Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 88

Учение бекташей есть дикая религиозная бредятина. Начать с того хотя бы, что они не верят ни в какого Аллаха. Бекташи поклоняются трем пророкам: Магомету, Али и пророку Хаджи, основавшему их собственную секту; они повсюду таскают с собой их изображения, как иконы, вопреки магометанскому запрету изображать Бога и пророков. Чтобы вступить в секту, нужно креститься розовой водой и потом еще раз в год исповедываться своему священнику, для отпущения грехов. Этого священника нужно беспрекословно слушаться, более чем султана или своих родителей. Разумеется, бекташи отрицают необходимость книг и просвещения, всё их мрачное учение передается из уст в уста, от одного сумасшедшего дервиша к другому. В общем, представьте себе, что было бы, ежели с русской армией в поход ездили не обычные полковые священники, а хлысты или скопцы, со своими «кораблями» и «радениями».

«Да возможны ли такая тьма и безумие в наш просвещенный век! – воскликните вы. – И не выдаешь ли ты, дорогой памфлетист, мелкую провинциальную глупость за вселенское зло и фанаберию?» – Вы еще не видели безумия, отвечу я вам. Тьма только восходит над этим миром; благодаря свободной прессе и новым дорогам самые темные и человекохищнические учения скоро станут популярны во всех мировых столицах; они станут такою же модной деталью, как платья с бантиком или прическа a la Josephine ^[297]; а ты, любезный читатель, будешь восхищаться этой тьмою и приветствовать ее восторженным bravo, до тех пор, пока однажды к тебе не придут и не заберут в янычары твоего ребенка.

Однажды мы прогуливались с Чоглоковым по берегу Хвалынского моря, собирая ракушки и рассуждая о превратностях всемирной истории.

– Кому уподоблю себя? – вопрошала я задумчиво, глядя в бесконечную морскую синь. – За всю мировую историю не было еще такого, чтобы одиннадцатилетняя девочка бросила вызов могущественным силам тьмы… Разве что Джоанна д’Арк, но она была старше, и ей были видения…

– Вы забыли свою матушку, Елисавету Петровну, – улыбнулся гвардеец. – Я был там, в тот день, когда это произошло, когда Елисавета выехала на Красную площадь, в зеленом гвардейском мундире, в треуголке, из-под которой выскользнула женская коса, и закричала: «Вы знаете, чья я дочь! Все, кто любит меня, за мной…» И тогда гвардейцы, и матросы, и даже простой народ, вооруженный серпами и мотыгами, бросились в последнюю отчаянную атаку на кремлевские стены, охраняемые курляндскими наемниками, и сама Елисавета храбро сражалась на баррикадах, за свободу своего народа от ненавистного временщика… Сотни мирных горожан погибли на Красной площади, но тот день стал для нас, русских и украинских людей, символом нашей независимости, да! И каждый год теперь мы празднуем революционные события фейерверком и пушечной канонадой, в память о погибших… Однажды вы тоже явитесь к народу и скажете: «Вы знаете, чья я дочь и чья внучка…»

Как вдруг на горизонте показался всадник. Будучи сначала маленькой точкой в степи, он всё увеличивался в размерах и, наконец, остановился пред нами, изящно пританцовывая и стуча копытами по дружелюбной кавказской земле. Всадник ловко, по-грузински, спрыгнул с седла, подошел к нам, на восточный манер сложил руки и начал кланяться. На голове его был великолепный тюрбан, а шелковый халат расшит персидскими цветами и чудесными птицами; я подумала, птицы сейчас запоют, так натурально они были изображены.

