Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Кларк cтр.№ 163

– Рад слышать.

– Да, кстати, сэр, собирался вам сказать. На Ганновер-Сквер у меня для вас лежат деньги. Жалованье из казначейства и адмиралтейства за последний квартал тысяча восемьсот четырнадцатого года.

Стрендж удивленно поднял брови:

– И что же, неужели Норрелл действительно готов отдать мою долю? Я решил, что деньги исчезли навсегда.

Чилдермасс улыбнулся:

– Мистер Норрелл ничего об этом не знает. Когда принести деньги? Может быть, сегодня вечером?

– Конечно. Меня дома не будет, но можете отдать их Джереми. Скажите, Чилдермасс, удовлетворите мое любопытство: Норрелл знает, что вы разгуливаете по городу невидимкой и превращаетесь в тени?

– О, я учусь всему понемножку везде, где только можно. Двадцать шесть лет служу у мистера Норрелла. Лишь полный тупица за все это время не перенял бы никаких навыков.

– Да, разумеется, но я спрашивал совсем не об этом. В курсе ли мистер Норрелл?

– Нет, сэр. Конечно, он подозревает, но предпочитает не знать наверняка. Волшебник, проводящий свои дни среди книг, должен иметь кого-то на посылках. Сами знаете, в серебряной чаше с водой увидишь далеко не все.

– Хм… ну, тогда вперед, любезнейший! Узнайте то, зачем вас послали!

Дом выглядел неопрятным, почти заброшенным. И окна, и стены его давно покрылись грязью, а ставни кое-где грозили отвалиться. Стрендж и Чилдермасс ждали на тротуаре, а лакей стучал в дверь. Стрендж держал над головой зонт, Чилдермасс словно не замечал дождя.

Некоторое время совсем ничего не происходило, потом лакей заглянул внутрь и заговорил с кем-то, невидимым с улицы. Судя по всему, лакей Стренджа был невысокого мнения о собеседнике: он стоял, небрежно подбоченясь, и разговаривал тоном, свидетельствующим о крайнем нетерпении.

Наконец дверь открылась шире, и появилась очень маленькая, очень грязная, очень испуганная девочка-служанка. Джонатан Стрендж, Чилдермасс и лакей вошли в дом. Переступая порог, каждый смерил ее взглядом, отчего у бедняжки душа окончательно ушла в пятки.

Стрендж не потрудился назвать свое имя – было ясно, что маленькая служанка все равно не сможет его запомнить и передать хозяевам. Он коротко предложил Чилдермассу следовать за ним и, бегом поднявшись по лестнице, направился прямиком в одну из комнат. Там, в неярком свете горевших в тумане свечей – поскольку казалось, что дом создает свою собственную погоду, – джентльмены обнаружили гравера, мсье Минервуа, и его помощника, мсье Форкалкье.

Мсье Минервуа был невысок ростом и худощав. Длинные волосы его, прекрасные, темные, блестящие и мягкие, казались шелковыми. Они доставали до плеч и падали на лицо всякий раз, когда он наклонялся над работой, что происходило почти постоянно. Глаза тоже казались удивительными: большие, почти черные, мягкие, они сразу выдавали южное происхождение. Внешность мсье Форкалкье резко контрастировала с импозантной красотой художника. Худое, костлявое лицо с глубоко запавшими глазами, бритая голова, покрытая какой-то бесцветной щетиной. Однако, несмотря на чрезвычайную угловатость и худобу, он отличался изысканными манерами.

Оба художника бежали из Франции. Однако для жителей Спитлфилдса разница между беженцем и врагом была почти неуловимой, потому мсье Минервуа и мсье Форкалкье слыли в округе французскими шпионами. Из-за этой несправедливой репутации им пришлось испытать массу неприятностей: толпы местных мальчишек и девчонок не знали лучшей забавы, чем подкараулить французов и вывалять их в грязи. Уж чего-чего, а грязи в Спитлфилдсе было предостаточно. Взрослые не отставали от своих отпрысков – они облегчали душу грубостями, оскорблениями и отказами продавать то, что нужно. Стрендж выступил посредником между мсье Минервуа и домовладельцем, разъяснив тому истинное положение дел. Кроме того, пришлось принимать меры иного свойства: посылать Джереми Джонса во все местные таверны, где тот за стаканчиком джина разъяснил местным жителям, что французы находятся под покровительством одного из двух английских волшебников.

