Примечания книги: Джонатан Стрендж и мистер Норрелл | Сюзанна Кларк | LoveRead.ec

Джонатан Стрендж. «История и практика английской магии». Том I, глава 2. Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1816.

Правильнее называемых ауреатами, или волшебниками Золотого века.

Джон Сегундус. «Полное описание волшебных слуг доктора Пейла, их имена, история и характеры». Изд-во Томаса Бернхема: Нортгемптон, 1799.

Доктор Мартин Пейл (1485–1567), сын уорикского кожевника, был последним из ауреатов, или волшебников Золотого века. После него и другие называли себя волшебниками (как, например, Грегори Авессалом), но их репутация небесспорна. Пейл определенно последним из английских волшебников посетил Страну Фей.

Волшебники, как мы знаем по изречению Джонатана Стренджа, ссорятся и спорят по любому поводу; много времени и усилий потрачено на изучение вопроса, может ли то или иное сочинение считаться книгой по магии. Однако рядовые волшебники довольствуются следующим простым правилом: книги, написанные до того, как в Англии иссякло колдовское искусство, – по магии; все, что позже, – о магии. Они исходят из того, что книги по волшебству должны писать практикующие волшебники, а не теоретики и не историки магии. Казалось бы, что может быть логичнее? Однако мы тут же сталкиваемся с затруднением. Великие мастера магии, те, кого мы зовем ауреатами, или магами Золотого века (Томас Годблесс, Ральф Стокси, Екатерина Винчестерская, Король-ворон), либо почти ничего не писали, либо их сочинения не дошли до нашего времени. Весьма вероятно, что Томас Годблесс был неграмотным. Стокси посещал приходскую школу в Девоншире, где учил в том числе латынь, однако мы знаем о нем из чужих трудов.

5 (прод.) Волшебники начали писать книги лишь на закате магии. Свет английской магии уже частично померк; те, кого мы зовем магами Серебряного века, или аргентианами (Томас Ланчестер, 1518–1590; Жак Белазис, 1526–1604; Никлас Губерт, 1535–1578; Грегори Авессалом, 1507–1599), были слабыми огоньками в сумерках, в первую очередь учеными и лишь во вторую – волшебниками. Разумеется, они уверяли, будто творят какие-то чары, у некоторых был даже волшебный слуга или два, однако достижения их невелики, и ряд современных исследователей вообще отказывает им в умении колдовать.

В первом абзаце, который мистер Сегундус прочел, говорилось об Англии, Стране Фей (которую волшебники иногда называют «Иные Края») и некой местности, лежащей якобы по дальнюю сторону ада. Мистер Сегундус что-то слышал о символической и магической связи между этими землями, но ни разу не читал столь четкого разъяснения.

Второй отрывок рассказывал о величайшем английском волшебнике, Мартине Пейле. В «Древе познания» Грегори Авессалома есть знаменитое описание того, как Мартин Пейл, последним из англичан путешествуя по Стране Фей, посетил тамошнего принца. Как большинство эльфов и фей, принц этот носил множество имен, титулов, почетных званий и прозвищ; однако обычно его называют Холодным Генри. Холодный Генри встретил гостя пространной и почтительной речью. Она была полна метафор и невнятных аллюзий, однако, судя по всему, Холодный Генри говорил о том, что эльфы и феи – существа по природе своей зловредные и порою сами не понимают, когда творят дурное. На это Мартин Пейл коротко и загадочно ответил, что не у всех англичан ноги одинакового размера.

Несколько столетий никто не мог взять в толк, что это означает. Выдвигался ряд теорий, и Джон Сегундус знал их все. Самую популярную предложил Уильям Пантлер в начале XVIII века. Пантлер сказал, что Холодный Генри и Пейл говорили о богословии. Волшебные существа (как всем известно) не могут принадлежать к Церкви; Искупление на них не распространяется, и что с ними будет в день Страшного суда, никто не знает. Согласно Пантлеру, Холодный Генри спрашивал Пейла, могут ли эльфы, подобно людям, наследовать жизнь вечную. Своим ответом – что не у всех англичан ноги одного размера – Пейл выразил мысль, что не все англичане спасутся. Исходя из своей гипотезы, Пантлер приписал Пейлу довольно странную веру, будто Царствие Небесное может вместить лишь ограниченное число праведников – всякий англичанин, обреченный вечному проклятию, освобождает место для эльфа. Вся репутация Пантлера как волшебника-теоретика основана исключительно на книге, посвященной развитию этой его мысли.