– Я принц Али, – сказал всадник в халате и тюрбане, – чрезвычайный и уполномоченный посланник шахиншаха Жамаса ^[298], повелителя Ирана и Турана, Багдада, Мазандерана, Афганистана, Узбекистана, Азербайджана, Хорасана, Хорезма, Мавераннахра и прочая, прочая. Шах услышал о том, что здесь, в Чечне, скрывается наследница русского престола и послал меня с тем, чтобы оказать вам всевозможную поддержку. Шах также приглашает вас в Багдад и Исфахан, чтобы вы могли воочию убедиться в его заочной любви к вам и щедрости; он был поражен дошедшими до него слухами о вашей красоте и образованности и, скажу вам по секрету, даже нервничал, когда приказывал мне поехать на Кавказ, на встречу с вами. Такое с ним случается иногда, после того, как он переиграет в поло отрубленными головами своих политических противников…

– Мне очень льстит предложение персидского шахиншаха, – недовольно отвечала я. – Но я не могу принять его; я приехала сюда, чтобы сражаться за свободу. Люди не поймут, если я эмигрирую… Сообщите шахиншаху, что я пошлю ему в подарок сотню петербургских голубей, когда мои верные казаки пройдут парадом по Васильевскому острову.

Мы пошли втроем к нашему чеченскому дому, чтобы угостить персидского гостя свежей клюквой; наша хозяйка выбежала нам навстречу с радостной вестью.

– Приезжал посланник аварского короля, – сказала она, – и передал кувшин с вином и вот это письмо; в Петербурге революция, лжеимператор Петр свергнут и задушен шарфом, а новая императрица, Екатерина, вдова лжеимператора, передала вам с аварским посланником хрустальные бокалы и пять тысяч червонцев; она также обещает вам титул и большое поместье на Володимерщине, ежели вы откажетесь от прав на престол.

Мной овладело мучительное сомнение. Я столько раз думала о том, как я отомщу убийце своей матери, как он будет корчиться и страдать сознанием моего возмездия, а здесь всё уже решено. Задушен шарфом! Да я воскресила бы его из мертвых, только затем чтобы убить самой…

Эта новая царица, Екатерина, добра; она не питает ко мне злобы; она прислала мне денег (в которых, признаться, мы с некоторых пор стали нуждаться) и обещает обеспечить мою будущность. Отчего же мне враждовать с нею? С другой стороны, не безнравственно ли это, отказываться от своих законных прав, ради какого-то замка на Володимерщине? Медиация это называется, да, кажется так, медиация…

– Давайте выпьем аварского вина, – сказал гвардии сержант Чоглоков, – поднимем тост за здравие шахиншаха Жамаса…

Мы разлили в хрустальные бокалы красное, пахнущее пряностями вино из серебряного кувшина.

– И за ныне царствующую императрицу Екатерину, – добавила я, печально вздохнув. – Да продлит ее годы чеченский бог Тенгри…

Но не успела я поднести к губам вино, как вдруг раздался пистолетный выстрел, и хрусталь разлетелся на мелкие осколки; в руке моей осталась только ножка от бокала, один осколок вонзился мне в щеку.

– Не пейте вина, государыня! – закричал стоявший в дверях матрос Кирпичников; из дула его пистолета текла тонкая струйка дыма. – Аварскому королю велели вас отравить; я знаю сие доподлинно от одного калмыка…

– Но лжеимператор Петр, убивший мою мать, умер, – ошеломленно прошептала я. – Кто же мог отдать такой приказ…

– Лжеимператрица Екатерина, – тряхнул чубом матрос. – Именно она была вдохновительницей заговора против вашей матери, а Петр был только послушным орудием в ее руках… О, это хитрая и лукавая женщина, с детских лет мечтавшая о власти! Поверьте, она такой же тайный агент Фридриха, ибо не может быть такого, чтобы муж и жена действовали раздельно… Сейчас в столице все говорят об избавлении от немецкого владычества, но на самом деле Екатерина заключила тайный союз с королем Пруссии; этот союз называется Северный аккорд, и очень скоро в России начнутся новые репрессии, против тех, кто не согласен с политикой императрицы… Нам нужно немедленно бежать, ибо за домом следят слуги аварского короля; как только они увидят, что вино не подействовало, они пустят в ход свои кинжалы и отравленные черные стрелы…