Единственный, кому ты веришь - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лоранс cтр.№ 29

Это был очень странный ужин – молчаливая трапеза надоевших друг другу супругов превращалась в первое свидание после знакомства на «Меетике» и обратно. Виной тому был вопрос, на который никак не мог ответить Крис – возможно, этот вопрос мучает всех без исключения? А именно: какое место в отношениях отвести сексу? Никакого или всё без остатка? Когда он на меня смотрел, я чувствовала себя то атомной бомбой, то старой перечницей. Вот видишь, Луи, если бы я решила описать в романе нашу жалкую историю, пришлось бы много говорить о сексе, роман фактически превратился бы в сексологический трактат. А я знаю, что многие этого не любят, особенно мужчины, если речь идет о книгах, написанных женщинами, и ты тут, Луи, наверное, в первых рядах. Вам, мужчинам, это кажется похабщиной или, возможно, вы считаете, что мы лезем на присвоенную вами делянку. Так или иначе, меня сексуальность завораживает. В жизни, а стало быть, и в книгах. Я ничего не знаю о человеке, пока не пересплю с ним. Ничего важного не знаю, никакой правды. То, о чем я лишь догадываюсь из разговоров, секс может бесповоротно подтвердить. Или опровергнуть, что бывает гораздо чаще. Любые социальные стереотипы рушатся, когда сталкиваются тела, либо, наоборот, только стереотипы и остаются, если они въелись под кожу: жажда обладания, воля к власти, страх или неприятие другой личности. В иных случаях секс – это самый честный и самый зыбкий момент близости, когда нежность и желание делают нас великодушными, а происходящее так похоже на любовь, что можно и перепутать, и часто мы путаем, ошибаемся, бросаемся на огонь, не ведая, что можно сгореть, как невинные дети, но эта ошибка так прекрасна: охваченные желанием, мы становимся невинны, возможно, это как раз то, чего мы ищем – быть невинными, вернее, не повинными ни в чем, не причинять вреда; мы желаем блага другому человеку и блага от другого человека, обмена с ним дыханием и речью, реальностью и вымыслами. Рассказывать о сексе – значит раскрывать человеческую природу, ее доброту и способность к преображению всего вокруг, ее беззащитность и обреченность, смирение с общей участью, которая, как театральный задник, служит фоном для любой жизни. Или же ее ненависть, стремление подчинять, стыд. В любом случае секс несет знание, мгновенное понимание, мимолетное конечно же, оно тотчас забывается, но не для того ли придумана литература, чтобы ловить его на лету?

После ужина мы вернулись в детскую комнату Криса. Любовью не занимались – он сразу кончил и отвернулся к стене. Ночью, во сне, он взвыл, как зверь, которому вспороли брюхо, и обнял меня так крепко, что я чуть не задохнулась. «Камилла, – пробормотал Крис. – Камилла! Моя Камилла…» – и снова заснул, всхлипывая, словно от боли, и не разжав объятий. Я уже не могла дышать, высвободилась, потрясенная, и до утра дрожала от холода, потому что он перетянул все одеяло на себя, завернулся в него, будто младенец в пеленку. Утром Крис положил в мой чай ложку меда и поднес мне чашку, как драгоценный подарок. Позавтракать было нечем – в кухне не нашлось даже хлеба. Думаю, именно тогда, после ночного крушения, жестокого разочарования в желании, к которому примешалось мое имя – Камилла, а не Клер, – эта жалкая до безобразия история с ним начала сочиняться в моей голове.

Мы продолжали встречаться – у меня или в квартире его кузена. Шаткая близость не обретала равновесия, но крепла: каждый из нас открывал другому кусочки себя, свои чаяния и страхи, с которыми нам теперь худо-бедно удавалось справляться. Крис уже не так опасался, что им могут пренебречь или недооценить его, а я меньше боялась не быть любимой. Что такое любовь, в конце концов? Что, если не желание, чтобы рядом всегда было какое-нибудь тело, из которого можно сделать историю? При этом актуальным оставался финансовый вопрос. У Криса денег никогда не было, он одалживал у меня билеты на метро, книги для матери, но наверняка их продавал, стрелял по десять евро на сигареты, по сто на бензин и ничего не возвращал; намекал, какие сувениры я могла бы привести ему из поездок – новую модель кроссовок «Найк» из Нью-Йорка, мятные леденцы. Подозреваю даже, что он забирал чаевые, которые я, да и другие посетители оставляли на столиках в кафе. Он постоянно критиковал интерьер моей квартиры, требовал, чтобы я заменила все картины его работами, купленными «со скидкой по блату».

