Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 86

У всех убитых было одно и то же странное, безысходное выражение лица; ни надежды, ни геройства, ни отчаяния; одна только пустота, застывшая в минуту кончины. Бывает так, что на картинах или барельефах изображают лица умирающих; всякий раз, когда я вижу такие изображения, мне кажется это ложью, украшением действительности. Мертвые лица на самом деле не выражают ничего; ни ужаса, ни скорби, они до удивления равнодушны; они как мясо, которое вы купили в городской лавке; может ли мясо страдать или улыбаться; уже нет…

Наверное, отступавшие янычары подумали, что жители села могут оказать поддержку русской армии, как это уже было во многих болгарских деревнях ранее, а еще они были озлоблены и разочарованы своими поражениями; кто-то в селе сказал им грубое слово, и резня началась сама собой, безо всякого приказа сверху.

– Клянусь Богом! – услышал я рядом с собой. – За каждого убитого мы отомстим вдвойне и втройне…

Секунд-майор Балакирев крестился, его глаза заплыли слезой, руки дрожали, и я впервые увидел вдруг, что он стар и уже сед; этот смешной человечек с потатом вместо носа показался мне сейчас самым дорогим и самым сердечным человеком на земле. Но впечатление сие было обманчиво: Балакирев смахнул слезу, и страх охватил меня. Предо мною стоял уже не человек, но ангел мщения. Теперь он и его добродушные солдатушки будут убивать любого турка, который встанет на их пути; ежели понадобится, то и голыми руками, вырывая глаза и выгрызая зубами сердце. Это был Геракл, с палицей и в шкуре льва; он будет сжигать одну голову гидры за другой, пока не истребит их все.

Итак, в компании моих спасителей матроса Кирпичникова и гвардии сержанта Чоглокова, а также моей лифляндской няни я оказалась на борту корабля, несущего меня по балтическим волнам в город Санкт-Петербург. Но вскоре моему счастию и надежде узреть родину был поставлен жестокий препон. На море разыгралась буря, и корабль был принужден пристать к берегу, в одном белорусском порту.

Как вдруг колокола всех православных церквей зазвонили, и глашатай на церковной площади закричал:

– Да здравствует новоизбранный царь и император Петр Третий!

Можете представить себе мои чувства. Все время на корабле я только и делала, что размышляла о тех реформах, которые я проведу в России, и как я буду править, опираясь на мудрую поддержку сенаторов и бояр. А здесь мои спасители снова сообщают, что нужно бежать и скрываться, дабы не стать жертвой жестоких интриг короля Фридриха.

– Этот Петр, – пояснил гвардии сержант Чоглоков, – всегда был агентом прусской секретной службы; он сомнительного происхождения и не имеет никаких достоверных прав на престол.

– Я тоже сомнительного происхождения, – печально вздохнула я. – Ежели подумать, кто я такая? Незаконная дочь…

– Не говорите ерунды! – ласково погладил меня по волосам матрос Кирпичников. – Вы наша государыня, с вами и только с вами связаны чаяния простого народа, русского флота и гвардии. Ваша матушка Елисавета, царство ей небесное, была обвенчана с вашим батюшкой в церкви, по православному обряду, тайно, ночью. Оглашать брак было нельзя, это вызвало бы сопротивление могущественной партии русских староверов, которые не любят и не признают украинцев ^[293], не понимая, что только единство двух славянских народов составит величие империи.

– В таком случае, – проговорила я, – отвезите меня к моему батюшке, гетману всея Украины…

– Вы с ума сошли! – воскликнул Чоглоков. – Один раз вы уже подставили себя под удар, вернувшись в дом за няней и котенком, а теперь хотите снова… На месте Генриха Зильбербурга и других агентов короля Фридриха я первым делом отправился бы в Житомир, в родовой замок вашего отца, и преспокойно ждал бы вас у калитки. Нет, нет, мы решительно не можем ехать в Житомир! Вы наша государыня, и нам до́лжно слушаться вас, но вопросы вашей безопасности буду решать я…

– Что же делать?

– Мы поедем в Чечню, в станицы, – тряхнул чубом Кирпичников, – туда, где живут преданные вашему высочеству казаки.

Я совсем расплакалась, уткнув десятилетний нос в вышитую коловратом белорусскую подушку.

Сегодня мое детство закончилось, подумала я. Предстоят годы суровой борьбы за свободу России от жестокого узурпатора и его тайного немецкого покровителя.

– Прости меня, нянюшка, – сказала я, вытирая слезы, – но лучше тебе остаться здесь, в этом порту. Отсюда совсем недалеко до твоей исторической родины, Лифляндии, я же поеду на юг, к глубокому и синему Хвалынскому ^[294] морю, подобно древнему русскому князю Святославу, истребившему неверных жидов ^[295], к неприступным Кавказским горам, где я укроюсь от очей прусской разведки. Я оставляю тебе своего котенка Карла и прошу позаботиться о нем. Прощай же и ты, Карл, тебе одному я доверяла свои тайные мысли и чувства…

Няня заплакала и обняла меня, а котенок мяукнул, словно хотел поддержать меня в моем нелегком выборе.

* * *

Представьте же себе, monsieur le Ministre, бескрайние азиатские степи и кочевья аваров и хазар; и отроги дикого Кавказа; и я, на белом коне, еду на встречу с аварским королем и воеводами чеченских казаков, мудрыми старцами, проводящими целые дни в медитации и размышлениях о бренности сущего.

Впрочем, аварский король принял меня вежливо, но военной помощи не обещал.

– Простой аварский народ поддерживает ваше величество, – шепнул мне на ухо гвардии сержант Чоглоков, – но знать подкуплена лжеимператором Петром. Кроме того, аварская армия измождена битвой с хазарским царем; они не могут сейчас начать новую войну…

– Мы не можем ждать, – отвечала я. – Пока мы здесь сидим и ведем переговоры, Россия страдает под игом жестокого тирана…

– Простите, великая княжна, но вы еще девочка, а войну ведут мужчины; они лучше в этом разбираются. К тому же чеченские старцы изучили звезды и составили гороскоп; сочетание звезд дурное, а недавно на небе появилась страшная комета…

– Чеченские старцы ошиблись. Эта комета – благоприятный, а не грозный знак…

– Может быть. Но таковы казацкие обычаи; нельзя вести войну, не заручившись поддержкой Тенгри, бога неба; пусть даже эта поддержка мнима.

Матрос Кирпичников уехал к Волге, собирать верные племена; мы же с Чоглоковым поселились у одной доброй чеченской старушки.