В «Наставлениях» Жака Белазиса мистер Сегундус прочел совершенно другое объяснение. За три столетия до Мартина Пейла замок Холодного Генри посетил еще более великий английский волшебник – Ральф Стокси – и оставил там свои башмаки. Башмаки, пишет Белазис, были старые – потому-то Стокси и не забрал их с собой, однако их присутствие в замке наводило ужас на эльфов, которые к английским волшебникам относились с огромным благоговением. В частности, Холодный Генри не находил себе покоя, ибо вообразил, будто неким непостижимым образом христианская мораль осудит его в случае утраты башмаков. Он пытался избавиться от тягостной обузы, передав башмаки Пейлу, однако тот отказался их брать.

В Древнем Риме триумфаторов венчали лавровыми венками; дорога любимцев Фортуны, как уверяют, усеяна розами, однако английские волшебники всегда удостаивались лишь простого плюща.

Главная церковь Йорка – собор в двух смыслах: кафедральный собор, поскольку здесь расположена архиепископская кафедра, и просто собор, или соборный храм, как называют церкви, основанные в древности римскими миссионерами. Прежде жители Йорка называли его просто собором, но теперь предпочитают говорить «кафедральный собор», поскольку это возвышает их храм над церквями соседних городов Рипон и Беверли. В Рипоне и Беверли есть соборы, но не кафедральные.

Одно из таких похищений описано в знаменитой балладе:

Недолго, недолго, отец говорил,

Будешь с нами, сынок,

Ворон-король из цветов земли

Выбирает лучший цветок.

Печально, что поп у нас простак,

Он кадил и в колокол бил,

Ворон-король три свечи зажег.

Поп сник и отступил.

Печально, что руки ее слабы,

Ворон-король простер крыла,

И та, что клялась всю жизнь любить,

Вздохнув, объятья разорвала.

Печальна смутная наша страна,

Как белый туман болот,

Как ветром гонимые клочья дождя,

Когда Ворон-король грядет.

Дни пройдут, и пройдут года,

Меня вспоминайте, молю,

Над диким полем в мерцании звезд,

Летящего вслед Королю.

Мистер Хонифут ссылался на следующий прецедент. В 1279 году в городе Олстоне произошло страшное убийство. На терновом дереве перед церковью нашли повешенного мальчика. Над церковной дверью стояла статуя Мадонны с Младенцем. Олстонцы отправили гонцов в Ньюкасл, в замок Короля-ворона, и Король-ворон прислал двух волшебников, дабы те оживили статую. Мадонна и Младенец заговорили и сказали, что мальчика убил чужак, который им незнаком. С тех пор всякий раз, как в Олстон приходил кто-то чужой, горожане тащили его к церкви и спрашивали: «Это он?» – но всякий раз Мадонна и Младенец отвечали: «Нет». Под ногами у Мадонны были каменные лев и дракон, переплетенные немыслимым образом и вцепившиеся друг другу в шею. Их высек из камня человек, никогда не видевший ни льва, ни дракона, но много собак и овец, поэтому в фигурах было что-то собачье и овечье. Всякий раз, как очередного беднягу притаскивали к церкви, лев и дракон переставали грызться и поднимали голову, причем лев лаял, а дракон возмущенно блеял.

Прошли годы. Все горожане, знавшие мальчика, умерли, да и убийца, надо полагать, тоже. Однако у Мадонны и Младенца осталась привычка говорить; всякий раз, как какой-нибудь бедолага-чужак проходил на расстоянии видимости от церкви, они поворачивали каменные головы и говорили: «Это не он». В итоге Олстон приобрел недобрую репутацию, и люди из соседних городов предпочитали по возможности туда не ездить.

Дабы лучше разобраться в характере и магических силах мистера Норрелла, мистер Сегундус написал подробное изложение визита в аббатство Хартфью. Увы, он обнаружил, что в данном случае память его подводит. Всякий раз, перечитывая написанное, он замечал, что помнит события несколько иначе. Он принимался исправлять слова и фразы и в конце концов полностью все переписывал. По прошествии четырех или пяти месяцев он вынужден был признаться себе, что не помнит ни слов мистера Хонифута мистеру Норреллу, ни ответа мистера Норрелла, ни того, что сам видел в доме. Мистер Сегундус пришел к выводу, что ничего дельного на эту тему не напишет, и бросил рукопись в камин.