– И, – поучал Стрендж, для пущей убедительности подняв палец, – если начнут утверждать, что Норрелл сильнее Стренджа, не спорь, но подчеркни, что нрав у меня круче и я очень не люблю, когда обижают моих друзей.

Мсье Минервуа и мсье Форкалкье исполнились благодарности к Стренджу, однако обнаружили, что в столь тяжелых обстоятельствах лучший друг – бренди, если употреблять его ежедневно, со строгой регулярностью.

Они почти не выходили из дома на Элдер-стрит. В борьбе с негостеприимными жителями Спитлфилдса ставни приходилось держать закрытыми день и ночь. Французы жили и работали при свечах, а потому довольно скоро совсем потеряли счет времени. Увидев Стренджа и Чилдермасса, они страшно удивились, поскольку считали, что сейчас далеко за полночь. Они держали всего лишь одну служанку – крошечную большеглазую сиротку, которая не могла понять, что говорят жильцы, а потому чрезвычайно их боялась. Имени ее постояльцы не знали, но относились к девочке очень тепло: выделили ей отдельную комнатушку с мягкой кроватью, застеленной чистыми простынями. Она считала этот сумрачный дом истинным раем. Главной обязанностью девчушки было покупать хозяевам еду, бренди и опиум. Они щедро делились с ней принесенным – коньяк и опиум оставляли себе, а бо́льшую часть еды отдавали. Еще сиротке приходилось носить и греть воду для бритья и для ванны – оба господина тщательно за собой следили. Зато их совершенно не волновали грязь и беспорядок в доме, что было хорошо, поскольку в домашнем хозяйстве девочка смыслила, как в древнееврейском языке.

Повсюду лежали листы толстой бумаги и запачканные тушью тряпки. Кругом стояли оловянные тарелки с засохшими огрызками сыра, горшки с перьями и кусками угля. Здесь же валялся пожилой пучок сельдерея, ничуть не выигравший от близкого соседства с углем. Стены закрывали рисунки и гравюры, висевшие и на деревянных панелях, и на грязных обоях. Одна из гравюр, изображающая мистера Стренджа, была особенно хороша.

За домом, в темном тесном дворике, росла одинокая яблоня. Когда-то она была сельским деревом – до тех пор, пока неуклонно наступавший серый Лондон не поглотил свои зеленые пригороды. Кто-то из обитателей дома в загадочном порыве собрал плоды и разложил по подоконникам, где они и лежали вот уже несколько лет – сначала в виде старых яблок, потом в виде распухших яблочных трупов и, наконец, в виде призраков яблок. В доме пахло тушью, бумагой, углем, бренди, опиумом, гнилыми яблоками, свечами, кофе. Все это мешалось с запахом двух мужчин, день и ночь работающих в замкнутом пространстве и ни за какие блага не желающих открыть окно.

Господа Минервуа и Форкалкье вообще забыли, что на земле есть такие места, как Спитлфилдс или Франция. Они жили в совершенно ином мире – мире гравюр к книге мистера Стренджа. И мир этот был очень странным.

В нем тянулись бесконечные коридоры, построенные скорее из теней, чем из чего-либо другого. Темные проемы в стенах намекали на существование других коридоров, так что гравюры казались лишь центром огромного лабиринта. Некоторые изображали широкие ступени, спускающиеся к темным подземным каналам, на других бесконечная дорога тянулась через неоглядную вересковую пустошь. У зрителя складывалось впечатление, что он смотрит на пейзаж с высоты. Далеко-далеко впереди маячила тень; не более чем царапина на бледной поверхности дороги. Нельзя было сказать, кто это – мужчина, женщина или ребенок, да и вообще человек ли. И тем не менее фигура, такая одинокая на заброшенной дороге, вызывала загадочное беспокойство.