Лето бабочек  - читать онлайн книгу. Автор: Хэрриет Эванс cтр.№ 35

– Это хорошо! Ты же девочка, правда? Я все неправильно поняла.

Поправив свою старую соломенную шляпу, подоткнув волосы и посмотрев на свои матросские брюки и грубые ботинки, я раздраженно подняла глаза.

– Конечно, да. Как это грубо. – И потом я рассмеялась. – Ох. Так ты тоже девочка?

– Да, это правда, – ответила она и протянула руку, глядя прямо на меня. – Я Мэтти. Я живу там в сторожке. – Конечно, я знала эту сторожку, хотя никогда там не была. Вокруг нее были посажены лимонно-желтые розы, которые каждый год распускались прямо перед входной дверью, и это было что-то типа дома, в котором я бы хотела жить. Ухоженный, красивый, компактный. Я кивнула в знак одобрения. – Значит, ты та девочка. О которой тут говорят и которой однажды достанется тот большой дом?

В ее голосе слышалась насмешка. Я взяла ее руку и пожала плечами.

– Мэтти – так звали кого-то в книге. В моей – она была тут служанкой, много лет назад. Ты знала об этом?

Она тоже пожала плечами.

– Меня зовут Матильда. Мы тут жили веками, как и вы, знаешь. В моей семье было полно Мэтти. Мама говорит, что мы раньше служили у вас, задолго до того, когда родилась твоя бабушка. Моя бабушка была кормилицей твоей бабушки.

– О, – протянула я. Это было похоже на правду, и мне нравилась мысль, что у Мэтти, которая прислуживала Нине почти триста лет назад, появился потомок, которую тоже звали Мэтти и которая стояла сейчас передо мной, на пляже. – Больше похоже на прапрапрапра-что-то-там-еще-бабушка.

Она снова пожала плечами, и стало ясно, что ей надоело об этом говорить.

– Типа того. А что ты тут делаешь?

– Ищу моллюсков. А это Дигби.

– Привет, – она кивнула собаке; Дигби наклонила голову. – У старого пляжа Уикхемз их намного больше, если ты не против туда сплавать. Я вчера там была.

– Конечно, – ответила я, и с юношеской решимостью мы пошли вперед, не задавая лишних вопросов. Я развернула «Красного адмирала», помогла странной девчонке залезть, и мы отплыли.

Я до сих пор помню тот день, помню, как соленый воздух жег кожу, помню скумбрию, которую мы поймали и зажарили, помню запах костра. Как мы лежали на маленьком секретном пляже, на мокром песке, как холодная серебряная галька касалась наших ног. Я помню наш разговор, как будто он был вчера.

– Что ты тут делаешь целыми днями? – спросила она.

– Я? Ловлю бабочек и играю сама с собой, а еще учусь с гувернанткой. А ты?

– Я делаю что захочу, – сказала она, и я посмотрела на нее с восхищением. Она откинулась назад на локтях, подставив лицо солнцу.

– Ну, я так не могу. Кто-нибудь обязательно мне помешает.

– Нет, можешь. – Она повернулась ко мне, и ее зеленые глаза сверкали, как будто внутри них застряли лучи солнца. Ее кожа была похожа на карамель – тогда редко можно было увидеть кого-то настолько загорелого. Мы все время прятались от солнца, потому что стеснялись выглядеть как простые работяги. – Ты можешь делать все, что захочешь, Тедди. Не думай, что это не так.

– Только не я. – Я рассмеялась. – Это Кипсейк. Я должна смириться с этим, не важно почему.

– Почему? Из-за всей этой чепухи о том, что твоя бабушка здесь умерла и что в церкви Манаккан отказались ее хоронить и все такое?

Я отложила скумбрию, которую поджаривала над костром.

– Я… Я не слышала об этом.

– Ох. – Мэтти поднялась и встала передо мной, загородив солнце. – Да, верно. Ну, тебе лучше знать.

– О чем ты? Она болела и умерла…

Мэтти подняла руку:

– Это не мое дело. Забудь об этом, ладно? Я говорю о другом. Никто не сможет помешать мне делать то, что я хочу, когда я вырасту. Однажды я просто – я просто улечу отсюда и никогда не вернусь. Если мне захочется.

В то утро Джесси приготовила мое платье с кружевным, приколотым булавками передником, черные туфли на шнурках, начищенные до блеска, и новую красную ленту для моих волос. Сама мысль о том, чтобы делать, что я хочу, была смешна. Я не могла это понять.

Я улыбнулась ей.

– Тебе придется показать мне, как это делается.

– И я это сделаю, – сказала она горячо.

С того дня мы стали друзьями. Наверное, лучше друга, чем она, у меня никогда не было. Мэтти была на два года старше и свободно могла гулять весь день. Она умела стрелять из лука, и после того, как умерла бабушка, а мама от меня отвернулась, она стала центром моего мира. У меня никогда раньше не было друга моего возраста, с кем можно было вместе исследовать мир, разговаривать, делиться яблоком. Мэтти сделала мою жизнь лучше. Я брала ее с собой на охоту, и мы вдвоем ловили всех на свете бабочек с помощью бабушкиных лавровых коробок и сетей. Я рассказывала ей истории своего дома, о тех звуках, которые пугали меня по ночам. Она сочиняла глупые сказки про гоблинов и цирк, придумывала дикие шутки про Джесси, Турла, агента Талбота и про преподобного Чаллиса из церкви в Манаккане, над которыми мы смеялись до слез. Мне кажется, она была плохой девчонкой; я никогда такой не была, и мне это нравилось. Она не боялась вытворять самые опасные штуки, балансируя на краю обрыва. Мы проводили вместе весь день, возвращаясь домой уже в сумерках.

И потом настал мой десятый день рождения.

* * *

Утром в мой десятый день рождения я проснулась и увидела, что для меня уже приготовлено моя самое милое кисейное кремовое платье и Джесси уже прибежала поднимать меня из постели, чтобы успеть уложить мои непослушные волосы локонами. Я недовольно подчинилась этому унижению, размышляя о том, почему, черт возьми, вся эта суета должна происходить сегодня. Я спустилась на завтрак в Большой Обеденный зал и увидела там своих родителей, сидящих в обычных позах, как и всегда было в Кипсейке: отдельно друг от друга на противоположных концах стола; мама, погруженная в чтение «Таймс», рассеянно тыкала вилкой в вареное яйцо, а отец гримасничал и грубо разделывал на тарелке копченую рыбу.

Последний месяц отец провел за границей, на юге Франции, – дыша воздухом, как это называли, но, разумеется, он там не этим занимался. К тому времени он пристрастился к азартным играм и был уверен, что может пользоваться мамиными деньгами, не имея своих собственных. Он возвращался домой, только когда ему нужны были деньги или когда он считал, что пора обрюхатить маму еще разок: с тех пор как она родила меня, она была (насколько мне известно) беременна еще три раза, но все они или родились мертвыми, или рано умерли. Я была еще слишком мала, чтобы знать о мучениях женщин, и я просто по-детски отстраненно интересовалась этой темой, но не более. После очередной такой потери я спросила Джесси, которая сморкалась в передник, можно ли мне посмотреть на мертвого ребенка, и меня очень озадачила ее реакция, когда она схватила меня за ухо и до утра заперла в моей комнате за то, что я злая, бессердечная девочка.

Отец вообще не интересовался тем, как себя чувствует мама, кроме того что обвинял ее в неспособности как следует выносить его сына. Он не хотел дочерей, он хотел вырастить мужчин, мускулистых богов, которые будут править миром, возделывать землю, нападать на посудомоек, стрелять в оленей и играть.