, чтобы никто не мог выскользнуть из финансовых тенет, иммигрировав или просто сбежав из дома. В результате приняли компромиссный вариант — объединив обе подати в один единый налог, назвав его все-таки подушным налогом. Елюй возражал, доказывая, что средний взрослый налогоплательщик, учтенный переписью населения, уплатит подать этого года и сбежит перед тем, как наступит срок следующего платежа, и модифицировал подворный налог. Новый подворный налог, в отличие от прежнего жесткого тарифа, рассчитывался с учетом качества и количества земли и составлял примерно десять процентов дохода или урожая; кочевники обязывались отдавать одно животное из ста ^[2083]. Елюй был убежден в своей правоте, утверждая, что новый подворный налог всего лишь на десять процентов больше прежней подати, но Шиги-Хутуху и его сторонники доказывали, что остальные девяносто процентов составили поступления от «невидимок», которых обнаружила перепись населения.

Елюй потерпел поражение и в другой спорной ситуации. Он попросил Угэдэя потребовать от чиновников прекратить получать «подарки» (то есть взятки), но Угэдэй ответил, что эта практика имеет право на существование, если чиновник не напрашивается на подарок и не вымогает его ^[2084].

Этим и закончились обсуждения деталей налоговой политики после переписи населения. Но Елюй, к своему ужасу, узнал, что Угэдэю перепись населения была нужна больше для того, чтобы выяснить, сколько земли он может раздать в качестве апанажей членам семьи и фаворитам. Иными словами, если Елюй видел в переписи населения средство повышения эффективности налогообложения и управляемости империей, то феодалам она давала сведения о том, сколько людей будет проживать на землях, которыми они намерены завладеть ^[2085]. Если говорить языком политэкономии, то Угэдэй стремился к феодализации Северного Китая, а Елюй хотел централизовать систему управления; эти два разных подхода неминуемо должны столкнуться.

Понимая, что его чиновники не смогут надзирать за этими квазинезависимыми фьефами, Елюй предложил компромисс: коллекторы должны иметь доступ в апанажи, чтобы собрать налоги, подсчитать их централизованно и распределить определенную часть среди владельцев поместий. Угэдэй формально одобрил проект, но он так и не был реализован; система апанажей в Китае задушила программу централизации администрирования ^[2086].

Эта программа не могла действовать эффективно уже в силу того, что вознаграждения получили и многие цзиньские ренегаты, перешедшие на службу к монголам во время войны. Одним из таких перебежчиков был Янь-ши, который, вопреки политике Елюя разделять гражданскую и военную власть в 1231–1232 годах, получил назначение темником и главным администратором в своем анклаве Дунпин. Он пережил кампанию централизации Елюя, но его чуть не погубила программа апанажей после 1236 года. Угэдэй наметил разделить его анклав на десять частей и распределить среди своих фаворитов. Елюй и Янь-ши не были компаньонами, но они вместе выступили в 1237 году против этой инициативы. Елюй написал Угэдэю о том, что он лично принимал Янь-ши в 1230 году и устроил роскошный пир в его честь: не выглядит ли последнее решение хана черной неблагодарностью? Угэдэй не стал настаивать на исполнении своего поручения, но предупредил, что к проявлениям ханского великодушия не следует относиться как к юридическим прецедентам ^[2087].

Словно из желания угодить администратору, Угэдэй принял его предложение устраивать состязательные экзамены на пригодность к государственной службе — то есть возродить древнюю традицию династии Тан, практиковавшуюся все еще в империи Сун. Самым удивительным в этом мероприятии было то, что в состязании могли участвовать все обитатели Китая, в том числе рабы и пленные. Елюй предусмотрел суровые наказания для собственников, запрещающих рабам-ученым принимать участие в экзаменационных конкурсах ^[2088]. Известно, что успешно сдали экзамены 4030 кандидатов, среди которых было более 1000 рабов, получивших затем свободу. Елюй старался для всех подыскать работу советниками, освобождая их от налогов и барщины. Однако лишь немногие из них получили высокие назначения, соответствовавшие квалификации: монголы не желали допускать китайцев к управлению Китаем и ключевые посты доверяли уйгурам или выходцам из древней империи Хорезм. Собственно, можно сказать, что Угэдэй сделал одолжение Елюю; впоследствии состязательные экзамены не проводились ^[2089]. Навсегда исчезли и служебные продвижения по способностям, и испытания монахов на добросовестность и честность.

К завершению тридцатых годов XIII века Елюй начал повсеместно терять политический вес. Можно отметить четырех основных противников: клика «старых монголов», состоявшая из высшего военного командования и местных военных боссов; мусульманские купцы; некоторые деятели в Китае и в самой администрации, имевшие доступ к ханскому уху; до некоторой степени и сам Угэдэй на последней стадии царствования. Клика «старых монголов» возглавлялась братьями Чингисхана Тэмуге и Бельгутаем в союзе с Субэдэем, не забывшем о том, как Елюй отговорил Угэдэя от полного разрушения Кайфына в 1233 году. Все они ненавидели Елюя и могли пойти на любые ухищрения, чтобы его дискредитировать ^[2090]. Они утверждали, что необходимо обложить Китай более значительными налогами для финансирования предстоящей кампании в Европе: разве можно позволять, чтобы монгольская воинская слава и доблесть зависели от какого-то киданьского чиновника и его скаредности? Недопустимо, чтобы литератор занимал высокий пост в военном сообществе: он ничего не понимает в искусстве ведения войны, его место — в академии ^[2091]. (Это было одно из первых стенаний, зафиксированных в истории по поводу болезненной проблемы «профессуры в политике», которая особенно занимала аналитиков XX века.) Но прежде всего их не устраивала его чрезмерная «мягкость» в отношении Китая, то, что он предоставил налоговые и другие привилегии Китаю в ущерб интересам Монгольской империи. Иногда Елюй сам попадался на чрезмерно «слезных» прошениях во благо китайского народа. Однажды он даже вынудил Угэдэя задать ему вопрос: «Не собираетесь ли вы опять проливать слезы, печалясь о судьбе народа?» ^[2092] Военное командование и монгольские олигархи злились на Елюя за то, что он мешал им захватывать огромные земельные угодья в Китае. Оппозиция частично подпитывалась военной реальностью, но в ее основе лежала неудовлетворенная алчность ^[2093].