Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 325

В 1876 году наступило время откровенных шагов; под угрозой вооруженного вмешательства и дулами корабельных пушек (напомним о действиях европейцев по принуждению правителя Китая и коммодора Перри в переговорах с сёгуном Японии) корейцы согласились открыть три своих порта для японцев и произвести обмен дипломатическими представительствами. В Китае это восприняли публичным оскорблением. Японцы обращались с дипломатами Кореи как с представителями независимой страны и вели с ними переговоры через главу императорского двора в Пекине, претендовавшего на суверенитет Кореи. Кое-кто из японцев рассчитывал на гораздо большее. Они помнили о предыдущих японских вторжениях на территорию Кореи, об успехах их пиратов у корейских побережий, а теперь жаждали прибрать к рукам минеральные и природные богатства этой страны. Государственные деятели эпохи Реставрации отнюдь не сразу уступили такого рода нажиму, но на самом деле они в известном смысле торопились медленно. В 1890-х годах японцы сделали очередной шаг вперед, приведший Японию к ее первой с момента Реставрации полномасштабной войне против Китая. Война оказалась абсолютно победоносной, но сопровождалась национальным унижением, когда в 1895 году представители группы западных держав вынудили власти Японии согласиться на мирный договор, далеко не такой выгодный, как тот, что они навязали китайцам (которым предусматривалась Декларация независимости Кореи).

В этот момент негодование Запада наложилось на воодушевление, которое вызывала экспансия в Азии. Общественное недовольство «неравноправными договорами» достигало точки кипения, и в 1895 году крышку с котла бурлящего возмущения все-таки сорвало. Японское правительство вынашивало собственные интересы при оказании поддержки китайским революционным движениям, а теперь можно было предложить им звонкий лозунг: «Азия – для азиатов!» Представители западных держав все больше убеждались в том, что ведение дел с японцами требовало совершенно иного подхода, чем беззастенчивое запугивание китайских мандаринов. Японии все увереннее присваивали статус «цивилизованного» государства, требовавшего равноправного с европейцами к себе отношения. Одним из символов изменения японского государственного статуса послужила отмена в 1899 году оскорбительного напоминания о былом европейском превосходстве в виде нормы экстерриториальности граждан Запада. Затем в 1902 году наступило время откровеннейшего подтверждения факта признания Японии равноправным с Западом государством: заключение англо-японского союза. Официально объявлялось о том, что Япония присоединялась к Европе.

Наряду с Великобританией ведущей европейской державой в Восточной Азии в тот момент считалась Россия. В 1895 году ее роль представлялась решающей; причем русские энергично осваивали прилегающие к их империи территории, и японцы прекрасно видели, что давно желанная Корея может им не достаться, если они не поторопятся. Большую тревогу у японцев вызывало строительство железной дороги через Маньчжурию, разрастание Владивостока и активная деятельность русских купцов в Корее, где политика заключалась по большому счету в противоборстве между фракциями сторонников дружбы с русскими и японцами. Серьезнейшим вызовом японцам показалось то, что русские взяли в аренду у китайцев военно-морскую базу в Порт-Артуре. В 1904 году японцы нанесли удар. Война в Маньчжурии длилась год и завершилась унизительным для русских правителей поражением. В результате русскому царю пришлось отказаться от претензий на Корею и Южную Маньчжурию, где с тех пор устанавливалось японское господство (и еще над некоторыми территориями), продлившееся до 1945 года. Значение той японской победы трудно переоценить: впервые со времен Средневековья европейская держава потерпела поражение в полномасштабной войне от азиатов. Шума японцы наделали очень много, а эхо прозвучало просто громогласное.

Формальную аннексию Кореи Японией в 1910 году вместе с китайской революцией в следующем году и концом правления Цинов в Китае в наше время можно считать вехой, обозначившей окончание первого этапа ответа Азии на действия Запада, и поворотным пунктом. Азиаты ответили совсем неожиданной реакцией на вызовы со стороны Запада. Одним из двух государств, которым предназначалась роль великих азиатских держав второй половины нового столетия, стала Япония, и ее правители сделали своей стране прививку от угрозы со стороны Запада введением вируса модернизации. Другое государство, то есть Китай, осталось беззащитным перед Западом.

В обоих случаях представители Запада предоставили одновременно непосредственные и опосредованные поводы для государственного переворота, причем в одном случае его удалось успешно предотвратить, а в другом он все-таки случился. В обоих случаях судьба азиатской державы формировалась не только поступками ее собственного народа, но и особенностями отношений западных держав между собой. Их соперничество послужило причиной свары в Китае, которая так сильно встревожила японцев и вызвала у них большой соблазни, в то время как англо-японский союз вселил в них уверенность в безнаказанности их нападения на великого противника в лице России, лишенной какой-либо поддержки. Несколько лет спустя и Япония, и Китай станут равноправными участниками Первой мировой войны великих держав.

Между тем пример Японии, и прежде всего ее победа над Россией, послужил источником вдохновения для правителей остальных азиатских стран, главный вопрос для которых заключался в том, следует ли им считать европейское господство своей неизбежной судьбой. В 1905 году один американский ученый уже счел обоснованным говорить о японцах как о «ровне западным народам». Именно японцы повернули приобретенные у Европы навыки и представления против нее же самой. А разве остальные азиаты не могли повторить их пример?

Во всех странах Азии сотрудники европейских агентств внедряли изменения или способствовали их внедрению, чем ускоряли крушение там политической гегемонии Европы. Они несли с собой представления о национализме и человеколюбии, о демократии, дезорганизации силами христианских миссионеров коренного общества и веры, а также новых формах эксплуатации человека человеком, не предусмотренных местными обычаями; все это способствовало проведению политических, экономических и социальных изменений. Подсознательная реакция народов в виде индийского восстания сипаев или «боксерского восстания» в Китае выглядела первым и очевидным проявлением происходящего, но не стоит игнорировать другие явления, которым предстояло сыграть важную роль в будущем Азии. В особенности они касаются Индии, числившейся самой большой и значимой из всех колониальных территорий.

В 1877 году депутаты британского парламента присвоили королеве Виктории титул «императрицы Индии»; кто-то из англичан к такому решению отнесся с юмором, кто-то – с осуждением, но мало кто увидел в нем великий смысл. Подавляющее большинство населения считало британское господство в Индии явлением постоянным или близким к таковому. Они готовы были согласиться со своим соотечественником, сказавшим: «Мы находимся в Индии не ради удовольствия местного населения». А потом заявил, что только строгое и последовательное правительство способно предотвратить новый индийский мятеж. Остальные к тому же согласились бы с утверждением британского наместника, объявившего в начале XX века: «Пока мы правим Индией, мы остаемся самой крупной державой. Если мы ее потеряем, то сразу же скатимся до уровня третьесортной страны». В основе такого утверждения лежат две непреложные истины. Первая заключалась в том, что индийский налогоплательщик финансировал вооруженную защиту практически всей Британской империи; укомплектованные индийцами подразделения использовались для обеспечения ей стабильности от Мальты до Китая, а на субконтиненте Индостан постоянно находился их стратегический резерв. Вторая состояла в том, что индийская тарифная политика подчинялась интересам функционирования британской торговли и промышленности.