Однажды он оказался в гостиной леди Бесборо вместе с белой длинношерстой кошкой. Дролайт был одет в безупречно черные сюртук и панталоны, а кошка ходила кругами с явным намерением запрыгнуть ему на колени. Он выждал, пока рядом никого не будет, и, схватив кошку, выбросил ее в окно. Хотя гостиная находилась на третьем этаже, кошка осталась жива, но с тех пор прихрамывала на одну ногу и проявляла большую неприязнь к джентльменам в черной одежде.

По преданию, волшебница Нимуэ заточила Мерлина на верхушке боярышника.

Лассельс преувеличивает. Число королевств Короля-ворона никогда не превышало трех.

Таббс против Стархауса: знаменитое дело, слушавшееся в Ноттингеме несколько лет назад.

Житель Ноттингема по фамилии Таббс очень хотел увидеть эльфа или фею; из-за постоянных мыслей об эльфах и феях, а также от соответствующего чтения ему втемяшилось в голову, будто его кучер – эльф.

Кучер (которого звали Джек Стархаус) был высокого роста, темноволос и отличался крайней молчаливостью, смущавшей остальных слуг, которые относили ее на счет заносчивости. Он совсем недавно поступил на службу к мистеру Таббсу; устраиваясь на работу, он сообщил, что прежде был кучером у некого мистера Брауна в месте под названием Колдмиклхилл на севере. У кучера был необыкновенный дар: все животные его любили. Лошади, когда он их запрягал, стояли смирно. Еще он умел разговаривать с кошками, причем обращался к ним каким-то особенным шепотом, а кошки сидели и внимали с видом легкой заинтересованности, словно никогда в жизни не слышали ничего более разумного и не рассчитывают услышать впредь. Кошки в доме мистера Таббса обычно вели себя с тем же важным достоинством, что и все прочие, однако у Джека Стархауса они пускались в пляс, подпрыгивали на задних лапах и скакали из стороны в сторону. Всего этого он добивался шепотом, свистом и вздохами.

Один из слуг заметил, что кошек имело бы смысл дрессировать, если бы те хоть на что-то годились. Однако в удивительных талантах Джека Стархауса не было никакого проку, и кошачьи фокусы не развлекали других слуг, а лишь приводили в еще большее замешательство.

Это ли или красивое лицо с широко расставленными глазами заставило мистера Таббса заподозрить в кучере эльфа – неизвестно; однако мистер Таббс стал тайно наводить о нем справки.

Однажды мистер Таббс вызвал Стархауса в свой кабинет и сообщил, что, по его сведениям, мистер Браун очень болен – был болен все то время, когда Стархаус у него якобы работал, – и уже много лет никуда не выезжает. Поэтому мистер Таббс хотел бы знать, зачем мистер Браун держал кучера.

Некоторое время Джек Стархаус молчал, потом признал, что никогда не служил у мистера Брауна. Он сказал, что работал в одной семье неподалеку; работал на совесть, и место было хорошее, однако другие слуги его невзлюбили, за что – неизвестно. Одна служанка наговорила на него хозяйке, и Стархауса уволили. Он сказал, что сожалеет о своей лжи, но не знал, как еще поступить.

Мистер Таббс сказал, что незачем выдумывать новую ложь. Он знает, что Стархаус – эльф, и пусть тот не боится, что хозяин его выдаст. Хозяин хочет лишь одного – говорить со Стархаусом о его сородичах.

Сперва Стархаус не понимал, к чему клонит мистер Таббс, а когда наконец понял и принялся уверять, что никакой он не эльф, а человек и англичанин, мистер Таббс ему не поверил.

После этого, что бы Стархаус ни делал, куда бы ни шел, его везде подстерегал мистер Таббс с сотнями вопросов про Страну Фей. Стархаус не выдержал и (хотя мистер Таббс всегда был очень к нему добр) уволился. Еще не найдя нового места, он сошелся в трактире с неким человеком, который посоветовал ему подать на прежнего хозяина в суд за клевету. На знаменитом процессе Джек Стархаус стал первым, кого по английским законам официально признали человеком.

Однако этот занятный эпизод имел дурные последствия как для Таббса, так и для Стархауса. Таббс за свое невинное желание увидеть эльфа стал всеобщим посмешищем. Карикатуры на него печатали в лондонских, ноттингемских и шеффилдских газетах, а соседи, с которыми он долгие годы поддерживал близкую дружбу, не желали с ним больше знаться. Тем временем Стархаус понял, что никто не хочет нанимать кучера, затеявшего тяжбу с хозяином; он вынужден был браться за самую унизительную работу и вскоре впал в нищету.

