Лето бабочек  - читать онлайн книгу. Автор: Хэрриет Эванс cтр.№ 33

Однажды ночью, когда светила полная луна и окрестности отливали серебром во тьме, Безумная Нина оседлала своего коня и, направившись к Портсмуту, сбежала в Персию – да, в Персию. Кто знает почему? Ей всегда нравились Шахерезада и сказки далеких стран, и с самого детства она мечтала уехать из Корнуолла. Но добралась она только до Турции, переплыв на лодке, направляющейся в Константинополь, замаскировавшись под юношу. Ее скоро разоблачил капитан корабля, и она долго страдала от жестоких унижений, закончившихся тем, что ее снова обрядили в женское платье и отдали работорговцу; он знал, что эта экзотическая англичанка, с кожей бледнее молока и большими голубыми венами, которые прорезали ее лоб и шею, будет редким товаром.

И так моя далекая родственница была продана в гарем Султана во Дворец Топкапи, среди наложниц в той огромной тюрьме были в основном иностранки. Нина, глубоко уважаемая Махмудом II за элегантность и принадлежность к другой расе, была отделена от других наложниц. Мы не знаем, родила ли она ему детей – но мы знаем, что наложницам запрещалось покидать дворец и видеться с кем-либо, кроме своих же конкуренток: если они были в этом замечены, их немедленно убивали или оставляли умирать на улице. Но через пятнадцать лет, после визита английского посла в Константинополь, Нине разрешили уехать. Я думаю, к тому времени она уже окончательно сошла с ума.

Она приехала обратно в Кипсейк, где молодой Фредерик ее не ждал. По дороге домой она много страдала: ее никто не сопровождал, и поэтому она сама пробиралась через Европу, желая добраться как можно быстрее. Ей пришлось спешить, почему, вы скоро поймете. Когда она вернулась, она не зашла в свой дом, а направилась прямиком в Дом Бабочек, где заснула, просыпаясь только для того, чтобы погулять в саду. Она умерла примерно через год, всего лишь раз поговорив с сыном, и вот что она ему сказала: Присматривай за ними. Присматривай за ними ради меня. И он выполнил обещание, он присматривал за бабочками, пока сам не умер. Моя бабушка рассказывала про него: «Он заслуживал лучшей матери, бедняжка». Но мне всегда было жаль Безумную Нину.

К тому времени расползлись слухи о том, что́ Безумная Нина скрыла по возвращении домой, и эти слухи ходили десятилетиями, доходя до крайностей. Моя бабушка, будучи молодой девушкой, начиная строить свою карьеру в Лондоне, не подтвердила, но и не опровергла эти истории, которые ей рассказывали. Они были о невероятных живых сокровищах, которые хранятся в ее фамильном доме. Ходили слухи, что там живут бабочки редчайших пород, привезенные контрабандой из Анатолии, и что они могут жить только в оранжереях Кипсейка. Это было время, когда бабочки и охота на них были особенно популярны среди определенного типа коллекционеров.

Во времена молодости моей прабабушки у нас были Аурелии. Менее респектабельные коллекционеры, которые рыскали в поисках разных пород, не могли отыскать дороги к нашему дому, а уж тем более к нашему саду. Люди нанимали лодки, чтобы проплыть по Хелфорду, люди шли пешком из Гуика и Хельстона. Некоторые из них подошли совсем близко, но до конца не дошел ни один из них. Александра была очень удивлена и вышла замуж за человека, который дошел хотя бы до лужайки бабочек перед Кипсейком. Он узнал секреты дома и потом женился на ней, хотя когда он умер – собирая экспедицию в Индию, оставив мою бабушку с моей мамой и тетей Гвен, которая тогда была совсем малышкой, – она не слишком оплакивала его. У бабушки были бабочки и дочери: она была счастлива.

