Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 97

Наконец, в общий контекст этого изменения взаимозависимостей между людьми входит в качестве основополагающего частного процесса еще один сдвиг дистанцирования. Ключевым аспектом здесь является обостренная способность дистанирования по отношению к самому себе, самодистанцирования. С тех пор как закончился период средневековья люди постепенно осваивают это новое плато. Эта способность также находится в теснейшей структурной взаимосвязи с развитием более прочной системы защиты отдельного индивида, в форме отчасти более, отчасти менее автоматических средств самоконтроля. Вначале она наблюдается в небольших по размеру элитных слоях общества, а затем, с течением столетий, в ходе растущего усложнения и организации человеческих взаимозависимостей — во все более широких слоях.

Якоб Буркхардт в своей книге «Культура Ренессанса» уже обращал внимание ученых на этот сдвиг в направлении большей самосознательности индивида эпохи итальянского Ренессанса. Буркхардт уже указал, на свой манер, на взаимосвязи между процессом образования государств, сдвигом в сторону усиления их централизации — и сдвигом в направлении индивидуализации. Однако теоретические модели, которыми он пользовался, — ибо и он, как всякий историк, также пользовался специфическими теоретическими моделями — были выбраны им еще несколько произвольно. Он полагал, что эту эволюцию лучше всего можно понять с помощью модели произведения искусства. Новую фазу в развитии итальянских государств и той идеи, которую современники составили себе об этом развитии, он понимал по образцу произведения искусства. То, что, вероятно, можно назвать «сдвигом индивидуализации» и новым положением сознания людей, восхождением на новую ступень в развитии самосознания, он также рассматривал по образцу произведения искусства. Такое сравнение, помимо прочего, помогает выразить большую обдуманность в организации государств (или, выражаясь реалистичнее, при централизации решающих средств власти в государстве) и самоорганизации отдельного человека. Вспомним, что предпосылкой этой самоорганизации является именно большая способность дистанцироваться от самого себя. Однако аналогия с произведением искусства в то же время создает впечатление некоторого гармонического оформления. Это сравнение стирает различия между структурными изменениями человека и общества и идеалами, которые именно в качестве идеалов изложены в книгах данной эпохи. Последователи Буркхардта часто еще более очевидно смешивают высказывания об идеях и идеалах, выражение которых мы находим в наиболее выдающихся книгах эпохи, и реальное совокупное развитие образуемых людьми конфигураций и образующих конфигурации людей. По отношению к этому совокупному процессу развитие идей и идеалов является лишь частным явлением. Мы попытались устранить эту путаницу, насколько это казалось нам возможным и необходимым в данном контексте. Изменения, о которых шла речь прежде, — это не только изменения идей, которые люди записывают в своих книгах. Это еще и трансформации самих людей при изменении конфигураций, которые люди образуют друг с другом. Именно о таких изменениях людей идет речь, когда говорится о более выраженной индивидуализации, о большем заковывании в броню аффектов, о более сильном дистанцировании от природы, людей и собственного Я и о других связанных с этими изменениях, которых мы касались в этом исследовании. В ходе аристократизации и прикрепления знати ко двору изменяются не только идеи, но весь облик представителей дворянского сословия.

Когда сегодня произносят слово «история», то отнюдь не всегда бывает ясно, что в ходе этого изменения могут специфическим образом изменяться сами люди. Имеющихся у нас языковых средств и в этом случае оказывается не вполне достаточно, чтобы найти соответствие подобным наблюдениям. Здесь также нужно будет с чрезвычайной осмотрительностью искать новые метафоры, которые представляются нам более пригодными для категориального отражения подобных трансформаций, чем обычно употребляемые понятия. Эти последние в значительной своей части образованы так, будто историческое развитие всегда осуществляется на одном и том же уровне. Правда, историки говорят о различных ступенях развития. Однако они редко выясняют отношение между тем, на что указывает эта метафора, — на отношение между различными ступенями. Наблюдение за восхождением к повышенному самодистанцированию в течение известного периода общественного развития позволяет прояснить определенные, обычно остающиеся невыраженными аспекты формирования ступеней этого развития Такое наблюдение предоставляет нам в то же время и другую возможность. Мы осознаем, что (а также почему) общественное развитие, несмотря на использование сравнительных терминов, нельзя представлять себе только как прирост и убывание, как процесс, выразимый в категориях «более-или-менее». Часто мы можем верно отразить это развитие, только если включим в круг своего анализа смену конфигураций как таковую. Сдвиг самодистанцирования в XVI и XVII веках — один из примеров этому. Чтобы верно описать его, нам недостаточно будет использовать линейные или плоскостные метафоры. Чтобы дать адекватное выражение подобным аспектам развития, необходимы пространственно-временные, или, иными словами, четырехмерные, метафоры.

Довольно верное метафорическое выражение того, что мы наблюдаем здесь, — образ подъема и спуска по винтовой лестнице, вполне многомерная модель. Человек поднимается в башне с винтовой лестницей с одного этажа на следующий. Взойдя туда, он не только получает иную перспективу обзора той местности, где стоит его башня. Глядя вниз, он видит и себя самого на той прежней ступени, откуда он только что поднялся. Это приблизительно соответствует тому, что можно наблюдать в этом раннем сдвиге самодистанцирования. Люди в большей степени, чем прежде, способны к наблюдению за самими собой; однако они еще не в состоянии осознать, что они уже находятся на стадии людей, которые сами за собой наблюдают. Это становится возможно только при восхождении на более высокое плато развития, к следующей ступени самодистанцирования, на которой открываются перспективы, весьма отличные от имевшихся на предшествующей ступени. На ступени этого следующего восхождения мы пребываем в настоящее время. Мы уже способны дистанцироваться от сдвига дистанцирования, достигнутого в эпоху Ренессанса, оглянуться на него и, таким образом, в известном смысле, наблюдать себя самих восходившими на предшествующее плато. Таким способом мы в то же время и лучше понимаем то направление, в котором можем двигаться далее.

9.

Королевские дворы были не единственными конфигурациями, которых образовывавшие их люди развивали у себя повышенный самоконтроль, а вместе с ним и повышенную дистанцированность от природы, друг от друга и от самих себя. Однако дворы были одной из первых и в течение известного времени, несомненно, самой могущественной из таких конфигураций. Дворы имели самую обширную сферу влияния. Всего нескольких взятых из одного-единственного источника примеров будет здесь достаточно для того, чтобы пояснить, по крайней мере, некоторые симптомы этого всеобъемлющего изменения людей.

В первом и втором десятилетии XVII века во Франции были постепенно опубликованы части огромного романа, который нашел большой отклик в кругах формирующегося придворного общества. Одно время он составлял литературное средоточие своего рода культа, светских увеселений, игр и бесед. Еще и сегодня он обращает на себя внимание историков как заметная веха в литературе этой эпохи. Сегодня мы уже не сможем читать его с тем же удовольствием, с каким его читали современники. Однако именно в этом заключается для нас вызов, исходящий от подобного выдающегося и некогда модного литературного свидетельства прошедшей эпохи. Когда мы перестанем смотреть на него только как на книгу и литературный продукт, когда мы станем рассматривать его одновременно как свидетельство об облике людей, которые находили в нем выражение для определенного набора своих склонностей, чувств и способов переживания и поведения, — тогда мы сумеем лучше понять и самих этих людей.