Миллион мелких осколков - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фрей cтр.№ 31

Он идет за мной.

И сколько раз ты сбежишь – столько раз я тебя разыщу. Пока наконец твоя дурацкая башка не встанет на место, и ты не возьмешься за ум.

Продолжаю путь.

Ты не знаешь, кто я, понятия не имеешь, кто я, но имей в виду, у меня есть кой-какие возможности, и я ими воспользуюсь, черт подери. Я буду тебя возвращать снова и снова.

Я останавливаюсь, оглядываюсь. Он в нескольких шагах от меня. Он тоже останавливается и смотрит на меня.

Снова и снова, малыш. Я от тебя не отступлюсь.

Сказано тебе – отвяжись.

Идем обратно.

Нет.

Куда ты намылился?

Надраться.

А потом?

Потом видно будет.

Потом смерть.

Может быть.

Смерть – это смерть. Это навсегда.

Знаю.

Обратной дороги нет.

Знаю.

Зачем тебе это надо?

Я так решил. Ничего другого не остается.

Неправда.

Он делает шаг навстречу.

Еще шаг – и я ударю тебя.

Я дам сдачи.

Не дашь.

Чего ты так боишься, малыш?

Пошел ты на хер.

Он делает шаг навстречу.

Чего ты боишься?

Сдай назад, старина.

Он смотрит на меня, я на него. Он отступает назад и говорит.

Сам-то я никого не боюсь, но куча людей тут обосралась со страху из-за тебя. Эд и Тэд больше не садятся ко мне за стол, потому что боятся – вдруг ты набросишься на них. Целый день только и разговоров о том, как ты опустил Линкольна и хохотал ему в лицо, когда он попробовал наехать на тебя. Хоть лично я от всех твоих выходок в полном восторге, все же не стоит так себя вести. Это нехорошо, малыш.

Уж такой я человек.

В душе ты не такой.

Пошел на хер.

Меня не проведешь.

Пошел на хер.

Меня не проведешь.

ПОШЕЛ НА ХЕР.

Ладно, посылай меня. Ступай, раздобудь еще дури или чего там тебе надо, обдолбайся и сдохни под забором в моче и говне. Это славный конец, малыш, достойный конец. Есть чем гордиться.

Я так решил.

Если думаешь, что ты сам так решил, сильно ошибаешься. Решает за тебя отрава, на которую ты подсел, она управляет тобой и не позволяет завязать. Когда уйдешь отсюда, отрава добьет тебя, а это неправильно, черт возьми.

Может, и неправильно. А может, правильно.

Неправильно, дуралей. Так что как насчет того, чтобы вернуться в клинику и вести себя как мужчина, черт возьми? Как насчет того, чтобы вернуться назад и побороться, черт возьми? Как насчет того, чтобы вернуться и вести себя разумно, и выказать чуток достоинства, совсем чуток достоинства, черт возьми?

Исключено.

Почему?

Потому.

У тебя хватает сил терпеть, когда сверлят зубы без наркоза, у тебя хватает сил запугать этих обдолбанных дебилов так, что они в штаны наложили, у тебя хватает сил жить так, чтобы сторчаться до этакого состояния, так неужели у тебя не хватит сил, чтобы вернуться в клинику и попробовать вылечиться?

Нет.

Почему.

Я уже пробовал. Не получилось.

Почему?

Трудно.

Жить вообще трудно, малыш. Нужно стать трудолюбивым. Нужно принять решение, бороться, вести себя как мужик, черт возьми. Если ты готов при мысли об этом наложить в штаны, тогда, может, и правда лучше уйти. Значит, ты и так уже умер.

Я смотрю на него, он на меня. Он смотрит на меня не так, как другие, – в его взгляде нет ни жалости, ни скорби, словно смотрят на конченого человека. В его взгляде злость, упрямство, решимость. В его взгляде правда, а только правда имеет значение. Правда. Не знаю, почему он пошел за мной, почему ему не все равно на меня, но по его глазам вижу: он думает то, что говорит. И он исполнит то, что говорит.

Какого хера тебе это надо, возиться со мной?

Затем, что надо.

Зачем?

Неважно, зачем. Важно, что я здесь, и я от тебя не отстану, говори что хочешь, делай что хочешь. Ты можешь упростить жизнь мне и себе – вернуться в клинику прямо сейчас, ты можешь все усложнить – тогда мне придется кликнуть своих ищеек. В любом случае ты пробудешь в клинике, пока не поправишься.

Не могу обещать, что поправлюсь.

Обещай только, что попытаешься.

Я смотрю на него.

Попытка не пытка, малыш.

В его глазах правда. А только правда имеет значение.

Попытки-то нечего бояться.

Правда.

Просто попытайся.

Я делаю глубокий вдох. Смотрю на него. Я в кромешной тьме, хоть глаза выколи, мне там привычно. Если не считать времени в клинике, я прожил не под кайфом четыре дня из последних шести лет. Мои попытки завязать были обречены. Среди спиртного, среди наркоты, среди людей, которые употребляют. Я сидел на системе. Я весь целиком, физиологически, эмоционально и умственно, подсел на два вещества. Я полностью, физиологически, эмоционально и умственно, подсел на свой образ жизни. Я ничего другого не знаю, ничего другого не помню, ничего другого не умею. Не знаю, смогу ли теперь стать другим. Не поздно ли. Мне страшно даже пытаться. До усрачки страшно. Я всегда считал, что у меня две возможности: тюрьма или смерть. Я никогда не рассматривал завязку как возможность, потому что не верил, что она возможна. Мне до усрачки страшно.

Я смотрю на Леонарда. Я не знаю его. Не знаю, кто он такой, чем занимается, как оказался в клинике. Не знаю, почему он следует за мной и возится со мной. Я знаю только его глаза. Я знаю только, что в его глазах злость, упрямство, решимость и правда. Я знаю только, что мне нравятся его глаза, я верю им. Я знаю только, что его глаза отличаются от тех глаз, которые смотрели на меня все эти годы – осуждали, жалели, вычеркивали. Я знаю только, что этим глазам можно верить, потому что мне знакомы чувства, которые вижу в них.

Двадцать четыре часа.

Что значит двадцать четыре часа?

Я останусь здесь еще на двадцать четыре часа. Если буду чувствовать себя так же, как сейчас, то уйду.

Тогда я пущу по твоему следу своих ищеек.

Давай. Я головы им поотрываю.

Он улыбается.

А ты грозный засранец, малыш.

Помни об этом, старина.

Он смеется.

Иди ко мне, я хочу тебя обнять.

Я не двигаюсь с места.