Советистан - читать онлайн книгу. Автор: Эрика Фатланд cтр.№ 57

– Нет, сейчас все меньше и меньше людей, знающих этот язык. Большая часть ягнобцев в Душанбе и его окрестностях говорят только по-таджикски. И тем не менее всем нам, кто когда-то проживал в Зафарабаде, удалось сохранить язык, даже несмотря на то, что преподавание в школах не ведется по-ягнобски и его не изучают. В настоящее время немало ягнобок выходят замуж за таджиков и узбеков, и их дети, как правило, уже не говорят по-ягнобски. Наше самое большое опасение в том, что язык скоро совсем исчезнет.

На сегодняшний день менее 15 000 населения по всему миру говорит по-ягнобски. Проживающие до сих пор в Ягнобской долине 4500 человек владеют ягнобским, и многие дети впервые начинают обучаться таджикскому только в школе, где их общение в основном проходит на таджикском. Однако сколько времени эти люди еще будут проживать в этой долине, посреди глубокой нищеты, отрезанные от основной части страны? Удастся ли им надолго сохранить жизнь языка меньшинства, которое даже не признается таковым и чей язык не только не изучают в школах, но который даже не существует в виде письменности? Ягнобцам удалось сохранить свой язык только благодаря упрямому и гордому характеру. До начала депортации 1970-х годов ягнобцы изолированно жили в своей долине. Сегодня жизнь большинства из них протекает в городах в низинах, в окружении таджиков и узбеков. Как долго в таких условиях может сохраниться язык?

Когда я выходила из мужского отделения, меня неожиданно схватила за руку молодая женщина с морщинистым лицом и ртом, полным золотых зубов. Она заговорила – то ли по-ягнобски, то ли по-таджикски.

– Она хочет пригласить вас на женский праздник, – объяснил Муким.

– Как интересно! – воскликнула я. – Нам обязательно нужно пойти!

Муким тут же отреагировал:

– Я мужчина, мне там делать нечего. Ничего, если сама туда сходишь?

Комната женщин выглядела настолько похожей на мужскую, что их можно было перепутать. В длинной комнате пристроившиеся вдоль стены бок о бок женщины потягивали чай, ели свежеиспеченный хлеб и болтали друг с другом. Каждый раз, когда в комнату входила одна из пожилых, все молодые поднимались со своих мест и оставались стоять до тех пор, пока она не садилась. Точно так же, как это было в мужской комнате, меня пригласили сесть на почетное место в глубине помещения, где ко мне тут же подошла молодая женщина и налила чаю. Однако, оставленная Мукимом, я чувствовала полную беспомощность. Никто из молодых или пожилых не говорил ни слова по-русски. Мне приходилось только сидеть, улыбаться и слушать, кивая головой. Едва я поставила на стол пиалу, как одна из девушек тут же подлила мне еще чаю. Другая женщина по соседству преломила хлеб и положила его передо мной. Улыбнувшись, я отломила небольшой кусочек и положила в рот, выпила чай и вновь получила полную пиалу. Все девушки с почтением поднялись с мест, когда я, приговорив восемь-девять пиал, поблагодарила за теплый прием и направилась к выходу.

На ужин был плов, самое праздничное из всех блюд Центральной Азии. Повар – улыбчивый бородатый мужчина – накладывал щедрые порции из большого чугуна всем подходившим к нему. С риса капал жир ягненка, воздух был наполнен запахом лука, моркови и жареного мяса. Мы с Мукимом делили одну порцию, запуская в нее пальцы, как это принято здесь, в долине.

В половине десятого все отправились спать. А так как меня символически сочли представителем мужского пола, то постелили в мужском отделении рядом с Мукимом, учителем географии и каким-то высоким, жилистым парнем. Поскольку кишлак находился на возвышенности, то после захода солнца резко похолодало. Из-за плохой изоляции внутри домов было почти так же зябко, как и снаружи. Стариков с артритом уложили во внутренней комнате рядом с печью, где они, прижавшись друг к дружке, лежали рядышком на протяжении многих часов. Так как большинство страдало от проблем со слухом, в комнате было довольно шумно. Оставалось загадкой, как остальным гостям вообще удавалось уснуть. В деревню, в которой не насчитаешь и восьми домов, в один момент вдруг прибыло более сотни гостей. Вооружившись шапкой, шарфом и берушами, я тут же уснула, не обращая внимания на мелких насекомых, которые вылезли из отверстий в стене и теперь ползали по моему лицу.

Солнце еще не поднялось над горизонтом, как толпа стариков уже высыпала в холодное, синее утро для того, чтобы умыться и исполнить первую утреннюю молитву. В шесть часов в соседней комнате разговоры снова были в полном разгаре, а в семь из динамиков в открытой кухне уже раздавались пульсирующие ритмы диско. Наступил день свадьбы Мирсос и Нисорс, и весь крошечный кишлак закипел в бешеном темпе праздничных приготовлений.

Выйдя подышать прохладным горным воздухом, я впервые увидела жениха. Своими большими карими глазами, густыми бровями и широко очерченными скулами он напоминал Франца Кафку в молодости. Он был маленький и невзрачный, ниже меня ростом, на первый взгляд ему не больше четырнадцати. Но по информации, полученной мной от других гостей, ему уже исполнилось 18 лет, что, согласно таджикскому законодательству, являлось возрастом для вступления в брак. Возможно, ему на самом деле было восемнадцать, ведь большинство детей в долине недоедают, поэтому и выглядят гораздо моложе своего возраста. Но даже несмотря на это, они кажутся взрослыми: лица ссутулившихся 25-летних прорезают глубокие морщины.

Мирзо торжественно восседал на своем стуле. Сзади него пристроился пожилой седовласый мужчина с большими ножницами. В белый шарф сыпались пучки черных волос, а зрители в это время по очереди клали в шарф скомканные купюры.

– Оплата парикмахера, – пояснил Муким.

Покончив со стрижкой, жених исчез в доме своих родителей. Вместе с остальными мы остались снаружи и терпеливо ждали. Через некоторое время он снова вышел, уже одетый в черный, блестящий костюм, выглядевший как минимум на размер больше, чем следовало. В сопровождении более сотни гостей он направился в самый конец кишлака. Затем все остановились, а старцы прочитали над ним свои молитвы и благословения. Несмотря на царящую вокруг торжественность и серьезность, Мирзо, жених, не мог удержаться от улыбки.

Его невеста, Низор, была родом из деревни Кул, расположенной в нескольких часах езды отсюда. Говорили, что Мирзо сам ее выбрал. Во время своего посещения кишлака он обратил на нее внимание и сообщил родителям о том, что встретил девушку, на которой хотел бы жениться. Пара еще ни разу не оставалась наедине, они никогда не прикасались друг к другу и едва ли им даже удалось перемолвиться парой слов.

После получения благословения от стариков Мирзо направился за своей невестой в другую деревню. Сначала они спускались пешком вниз по крутому склону, а затем должны были проехать на машине несколько километров по оставшейся части грунтовой дороги. После окончания дороги путь до деревни Кул нужно было проделать на ослах и лошадях, а обратно предполагалось вернуться сразу после обеда.

Время ожидания мы провели за едой. Сначала нам подносили свежий хлеб и чай, а затем молодая девушка поставила перед нами блюдо свежего плова. После этого нам подали чечевичный суп, а за ним – обжигающе горячий суп из овощей. Один из юношей следил за тем, чтобы у нас в чайнике все время был горячий, свежезаваренный чай.