Дело «Таббс против Стархауса» интересно и тем, что показывает живучесть убеждения, будто эльфы и посейчас обитают в Англии. Многие англичане считают, что их повсюду окружают эльфы. Некоторые из них невидимы, другие притворяются христианами и могут быть в числе наших знакомых. Ученые спорят по этому вопросу много столетий, но так и не пришли к согласию.

Волшебный слуга явился к Саймону Бладворту по собственному почину, назвался Баклером и сказал, что хочет поступить на службу. Как знает теперь каждый английский школьник, Бладворту следовало бы с пристрастием выспросить, откуда Баклер взялся и почему пришел из Страны Фей с единственной целью поступить в услужение к третьеразрядному английскому волшебнику.

Баклер был очень искусен в разного рода магии. Дела Бладворта в маленьком шерстопрядильном городке Бредфорде-на-Эйвоне быстро пошли в гору. Лишь раз Баклер доставил ему неприятности – когда, в приступе ярости, уничтожил книжицу, принадлежавшую капеллану лорда Ловела.

Чем дольше Баклер жил у Бладворта, тем больше набирался сил, а, набравшись сил, первым делом изменил свой вид: грязные лохмотья стали парчовым платьем, ржавые ножницы, украденные у жестянщика, – мечом; пегая лисья мордочка превратилась в красивое человеческое лицо, а сам он внезапно вырос на два или три фута. Он быстро уверил миссис Бладворт и ее дочерей, что это и есть его истинное обличье, прежняя же уродливая внешность была следствием злых чар.

Однажды погожим майским утром 1310 года, когда мистер Бладворт был в отъезде, миссис Бладворт обнаружила в углу кухни высокий буфет, которого там прежде не было. На ее вопросы Баклер ответил, что буфет волшебный и это его, Баклера, рук дело. Он сказал, что ему больно видеть, как миссис Бладворт и ее дочери стирают, готовят и убираются от зари до зари, в то время как им пристало сидеть в богатых платьях на шелковых подушках и есть сладости. Ответ этот показался миссис Бладворт весьма разумным. Баклер сказал, что частенько упрекал мистера Бладворта за неспособность сделать жизнь миссис Бладворт более приятной и легкой, но хозяин его не слушал. Миссис Бладворт ответила, что ничуть не удивлена.

Баклер сказал, что если она вступит в этот шкаф, то окажется в волшебном месте, где выучит заклинания, позволяющие вмиг завершить любую работу, заставить мужа ее слушаться, явить ее прекрасной в глазах окружающих, сделать груды золота из ничего и так далее и так далее.

Миссис Бладворт спросила, много ли этих заклинаний.

5 (прод.) Семнадцать людей вошли в шкаф тем утром и больше не вернулись, в том числе миссис Бладворт, две ее младшие дочери, две горничные, двое слуг, дядя миссис Бладворт и шесть соседок. Только Маргарет Бладворт, старшая дочь Бладворта, отказалась входить.

Король-ворон отрядил двух волшебников расследовать дело; по их письменным отчетам мы и знаем эту историю. Главной свидетельницей была Маргарет, рассказавшая, что по возвращении «мой бедный отец вошел в шкаф, дабы их выручить, как я ни молила его остаться. Больше он не возвращался».

Двумя столетиями позже доктор Мартин Пейл путешествовал по Стране Фей. В замке Джона Каблука (древнего и могущественного эльфийского принца) он обнаружил человеческое дитя лет семи-восьми. Девочка, очень бледная и заморенная, сказала, что ее зовут Анна Бладворт. Она считала, что попала в Страну Фей две недели назад. Ей поручили перемыть огромную груду грязных котлов, чем она и занималась все это время. Она сказала, что, когда домоет, сможет вернуться домой и встретиться с родителями и сестрами. Она надеялась управиться за день-два.

Фрэнсис Саттон-Гроув (1682–1765) – маг-теоретик. Он написал две книги: «De Generibus Artium Magicarum Anglorum» («О родах искусства английской магии»; 1741) и «Предписания и описания» (1749). Даже мистер Норрелл, главный (и единственный) поклонник Саттон-Гроува, находил «Предписания и описания» (в которых тот пытался изложить правила практической магии) в высшей степени скверными, а ученик мистера Норрелла, Джонатан Стрендж, так ненавидел эту книгу, что изорвал свой экземпляр в клочки и скормил ослику лудильщика (см. Джон Сегундус. «Жизнеописание Джонатана Стренджа». Изд-во Джона Мюррея, 1820).

