Миллион мелких осколков - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фрей cтр.№ 28

Мой разум ясен, инстинктивный порыв прошел, сердце бьется медленно и ровно. Мысленный некролог завершен. Он завершен, к нему не придраться. Голая правда, пусть ужасная, но правда – это главное. Именно так обо мне нужно вспоминать, если вспоминать вообще. Вспоминать правду. Это главное.

Мой разум ясен, инстинктивный порыв прошел, сердце бьется медленно и ровно. Я принял решение, и это меня успокоило. Именно так я себе все и представлял, сейчас просто прояснились детали. Я уйду отсюда и прикончу себя. Уйду отсюда, раздобуду выпивки и крэка, сторчусь до смерти. Я уйду отсюда, уйду без оглядки, уйду, не попрощавшись. Я жил в одиночку, боролся в одиночку, терпел боль в одиночку. И умру в одиночестве.

Обдумываю, когда лучше уйти. Не хочу, чтобы меня засекли, хочу уйти быстро, незаметно, без сцен. Для этого нужна темнота. Темнота защищает, скрывает, утешает. Темнеть начинает ближе к обеду, но мое отсутствие на обеде бросится в глаза. Всем положено являться на обед, принимать пищу по расписанию, и, хотя у меня нет друзей, мое отсутствие все равно заметят. После обеда начинается лекция, это более подходящий момент. Во время лекции все снуют туда-сюда. Кто выходит в туалет, кто покурить, кто на встречу с наставником или мозгоправом, кто поблевать. Никто не забеспокоится, если я уйду с лекции, а когда хватятся, пройдет часа три-четыре, и я буду уже далеко, где меня не найдут. Я скроюсь в темноте. Останусь один. Останусь в покое. Никто не вернет меня назад.

Мой разум ясен, инстинктивный порыв прошел, сердце бьется медленно и ровно. Я уйду отсюда и прикончу себя. Эта мысль вызывает у меня улыбку. Эта мысль вызывает у меня улыбку, потому что она мрачная и ужасная. Эта мысль вызывает у меня улыбку, потому что в смерти больше нет загадки для меня, а без тайны нет страха. Эта мысль вызывает у меня улыбку, потому что я предпочитаю улыбаться, а не плакать. Эта мысль вызывает у меня улыбку, потому что скоро все закончится. Наконец-то все закончится. Наконец-то все закончится. Слава богу.

Я делаю глубокий вдох и думаю, сколько вдохов мне еще осталось. Чувствую, как бьется сердце, и думаю, сколько ударов еще осталось. Провожу руками вдоль тела – оно теплое и мягкое, а скоро станет холодным и твердым. Ощупываю волосы, глаза, нос, губы. Ощущаю, как пробиваются усы. Касаюсь кожи на шее, груди, руках. Скоро все это сгниет. Разложится на молекулы, рассыплется в прах. Исчезнет. Ни следа не останется. Пепел к пеплу, прах к праху. Обратимся в то, из чего возникли. Скоро я буду гнить, разлагаться, рассыпаться.

Услышав, как открывается дверь, сажусь. Входят Рой и Линкольн. Рой ухмыляется, Линкольн кривится. Линкольн говорит.

Чего делаешь?

Сижу.

Почему не в группе?

Охота побыть одному.

Надо общаться.

Не хочется общаться.

Тут не всегда делают то, что хочется.

Если вы пришли лаяться из-за группы, я сейчас пойду туда. Если пришли лаяться по другому поводу, отвалите.

Линкольн оборачивается к Рою.

Рой.

Рой делает шаг вперед.

Ты не вымыл общий сортир сегодня.

Я смеюсь. Рой смотрит на Линкольна. Линкольн говорит.

Не вижу ничего смешного.

Этот кретин наезжает на меня.

Рой говорит.

Я ни на кого не наезжаю. Ты не вымыл общий сортир сегодня.

Я снова смеюсь.

Отвали, Рой.

Рой смотрит на Линкольна. Линкольн смотрит на меня.

Там грязно, Джеймс. Он только что показывал мне.

Я смотрю на него.

Я вымыл его часа в четыре утра. Отполировал так, твою мать, что он блестел. Если сейчас там грязно, значит, кто-то гадит, скорее всего, он сам и гадит, чтобы докопаться до меня.

Рой говорит.

Неправда.

Я смеюсь.

Пошел ты, Рой.

Он оборачивается к Линкольну. Скулит, как шкодливый пацан.

Это неправда.

Линкольн говорит.

Неважно, было там чисто в четыре утра или нет. Твоя обязанность следить, чтобы там было чисто всегда, а сейчас там грязно, как в жопе. Ты должен пойти и снова вымыть.

Как бы не так.

Именно так.

Как бы не так, подавись ты.

Именно так.

Ты башкой трахнулся, если думаешь, что я хоть пальцем прикоснусь к этим туалетам. Я вымыл их утром, а Рой нагадил там, чтобы докопаться до меня. Пусть Рой и отмывает теперь, на хер.

Линкольн делает шаг вперед, я откидываюсь на спинку кровати. Он нависает надо мной, приближает свое взбешенное лицо.

Ты пойдешь и отмоешь их, нравится это тебе или нет, и пойдешь прямо сейчас, и посмей еще хоть слово возразить. Понял меня?

Я вскакиваю с кровати, стою, глядя ему глаза в глаза.

А то что? Ты заставишь меня?

Смотрю ему прямо в глаза.

Ты заставишь меня?

Смотрю ему прямо в глаза.

Ну, давай, Линкольн. Что ты сделаешь?

Мы смотрим друг на друга, дышим тяжело, челюсти сжаты, оба замерли в стойке, как перед прыжком. Я знаю, что он ничего не сделает, и это дает мне преимущество. Я знаю, что если он тронет меня, то лишится своей должности. Я знаю, что он слишком дорожит своей работой, чтобы рисковать ей из-за меня. Я понимаю, что он размяк за годы трезвости и что черная одежда, ботинки, стрижка – это все неспроста, а для создания имиджа крутого парня. Я знаю, что ничего он не сделает, и мне смешно от того, что он зашел так далеко. Я хохочу ему в лицо. Он говорит.

Не вижу ничего смешного.

Я снова хохочу.

Не буду я чистить твои сраные туалеты, Крутой мужик. На хер твои туалеты.

Я обхожу его стороной.

Джеймс.

Я не останавливаюсь.

Ни хера не буду.

Я прохожу мимо Роя и выхожу из палаты, иду на верхний ярус, выпиваю чашку кофе, выкуриваю парочку сигарет, и никотин с кофеином делают свое благое дело. Сердцебиение учащается, а мысли замедляются, вместо рук начинают подрагивать ноги. Никотин с кофеином достаточно крепки, чтобы подействовать, но недостаточно крепки, чтобы подбить меня на безобразия. Мне нравятся кофеин с никотином, особенно в сочетании. Один бодрит и возбуждает, другой успокаивает и замедляет. Они как прилив и отлив, так что я наслаждаюсь обоими полюсами спектра. То ускорение, то замедление, и все оттенки, что между ними. Приятно экспериментировать с дозами и степенями, приятно управлять своим кайфом. Все равно что стрелять по мишени. Я испытываю ощущения, получаю удовольствие и не подвергаюсь опасности. Я полностью контролирую свои действия и свои чувства. Но это как в перестрелке – едва начнется стрельба всерьез, а не по мишени, весь самоконтроль летит к чертям. К чертям собачьим. Тут уж набирай скорость, накручивай обороты, еще и еще. Пока не сдохнешь.