Морской наёмник - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Удот cтр.№ 32

Мёртвых воскресить не дано. Михелю, во всяком случае, точно. Так почему же он, ландскнехт, всё время устремлённый вперёд, даже когда вместе со всеми драпал без оглядки, теперь всё чаще болтается в военном вчера? Забросив наживку в омут прошлого, жадно ждёт любой поклёвки и смертно тоскует по погибшим друзьям. Недавно вон даже Джорджо вспомнил-приплёл... А ведь с такими мыслями и настроениями нельзя идти на дело, кое задумал.

И помысливши так, Михель подошёл к Адриану и неназойливо поинтересовался, почему-де его обходят в общем деле ночной сторожи. После чего и прямо потребовал вахты на следующую ночь.

Адриан как-то уж чересчур лукаво-легкомысленно оглядел Михеля с ног до головы.

— Назначу, разумеется. Сала невыработанного гора, ночь на берегу не последняя. Так что не обижу недоверием.

И улыбнулся так вроде бы по-простецки, но Михеля его широченная ухмылка — словно крепкими шкиперскими зубами, да по сердцу, по сердцу.

И снова жир потёк рекой, и копоти опять — как от ожившего внезапно вулкана. Гильом, коего черти морские заносили в Исландию, поведал, задыхаясь и кашляя, как едва живьём не сварился в месте, похожем на Адову глотку, куда сволок их бес любопытства. Питер как бы невзначай поинтересовался, не было ли это любопытство вызвано распирающим желанием женского общества и домашнего пивка, и вечный спорщик Гильом на удивление сразу согласился: что да, мол, взалкали, души грешные, решив, что если там не посёлок рыбаков исландских дымит, то хотя бы жило аборигенское. Адриан возразил ему, что туземцев в Исландии от Сотворения мира не бывало, и они заспорили было, но тут Михель принялся вспоминать, как поведал ему однажды Джорджо — опять этот итальяшка впёрся в память! — о том, как взорвалась целая гора у Неаполя ^[70]. Сам Джорджо при этом, правда, тоже не присутствовал — земляки, служившие в тех краях, ему поведали, — но говорун он был, в отличие от Михеля, тот ещё, от Бога, да ещё непрерывно помогал себе руками. В общем, представил полную картину.

Плавное течение несколько затянувшегося Михелева пересказа шкипер перегородил плотиной приказа аккурат посерёдке — позвал на работы. Михель даже не обиделся: дело превыше любой болтовни. Тем паче что шкипер успокаивающе потрепал его по плечу:

— В следующий раз дослушаем, ландскнехт.

— Да не ландскнехт я вроде более, — привычно пожал плечами Михель, нисколько не обиженный.

Кроме редких, но всегда весёлых перерывов на пиво, грог, бутерброд, трубку, однообразие работы оживляло разве что зверьё. Тюлени, правда, сразу же убрались неведомо куда, как только пахнуло на них вонью перегоревшего сала. Видать, не самые светлые воспоминания вызвал запашок. Посланный спешно Корнелиус едва успел зашибить отсталого доходягу на обед, перехватив чудом у самого уреза воды. Михеля вот только от тюленьего супа вывернуло наизнанку, а когда, преодолевая отвращение, вторично выхлебал чашку, то вторично же отдал её мёрзлой земле да шустрым песцам. Но, как выяснилось чуть позже, он ещё легко отделался, потому как доброй половине команды обильный, но непривычный жир и желудок смягчил, и кишки смазал-промаслил, зато и потекло из них потом как по маслу. Едва вся работа не остановилась. Потому даже спокойный всегда шкипер схватил дубинку и погнался за Корнелиусом, крича, что догонит — изуродует, ведь только он во всём виноват! Кок, разумеется, в торосы не побежал из-за боязни медведей, а начал носиться вокруг котла, вопя на ходу, что тут, мол, такого? Ну плеснул пару ковшей талой воды перед подачей в суп, так ведь завсегда ж так делается, когда похлёбки в обрез, и ничего, проносило...

— Ах, проносило?! — взревел уже успокоившийся было шкипер и... рванул во всю прыть, но уже не за коком, а в другую сторону, сдирая штаны на ходу. Судя по всему, интимно общаться с природой.

