Единственный, кому ты веришь - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лоранс cтр.№ 30

Страница

Чуть позже мы остановились у супермаркета – нужно было запастись продуктами. Крис шагал между стеллажами в трех метрах впереди меня, а я плелась за ним, толкая тележку, как пятидесятилетняя домработница, в которую меня превратила одна-единственная песня. Он остановился лишь раз – для того, чтобы бросить в тележку наушники-«затычки» для mpЗ. «Ты любишь помидоры? – спросила я, подавив чувство унижения. – Что будем есть на ужин?» – «Ты покупаешь, вот и покупай», – презрительно буркнул Крис. Я не отстала, и тогда он воскликнул: «Тоже мне баба, даже в этом ни черта не сечешь!» – лишив меня таким образом и статуса домработницы. Потом он заигрывал с молоденькой кассиршей, пока я расплачивалась кредитной картой. У кассирши на запястье был вытатуирован крокодил, Крис показал ей свои татуировки – птиц с расправленными крыльями. «Как бы вы меня не проглотили!» – подмигнул он ей на прощание и вышел из магазина, не взяв у меня ни одного пакета. На парковке открыл багажник и смотрел, как я кладу туда покупки. «Спасибо», – сказала я. Следующая остановка была в Булони – я пошла за ключами к владельцам арендованного дома, Крис остался возле машины, а когда они провожали меня на крыльце, даже не поздоровался с ними – стоял прислонившись к капоту, как будто он мой шофер. От земляной насыпи возле дома тянуло падалью. «Давай поведу, – сказала я, обходя машину, чтобы сесть за руль. – Хочу посмотреть, что такого особенного в этой DS3, все-таки „специальная серия“». Крис, поспешно сунув руку в окно, выдернул ключ из замка зажигания. Я вскинула брови. «Ты не поведешь», – заявил он, скрестив руки на груди; на его шее набухла и забилась вена. «Это почему же?» У меня на глаза навернулись слезы – конечно же от яркого солнечного света. «Потому что я никому не позволяю водить мою машину». Я рассмеялась: «Твою машину? Твою? Позволь напомнить, что это я за нее заплатила. И я тоже люблю водить». – «Даже если так, эту машину ты не поведешь. У тебя и права такого нет – ты не заявлена в арендном договоре как водитель». – «Какой сюрприз! Ладно, не страшно, я сейчас позвоню в агентство и попрошу добавить меня в качестве второго водителя. Дай мне договор. Дай, Крис! Ты же не думаешь, что я проторчу тут две недели, ни разу не сев за руль? Я не собираюсь полностью зависеть от тебя и от твоего настроения!» Когда я достала мобильный, Крис не пошевелился – смотрел куда-то вдаль с таким видом, будто и не слышал. «У меня нет номера их телефона. Дай мне договор». – «Я не дам тебе договор, и ты не будешь никуда звонить». – «Ах вот как? Почему?» Голос прозвучал так, словно чья-то рука сдавила мне горло. «Потому что я не хочу, чтобы твоя фамилия стояла рядом с моей, вот почему!» – «Но это всего лишь разрешение на вождение, а не объявление о свадьбе», – попыталась я пошутить. «Мы не вместе! – яростно заорал Крис. – Ясно тебе? Мы! Не! Вместе! Я тебя не люблю, я вообще не с тобой! Поняла?!» Совсем спятил, подумала я и, весело возразив: «Вообще-то мы тут вдвоем, оглядись, значит, вместе!» – незаметным движением выхватила у него ключи и бросилась бежать. Он погнался за мной вокруг машины; я, умирая от смеха, закричала: «Мы не вместе, но ты за мной бегаешь, бегаешь!» – мне хотелось верить, что все еще можно обратить в шутку и все закончится именно так: мы посмеемся над отсутствием любви; или же я просто пыталась обмануть собственников, которые наверняка наблюдали за нами из-за белых кружевных занавесок. Я побежала по улице, чтобы скрыться от их взглядов. Крис меня наконец поймал. Я забыла, что у нет чувства юмора. Он прижал меня к забору, схватил одной рукой за кисть, другой принялся разгибать мои пальцы, сжимавшие ключи. Я все еще смеялась, но уже было больно, его бицепс на уровне моих глаз раздулся – угрожающе, опасно раздулся. «Опасно, опасно, опасно!» – завертелось у меня в голове. «Камилла, сейчас же отдай ключи!» Я боролась, только чтобы показать: я тоже сильная, очень сильная, пусть он это поймет, и все отчаяннее сжимала ключи, так что они врезались мне в ладонь. Спиной я вжималась в забор, словно хотела в нем раствориться; Крис не отступал, у меня уже хрустели пальцы. «Мне больно, – выдавила я, – хватит!» Дернув рукой, вырвалась из его захвата, но он снова поймал меня за запястье, рванул мою руку вверх, как судья на боксерском ринге, и этим движением, объявившим меня победительницей, он победил. Я выпустила ключи из страха, что Крис сломает мне кости; он подобрал их и зашагал к машине походкой Джона Уэйна. Я поплелась за ним. Мы молча сели в салон и поехали к арендованному дому; я указывала дорогу механическим голосом GPS.