«De Generibus Artium Magicarum Anglorum» считается нуднейшей книгой во всем своде английской магии (который включает в себя много скучных трудов). Это первая в Англии попытка определить области магии, которые должен изучить современный волшебник; согласно Саттон-Гроуву, их тридцать восемь тысяч девятьсот сорок пять, и каждой посвящена отдельная глава. Саттон-Гроув предвосхитил мистера Норрелла еще в одном отношении: ни в одном его перечне не упоминаются магические свойства, традиционно приписываемые птицам или диким животным; кроме того, он тщательно обходит молчанием те виды колдовства, в которых требуется помощь эльфов, например возвращение к жизни мертвых.

Герцог Портлендский, премьер-министр и первый лорд казначейства в 1807–1809 годах.

О дух! Я очень нуждаюсь в твоей помощи. Дева сия умерла, и семья желает возвратить ее к жизни (лат.).

Вот умершая между небом и землей! Знай же, о дух, что я избрал тебя для этого великого дела, ибо… (лат.)

Берлингтон-хаус на Пиккадилли был лондонской резиденцией герцога Портлендского, первого лорда казначейства (которого многие сегодня на французский манер именуют премьер-министром). Дом был воздвигнут в то время, когда английская знать не боялась соперничать с монархом в проявлении могущества и богатства, и по красоте не имел равных в столице. Что до самого герцога, он был достойнейшим пожилым джентльменом, но не соответствовал ничьим представлениям о премьер-министре. Он был очень болен и стар. В описываемый день он лежал в занавешенной комнате в дальнем конце дома, накачанный лауданумом, и потихонечку умирал. Он не приносил никакой пользы стране и почти никакой – министрам. Единственным достоинством его правления была возможность собирать заседания кабинета в роскошном особняке на Пиккадилли и время от времени гонять великолепно вышколенных слуг в погреб. (У министров от управления Британией постоянно пересыхало горло.)

Уильям Питт Младший (1759–1806). Вряд ли Англия когда-нибудь увидит такого государственного мужа, ибо он стал премьер-министром в двадцать четыре года и, не считая короткого трехлетнего перерыва, руководил страной до самой смерти.

Четырьмя годами позже во время Пиренейской войны ученик мистера Норрелла Джонатан Стрендж выражал сходные сомнения в эффективности этого рода магии.

Лассельс смешал все сочинения лорда Портисхеда в одно. К тому времени как в начале 1808 года его милость оставил занятия магией, он успел опубликовать три книги: «Жизнь Жака Белазиса» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1801); «Жизнь Никласа Губерта» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1805); «История Короля-ворона для детей» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1807, с гравюрами Томаса Бевика). Первые две представляют собой научные исследования о волшебниках XVI века. Мистер Норрелл ценил их не слишком высоко, но особенно не любил «Историю Короля-ворона для детей». Джонатан Стрендж, напротив, считал «Историю» блистательной книжицей.

«Удивительно, но такой богатый человек – а лорду Портисхеду принадлежала немалая часть английских земель – отличался редкой скромностью. Кроме того, его милость был преданным мужем и отцом десятерых детей. Мистер Стрендж рассказывал мне, что не видел в своей жизни зрелища приятнее, чем лорд Портисхед, возящийся с детьми. Честно говоря, в нем самом было много детского. Несмотря на обширные познания, лорд Портисхед был так же неспособен распознать зло, как ни с того ни с сего заговорить по-китайски. Он был самым благородным представителем британской аристократии». (Джон Сегундус. «Жизнеописание Джонатана Стренджа». Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1820).

Первый выпуск «Друзей английской магии» вышел в феврале 1808 года и сразу же приобрел популярность. В 1812 году Норрелл и Лассельс хвастались тиражом в тринадцать тысяч экземпляров журнала, хотя проверить точность этого утверждения нет никакой возможности.