Каждый раз, когда мы встречались, он жаловался, что ему зверски надоели Севран и пейзажи из бетона. Крис делал прекрасные фотографии пригородов: лабиринты железнодорожных путей, башни, серые лица прохожих. Но ему хотелось снимать море и простор, ветер и сказочную синеву. А мне хотелось подарить ему то, о чем он мечтает, и еще хотелось снова той знакомой жизни наедине с мужчиной – после Жо я успела соскучиться по этому нежному уюту, по особым отношениям, которые устанавливаются в интимном пространстве, когда тела расслабляются и обретают свободу в запахе кофе и хлеба, в тепле, идущем от камина. В общем, я решила снять дом на мысе Белый Нос ^[49]. Там так хорошо, когда не сезон и мало туристов; дикие, красивые места. Услышав от меня эту новость, Крис обрадовался, как ребенок, никогда не видевший моря.

За три дня до отъезда заглохла его DS. «Облом!» – сказал он мне по телефону. Полетел карбюратор, замена обойдется в несколько сотен евро, так что пока машина стоит в гараже в Севране. Помимо этого, у него украли съемный объектив – вытащили из сумки, пока он делал снимки в городе, – и ему теперь позарез нужен новый. Он не представляет, что делать, и наше путешествие на Белый Нос катится к черту, если, конечно, я не одолжу ему… э-э-э… Я сказала, что машину возьму напрокат, а документы на дом уже оформлены, так что ничего не отменяется. У меня тоже было не слишком много денег – задаток на книгу я к тому времени давно потратила, Луи. Как ты, несомненно помнишь, Луи, гонорары у меня отнюдь не баснословные, но очень уж мне хотелось съездить отдохнуть вместе с Крисом. На следующий день, когда я уже собиралась зайти в прокатную контору по соседству, Крис позвонил и заявил, что сам займется этим сегодня же у себя в Севране – отец одолжит ему наличные на аренду. Вечером он приедет ко мне, а завтра утром махнем на Белый Нос. Я сказала «о'кей», все-таки машины – мужская тема. Чуть позже пришла эсэмэска – Крис попросил перечислить стоимость аренды на его счет, и я немедленно перечислила.

Вечером он припарковался у моего дома и заорал с улицы: «Любовь моя! Я забыл код подъезда!» Спустившись открыть дверь, я сразу попала в его объятия: «Камилла, ты моя добрая феечка!» Ночь была нежна, баюкала на руках нас обоих, а утром мы закинули дорожные сумки в багажник и радостно отправились в путь на всех парусах. Крис вел машину, я вскоре заснула. Проснулась оттого, что радио во всю глотку жахнуло Can't buy me love ^[50]. Да, это были Битлы 1964 года. «Никогда не слышал эту песню, – сказал Крис. – Прям cool! А ты слышала?» – «Ага, краем уха, – отозвалась я, потягиваясь. – Правда, в шестьдесят четвертом я была совсем маленькой».

Машина – красная DS3 специальной серии, продвинутая внучка старушки DS, – вильнула задом и встала как вкопанная на пустынной обочине автострады. Мы были уже совсем недалеко от моря – в открытое окно залетал соленый ветер. Крис повернулся ко мне, крепко вцепившись в руль и сжав челюсти. «В чем дело?» – спросила я. «Тебе за пятьдесят? – Он мрачно закусил губу, а потом повторил, уже громче: – Тебе, значит, за пятьдесят?» Я молча смотрела на него. «Охренеть можно», – процедил он сквозь зубы и, выскочив из машины, с размаху шарахнул дверцей. «Мне столько же лет, сколько было вчера!» – крикнула я в лобовое стекло.