Лето бабочек  - читать онлайн книгу. Автор: Хэрриет Эванс cтр.№ 36

– Доброе утро, – сказала я робко, стоя в дверях большого, обитого дубом зала.

Они оба оглянулись, и отец встал, и тогда я поняла, что что-то изменилось.

– С днем рождения, Тедди, дорогая, – сказала мама, подзывая меня к себе. Я подошла и встала рядом с ее стулом, а она взяла мою руку и сильно сжала ее в своих. Потом она взяла меня за подбородок, и я посмотрела в ее темные глаза. – Поцелуй меня, малышка, – сказала она странным голосом.

Я послушно поцеловала ее в щеку, и она посмотрела на отца, а потом села обратно, отпустив мою руку, не видя меня, как будто я испарилась.

– Теодора, а теперь послушай меня, – сказал отец, и я повернулась к нему. – Мы должны кое-что тебе сказать о твоем будущем. Сегодня тебе исполняется десять, и…

– Артур, прошу тебя, – перебила мама тихим голосом. – Дай ей хотя бы сесть, съесть что-то, и…

Я видела, как трясутся ее руки, и не понимала, почему она так нервничает.

– …Дай ей сначала открыть подарок.

Моим подарком была книга «Когда мы были очень маленькие». Я смотрела на знакомую коричневую обложку, стараясь не показывать свое разочарование. Я читала эту книгу с мамой, и потом с Джесси, еще когда мне было четыре года. Это была книга для малышей, а не для тех, чей возраст уже измерялся двузначными числами. За день до этого я сказала Мэтти, что хочу новую лодку, или пояс для своего синего шелкового платья, или «Джейн Эйр», которую мама начала, но так и не дочитала мне, и я так и не смогла ее потом найти на полке ни в большой гостиной, ни в отцовском кабинете.

Но я сказала: «Спасибо, мама, спасибо, папа», – и снова поцеловала маму, а потом обошла стол, чтобы поцеловать отца, и мои шаги отдавались гулким эхом по старому каменному полу. Он не шелохнулся, как будто я вовсе к нему не прикоснулась.

– Сядь, Теодора, – сказал отец, и я сгорбилась на стуле, рядом с мамой, и посмотрела на него. Он вынул сверток с бумагами. – Сейчас я прочитаю тебе один документ, который читали твоей матери, когда ей исполнилось десять лет, а до этого ее матери.

– Бабушке Александре? – тут же спросила я. – Это от нее?

Он начал читать, смотря на меня и скалясь своими мелкими зубами.

– Буду благодарен, если ты выслушаешь меня молча. Поняла?

Я кивнула, еще больше скрючившись на стуле, сжав вместе ноги, а отец поглядел на маму, и она тоже кивнула, и он начал читать, и сначала то, что он читал, вообще никак не впечатлило меня. Это письмо сейчас передо мной: я воспроизвожу его целиком.

Отец отложил документ в тишине. Они оба посмотрели на меня.

Через несколько минут, стараясь не выдавать свой страх, я потянула маму за юбку.

– Извините, – прошептала я. – Я не знаю… Что это значит.

– Он твой, – сказала она, и теперь я понимаю, что она говорила с радостью, но я забыла, как звучала радость на ее губах, потому что давно привыкла к ее резкому, безразличному обращению. – Когда тебе исполнится двадцать шесть, это место и все деньги станут твоими, дорогая, а мы твои жильцы, с пенсией на твое усмотрение.

– Спасибо, но я не уверена, что я хочу, – ответила я вежливо. Мне было десять: и мне было это понятно, как сейчас. – Извини, мама, а что будет, если я откажусь?

Отец встал, подошел к тому месту, где я сидела, и ударил меня тыльной стороной ладони. Моя голова откинулась назад; я вытаращила глаза, и я помню, как увидела его волосатые пальцы, сжимавшиеся в кулак, когда он прошел обратно и сел на свое место. Мама ничего не сказала. Думаю, именно в этот момент я потеряла ее навсегда.

– Ты маленькая идиотка, – сказала отец. – Ты будешь делать то, что тебе скажут, как и все остальные делали до тебя, а я тебе расскажу, что здесь твое, а что надо отдать. А теперь закрой свой чертов рот. Поняла?

Не дожидаясь моего ответа, он раздраженно оттолкнул свою недоеденную рыбу, позвонил в колокольчик и закурил трубку. Мама продолжила есть, ее голова наклонилась над газетой. Наступила тишина, нарушаемая только звуком шумящей воды и ветром в деревьях, который проносился над нами.

* * *

1929

Теперь мне пришлось научиться быть молодой леди и не играть целыми днями в полях: каждое утро Джесси причесывала мне волосы до тех пор, пока они не начинали скрежетать и надуваться в ее руках. Мои коленкоровые простые платья и рыбацкие комбинезоны убрали в огромные шкафы, которые стояли в ряд у моей спальни, маленькие столбы коричневого, серого и белого цвета, потерянные в огромном, отдающем эхом пространстве. Я пряталась в них, когда слышала шаги мамы по коридору, потому что не могла вынести то, как она встречалась со мной и была абсолютно ко мне безразлична. Я до сих пор помню ощущение холодного дерева на своей спине, звук шелеста ее юбок, сонную, бессменную манеру напевать себе что-то под нос, и каждый раз я хотела вытянуться, открыть дверь и дотронуться до нее, позвать ее, но я ни разу не осмелилась это сделать.

Еще в последний год я начала заниматься с гувернанткой, и за это я должна быть благодарна отцу, за единственную хорошую вещь, которую он для меня сделал. Отец был животным, но он был хитрым животным: он не желал, чтобы имением владела идиотка, если он собирался и дальше вытягивать из него деньги. У меня должно было быть хорошее образование, чтобы я научилась делать для него деньги.