Исповедь о женской тюрьме - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Агапеева

Черт бы побрал эту тишину! Для того чтобы нарушить ее, хотя бы в своей голове пишу без перерыва, но даже это занятие монотонно и однообразно. Сколько все это будет продолжаться? Как хочется сделать что-то из ряда вон выходящее — пусть приведет к катастрофическим последствиям — плевать. Нарушить этот заведенный порядок, вывести из оцепенения, главным образом себя, на других мне опять же плевать.

Как же может человек жить годами в полной зависимости? Вы никогда не задумывались над этим? Как одни люди могут превращать других в животных? Не диких и необузданных, а милых и покорных? Для этого не требуется много усилий, нервов и специальных навыков. Для этого не требуется много лет непрерывной практики, это все уже уготовано одними людьми для других. Ответ на этот вопрос весьма прост. Он может выразиться в это Тюрьма.

Я всегда говорила, что в тюрьму попадают одни дураки, и раз уж ты умудрился туда попасть, значит там тебе самое место. Ну, действительно: не умеешь воровать — зачем воруешь? Ну, убил ты кого-то, не мы судьи, возможно, были у тебя на то свои веские причины. Беспричинные действия и необоснованные поступки совершают только душевнобольные, но зачем же ты так по-глупому попался?

И вот я одна из них, одна из этих дураков, так глупо попавшихся, пока еще не порядковый номер, но уже очень скоро стану им. Моя глупость заключалась в незнании. Да я бы никогда не подумала, что люди могут попасть в тюрьму за вещи, которые большая часть юридически неграмотных людей, не считают криминальной. В этом огромное недопущение нашего образования. Никто не удосуживается сообщить детям в школе самых простых вещей. Знание логарифмической и показательной функции считается обязательным для того, чтобы ребенок мог с уверенностью пойти во взрослый мир, а знание законов, таких, например, как «закон о Милиции» почему-то обходят стороной. В то время, когда я училась в школе, у нас даже основ права не было. Подобное положение вещей заставляет задуматься над тем, не выгодно ли это кому-то там, наверху? Даже я в свои только стукнувшие восемнадцать поняла это, как только очутилась в этих стенах.

Мои познания о тюрьме, как и у любого другого человека, который никогда ранее не привлекался, у которого не было криминальных друзей или родственников, попавших в сети правосудия, у которого по долгу службы не возникало ничего общего с этими людьми или системой в целом, сложились исключительно по фильмам и книгам.

Да и не увлекалась я никогда подобной тематикой, и мне было бы легче справиться с медведем на Аляске, очутись я там, так же внезапно, как в тюрьме, чем с правоохранителями в лице милиционеров, следователей и адвокатов.

* * *

Вот она — тюрьма. Словно огромный черный колодец поглотил меня, как поглощал многих до меня: женщин, мужчин, стариков и детей. Он ненасытный и страшный, из него нет пути назад. Все, кто попадал сюда, становились заблудившимися одинокими детьми, чьи сердца сковал страх.

Совсем обалдевшую меня повели длинными и запутанными коридорами, с холодными голыми стенами, в которых всегда царил полумрак. Этот полумрак на одних нагонял тоску, на других ужас, я же ощущала только меня вот-вот выпустят и, настанет конец моим мучениям.

Рядом семенила какая-то бабка, в надежде цепляясь за мое пальто, ища поддержки. Видимо, я действительно создавала впечатление уверенного во всем человека, побывавшего здесь не раз и знающего каждый закуток этих страшных коридоров. Даже конвойный, который шел рядом, с каменным лицом, бросал на меня время от времени изумленные взгляды. На лице моем не отражалось того смятения, что творилось в душе. На самом деле я была просто перепуганным и уставшим ребенком, который постоянно без устали задавал немой вопрос «Почему?». Получить ответ было невозможно, и даже если бы он его получил, то нашлась бы еще тысяча других «почему».

Мое заключение началось неделей раньше и сначала меня привезли в райотдел милиции. Совершенно нечеловеческие условия, в которые я попала, оказались просто невероятными. Ничего не было приспособлено для того, чтобы человек находился там более трех часов. Но так как никто не мог принять на себя ответственность и по ряду других причин, не ясных мне ни тогда, ни сейчас продержали меня там трое суток. Гуманное и цивилизованное общество осталось за этими стенами.

Хотя назвать общество, оставшееся снаружи, цивилизованным, можно было с натяжкой. Мне «посчастливилось» прожить детство и юность в девяностые годы в Крыму. Странное было время. Вечером из дома никто из законопослушных граждан не выходил, стрельба была обычным явлением, а по утрам все обсуждали, где и чей труп нашли со странным равнодушием и порой злорадством. Люди, злые от безденежья и постоянного страха, не подали бы руки на улице, а вопли о помощи расценивались, как сигнал к бегству.

В тот же год, когда я приехала в Одессу, мне показалось, что я попала в другую страну, а не в город, находящийся на том же самом черном море, что и Крым. Жители улыбались, без страха разговаривали с прохожими на улице. Девчонки прыгали в машину к незнакомцам, не опасаясь, что их выкинут за городом через час. Меня считали деревенщиной и смеялись над моими страхами, не в силах поверить в бандитов и прочую ерунду, которой нет места в современном цивилизованном мире.

Привыкшая к беззаконию на свободе, я, конечно, не рассчитывала, что с арестантами будут обращаться, соблюдая законы и учитывая их права. Не так уж меня удивили бесчеловечность и равнодушие людей. Когда меня втолкнули в камеру предварительного заключения, я даже не сомневалась, что будет плохо.

Условия содержания в Симферопольском райотделе были голые оштукатуренные стены. Меблировку данного помещения составляли вмурованные в стену деревянные скамьи, шириной сантиметров сорок, может, даже у же, роль спинки у которых выполняла стена. Всё! Там даже не горела лампочка и стояла кромешная тьма! Это был просто бетонный колодец, а на улице стоял январь. Температура воздуха в тот год опустилась до минус десяти. Не могу сказать точно, какая температура была в этом помещении, но думаю что-то около плюс десяти. Пальцы были постоянно замерзшие, холод добирался до костей, и меня все время трясло мелкой дрожью. Так как из дома я вышла весьма легко одетой (на мне было тонкое шерстяное пальто, под ним джинсы и тонкий свитер), то согреться не представлялось никакой возможности.

Холод был неописуемый, хоть я и пыталась размяться. Но когда ты сидишь в темноте в колодце, никакие приседания не спасут. Я вставала и прыгала на месте, но как только опускалась на скамейку, вновь ощущала дрожь. Из носа текло, ощущение было, будто я вот-вот свалюсь с температурой. От непрерывного холода ломило всё тело. Я снимала ботинки и руками старалась согреть ноги. На время это помогало.