Домик оказался чудесный – в традиционном северном стиле, каменный, просторный и выстуженный. Три спальни, в первой детская кроватка, во второй двуспальная кровать и белая колыбелька под старину – у меня в детстве была очень похожая игрушечная, для кукол. Я поправила у колыбельки полог, вспомнив, как он должен висеть, словно мысленно встретилась с собой, маленькой. В третьей, самой большой спальне поменяла простыни и наволочки, положила продукты в холодильник. Правая рука болела, указательный палец покраснел и распух – похоже, были вывихнуты две фаланги. Крис разводил огонь в камине – я слышала стук поленьев. На улице к вечеру поднялся ветер и теперь ломился во все щели, скуля, как раненый пес; деревья плясали в сгущавшихся сумерках, бурно переговариваясь на языке жестов. «Так не может продолжаться, – сказала я, подходя к Крису. – Мы здесь не уживемся». – «Ладно, – отозвался Крис, подкидывая тонкие веточки в затеплившийся огонек. – Сейчас уедем». Он выпрямился во весь рост, и я снова почувствовала страх, даже попятилась. «Нет, погоди, уже ночь, и похоже, надвигается шторм, сейчас ехать опасно. Давай переночуем, а завтра, может, все угомонится», – я имела в виду и ветер, и нас обоих. Отблески огня ложились на щеки Криса, у него было пунцовое лицо влюбленного. «О'кей», – кивнул он, поворошив поленья в камине, и развалился на диванчике напротив меня. Я включила свой ноутбук, он – свой. Интернет тут работал плохо; Крис воткнул наушники и принялся отбивать пальцами ритм неслышной мне песни. Через некоторое время он встал, пошарил в шкафах, нашел электрический чайник и поставил кипятиться воду. Жестом предложил мне кофе, я покачала головой. Он с сердитым видом сделал себе бутерброд, прошел у меня за спиной к камину проверить огонь, попутно кинув взгляд на мой ноут. «Что ты там читаешь?» – «Ничего». Я быстро опустила экран – не хотела, чтобы он знал, что я лазила на сайт прокатного агентства «Авис» посмотреть, нельзя ли через него добавить меня в водители. До этого физический страх перед мужчиной мне довелось испытать всего один раз в жизни – когда у мужа случился приступ ревности и он с бешеными глазами наотмашь ударил меня по лицу. В результате мне пришлось делать лазерную операцию на глазе из-за отслоения сетчатки, но я была молода и верила, что это нормальная цена за любовь: я желанна, и у мужчины от этого сносит крышу. Теперь все было иначе: я перестала быть желанной, и мужчина этого не вынес. Вот что привело его в ярость: он пожелал то, что желать нельзя, и сам себе был отвратителен. Это не персональная, а социальная реакция, не Крис, а его образ в социуме. Брахман оказался среди неприкасаемых, подумалось мне. Я – неприкасаемая. «За пятьдесят!» Даже наедине со мной Криса терзал стыд: его обманули, предали, унизили; я стояла перед ним, как зеркало, в котором отражался его позор. Белый полог колыбельки маячил светлым пятном в темноте, я смотрела на него и пыталась понять: быть может, Криса внезапно охватил ужас оттого, что он спал с женщиной, которая уже не способна иметь детей? Возможно, дело в том, что мужчины проводят параллель между бесплодием и импотенцией? Что это – отвращение к стерильности? Или подсознательный страх переспать с собственной матерью? Почему тогда молодые женщины не испытывают ничего подобного? Ведь они не боятся ровесников своих отцов, даже наоборот, ищут их расположения. А зрелые мужчины не стесняются спать с ровесницами своих дочерей. Но почему? Откуда взялась эта разница, общепринятая и повсюду узаконенная? Отчего мужчины сделались привилегированной кастой?… Короче, Луи, я делала то, что всегда делаю перед лицом опасности, – черпала силы в разуме, давила тревогу мыслью, напряженно думала, чтобы меньше страдать; мозги служили мне перевязочным материалом. Но в тот раз моя система безопасности давала сбои, я это чувствовала. Разум уже не обеспечивал мне защиту, напротив, он обострял зрение, помогал лучше рассмотреть голую правду. Выйти из заблуждения – это еще хуже, чем заблуждаться, потому что, когда рушатся иллюзии, уже ничто не скрывает от тебя реальность во всей ее неприглядности. Реальность незыблема, ее невозможно изменить усилием воли – как только это осознаёшь, делается страшно, и остается лишь собрать себя из кусочков, снова обрести чувство удовольствия, компенсировать несчастье ощущением жизни. «Смотри-ка, тут есть компакт-диски. Интересно, что за музыка?…» Я нашла альбом Ману Чао, включила аудиосистему и принялась самозабвенно танцевать – веселый ритм увлекал меня в беспамятство, он вымел из моей головы все мысли, кроме одной: может быть, Крис ко мне присоединится, думала я. Танец – как секс, это способ сблизиться, не пользуясь словами. Но Крис посмотрел на меня с раздражением и, нервно похватав свои вещи, ушел в дальнюю комнату. Буря уже разбушевалась, ветки лупили по стеклам, свет дрожал, я танцевала, обнявшись с ветром.

Страница