Бабушка часто говорила, что Безумная Нина заслуживала лучшего наследства. Я часто думаю о ней, о бедной, тощей женщине, которая с благодарностью упала на колени в Доме Бабочек, не желая уходить оттуда, желая только одного – остаться с ними, быть снова дома после того, как хотела улететь и быть свободной, и после того, как узнала, что на самом деле представлял собой внешний мир.

С раннего детства мы втроем проводили много дней на лужайке перед домом в поисках бабочек: мама, бабушка и я, гонялись за ними, и мои короткие ноги путались в цветах и юбках, и я кричала им, чтобы они подождали. Мы рыскали по полям и лугам, по нашей земле и за ее пределами, бегали мимо стен, где прятались коконы и гусеницы, мимо живых изгородей, где порхали и отдыхали дружелюбные лимонно-желто-коричневые Пятнистые Лесовики. Когда я была маленькая, у нас были пони и ловушка, и в длинные жаркие летние дни бабушка возила нас в бухту Кайнанс, почти самую южную точку Англии, где вода светло-черепахового цвета, а небо расстилается без конца и края, и там мы ловили Голубых Клифденов, которые породнились с самим небом. Мы ели сэндвичи с крабами, которые Пен, судомойка, готовила для нас, и мы с мамой расшнуровывали свои ботинки и бегали босыми по белому песку, пока бабушка, с огромной шляпой на голове, с большой растянутой сетью в руках, охотилась за коконами и гусеницами среди меловых пастбищ, вверху на утесе.

Когда мы ловили бабочку с помощью этого длинного, петляющего, захватывающего устройства, она немедленно пришпиливала ее булавкой, а потом забирала домой, чтобы аккуратно убрать к остальным в свою коллекцию. Было ясно, что любое серьезное исследование дневных бабочек требовало убивать объект исследования, но бабушка прикрепляла на булавку далеко не каждую пойманную бабочку. Она говорила, снова и снова, что они были частью воздуха, как и мы, и поэтому убивать каждую бабочку – ужасная ошибка.

Для меня она написала книгу «Нина и Бабочки», чтобы я поняла свою историю, поняла, откуда я и почему мы те, кто мы есть. Чтобы я полюбила этих насекомых, как она сама, в конце она приложила список бабочек, с описаниями и фактами, которые были бы интересны ребенку. Книга понравилась одному ее знакомому редактору из Лондона, и мы очень гордились, когда однажды нам прислали напечатанный экземпляр.

Мама читала мне эту тоненькую, скромную по размеру книгу каждый раз, когда я просила. Это странная книга, но в ней нет противоречий – в конце концов, сама история нашей семьи странная. Она часами читала мне каждую ночь. Сказки и истории про привидений, рассказы о пиратах и корнских великанах. Прошло около шести лет с того дня, когда она посадила меня к себе на колени и, откинув за плечи мои волосы, прошептала бесценные слова мне на ухо, унося меня в мир фантазии своим мягким, сладким голосом, рассказывая мне историю нашего дома, услышанную от своей мамы, моей бабушки Александры. Но я до сих пор ее помню, я помню мамин запах, теплое чувство на спине, когда я прижималась к ней. Эти две женщины, Александра и Шарлотта, выросшие среди истории этого дома, были гордые, и высокие, мудрые и прекрасные, какими и должны быть женщины, и они стали близнецами-опорами моего детства.

Но осенью 1926 года все изменилось, навсегда. Мы с мамой уехали к тете Гвен в Лондон. Для меня это был огромный подарок: мне было семь лет, и я уже достаточно подросла, чтобы считать себя юной леди. Некоторое время мы жили там, примерно шесть недель, а может быть, два месяца.

Когда мы вернулись, Турл встретил нас у проезда Хелфорд на лодке моей мамы, ее любимом «Красном адмирале». Ему ужасно понравились мое новое парчовое пальто с красивыми эполетами и шляпка в тон.

– Вы совсем выросли, мисс Парр, – сказал он. – За эти недели в Лондоне. Я вас еле узнал.