А вдоволь нахохотавшийся к тому времени гарпунёр с железным желудком решил, что пришла пора шкипера остановить, а то и впрямь готовщика зашибёт, ну и помчался за ним, расставив руки. Шкипер его и привёл — на самое место. Михель как понял, что к чему, — чуть в котёл со смеху не свалился. Когда же несколько смущённый, но лукаво зажимающий рукой нос и тычущий пальцем в шкипера Йост, а за ним и мужественно-бледный, но гораздо более спокойный Адриан вернулись к котлу, то обнаружили там Корнелиуса, торопливо скармливающего огню все мало-мальски подъёмные палки, доски, дубины, дрыны, жерди, ослопы.

— Да ты меня просто обезоружил, парень, — только и развёл руками Адриан.

Разбежавшись по торосам и сидючи там в полной беспомощности со спущенными штанами, они, разумеется, предоставляли шикарную возможность медведям пополнить их съестные припасы. Ведь косолапые, по мере распространения дразнящего запаха, умножались без меры. Михель уж по три раза на дню заряжал по Адрианову приказу пушку и палил вхолостую для их разгона. Юнга, Питер, да и кок были совсем не против, если бы он забил ядро или картечь да попробовал поохотиться, но шкипер резко противился: достаточно, мол, и того, что компанейский порох пережигаем без меры. Свои ведь, мол, денежки обращаем буквально в дым: с нас затем за все расходы и потери высчитают ценой предельной. В конце концов на выстрелы перестали обращать внимание даже песцы.

Но если медведи, как и положено важным господам, держались в тени, не выпячиваясь, то уж песцы разве что добровольно в котёл не лезли. Любой оброненный ненароком кусочек сала, китовые «оладьи», не пошедшие в печь, капля пролитого, чуть остывшего жира, остатки трапез — они всему были рады. Шустрый юнга умудрился как-то просто затоптать парочку наиболее ретивых, причём остальные, ничуть не брезгуя, тут же закусили своими убитыми товарищами. Прочие же просто не обращали на мешкотню под ногами никакого внимания: за пятки не кусают — и то ладно. Охотиться? — так ведь они летние, линючие, прямо кошки какие-то ободранные. И, судя по всему, зверьки это отлично осознавали. В итоге, дружно преследуя какого-то удачливого наглеца, явно хапнувшего кусок «не по чину», стая умудрилась однажды уронить самого Йоста, порядком расшибшегося.

Отличное дополнение наземным побирушкам составляли пернатые стервятники — разного рода хищные чайки. Эти тоже своего не упускали: пикировали и рвали на лету. Ну никакого, понимаешь ли, почтения к нелёгкому груду китобоев! Когда же юнга попытался повторить с птичкой такой же фокус, что и со зверушкой, использовав вместо ног руки, чайка лихо располосовала ему большой палец так, что он кровью залился. Адриан на то лишь заметил, что вообще-то юнгу сюда приставили не ворон ловить, посему он должен работать. Юнга догадался сунуть руку в ледяную солёную воду, благо подобного лекарства в округе — с избытком.

Просто изумительно, как они вообще могли что-то наробить с такими приключениями. Тем не менее гора сала таяла на глазах, ровно снег под жарким солнцем, а желудок трюма явно перешёл на жировую подкормку, притом так успешно, что, того и гляди, скоро отрыгивать начнёт.

Чёрт его знает, почему так? Голодная, холодная, бесплодная запредельная земля, явно кем-то когда-то хорошенько проклятая. А почему ж сердце-то так щемит? Почему, несмотря на очень мерзкую, как обычно, погоду, упрямо не желаешь идти вниз, в тёплый кубрик, а торчишь столпом на скользкой палубе? Пока окончательно не убедишься, что никакой ураган уже не в силах разодрать завесу ледяного дождя, скрывшего «Зелёную землицу». Точно так же дождь скрыл-затопил очередной бессмысленный кусок твоей жизни, где рядышком вмурованы в скалу прошлого, упокоились и медведь-убийца, и спексиндер-убитый, и касатка-охотница, и чайка-стервятница. Там же остались твои выстраданные, вымученные, прожитые — не всегда, может быть, верные — мысли, чувства, поступки. А впереди, теперь уже широкой полосой Датского пролива ^[71], и справа, и слева, и под, на немыслимую глубину, — вечно недовольный, ровно скучающий океан. Дожидается: чем же ты его потешишь? И твоя смерть тоже для него потеха, развлечение на миг-другой.