С 1808 по 1810 год редактором журнала номинально числился лорд Портисхед, хотя не подлежит сомнению, что не обошлось без вмешательства в редакционные дела мистера Норрелла и мистера Лассельса. Между Лассельсом и Норреллом существовали разногласия по поводу редакционной политики. Мистеру Норреллу хотелось, чтобы журнал прежде всего упирал на великие заслуги современной магии, кроме того, исправлял неверные представления об истории магии и, наконец, обличал те разновидности волшебников, а также отдельных персон, занимающихся магией, которых ненавидел мистер Норрелл. Он вовсе не собирался разъяснять на страницах журнала технику магического искусства – или, другими словами, сделать журнал сколько-нибудь познавательным. Лорд Портисхед, чье преклонение перед мистером Норреллом не знало границ, первейшей редакторской обязанностью почитал неукоснительное следование бесчисленным инструкциям волшебника с Ганновер-Сквер. В результате первые выпуски «Друзей английской магии» оказались невыносимо скучными, а зачастую просто оставляли в недоумении – так много там было умолчаний, противоречий и недомолвок. Лассельс, в свою очередь, прекрасно понимал, как использовать журнал для возрождения английской магии, поэтому все время пытался стремиться к развлекательности. Его все больше раздражал боязливый подход Портисхеда, и Лассельс добился того, что с 1810 года они с его милостью стали соредакторами.

До 1815 года «Друзей английской магии» издавал Джон Мюррей, а затем он поссорился с мистером Норреллом. Лишенный поддержки волшебника, Мюррей вынужден был продать журнал другому издателю – Томасу Нортону Лонгману. В 1816 году Мюррей и Стрендж задумали издавать журнал-конкурент, назвав его «Фамулюс», однако вышел только один номер.

Считается, что Король-ворон владел тремя королевствами: одним – в Англии, вторым – в Стране Фей, а третьим – в странных землях по другую сторону ада.

Томас Ланчестер. Трактат «О языке птиц», гл. 6.

Со временем оба процесса завершились в пользу сына Лоуренса Стренджа.

Более того, Лоуренс Стрендж поздравил себя с тем, что ему удастся несколько месяцев в году экономить на питании и одежде для мальчика, что лишний раз доказывает, как непомерная любовь к деньгам способна сделать далеко не глупого человека мелочным и попросту смешным.

Биограф Стренджа Джон Сегундус несколько раз упоминает о том, что Стрендж всегда предпочитал общество образованных женщин мужскому обществу («Жизнеописание Джонатана Стренджа». Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1820).

1 Теория была впервые сформулирована корнуолльским чародеем Меро в XII веке и известна во многих изводах. Самые ярые последователи теории утверждают, будто человек, излеченный или оживленный с помощью магии, больше не принадлежит Господу и Его Церкви, но приобретает обязательства перед тем чародеем или духом, который ему помог.

Меро был схвачен и предстал перед Стивеном, королем Южной Англии, и его епископами в Винчестере. Чародея раздели, заклеймили, высекли и выгнали вон, запретив людям помогать ему. Меро попытался добраться до Ньюкасла, где стоял замок Короля-ворона, но умер в дороге.

Поверье, бытующее в Северной Англии, согласно которому души убийц не принадлежат ни Богу, ни дьяволу, а только Королю-ворону, называют разновидностью ереси Меро.

Уильям Пантлер. «Три рода существ, способных к усовершенствованию» (Изд-во Генри Линтота: Лондон, 1735). Существа, способные к усовершенствованию, – ангелы, люди и эльфы.

Из этого замечания следует, что мистер Норрелл не сознавал, как ценят его министры и как стремятся использовать его способности при ведении военных действий.

Лондонская резиденция принца Уэльского на Пэлл-Мэлл.

Роберт Бенкс Дженкинсон, лорд Хоксбери (1770–1828). После смерти своего отца в декабре 1808 года стал лордом Ливерпулем. В последующие девять лет – один из самых верных сторонников мистера Норрелла.

Любящий отец шести дочерей, король, сам того не желая, превратился в их тюремщика. Он и слышать не хотел о том, что дочери когда-нибудь выйдут замуж и оставят его. Бедняжки вынуждены были прозябать в Виндзорском замке рядом с королевой, славившейся своим дурным нравом. Из шести только одна сумела выйти замуж до сорока лет.

Решение отказаться от поэтической карьеры далось Стренджу нелегко. В «Жизнеописании Джонатана Стренджа» (Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1820) Джон Сегундус рассказывает, как, отчаявшись отыскать подходящий объект для покровительства, Стрендж сам решил написать поэму. «Начиналось все прекрасно: от завтрака до обеда Стрендж просидел в халате у маленького столика и успел исписать виршами несколько дюжин страниц форматом в четвертую долю листа. Ему самому очень нравились собственные творения, равно как и его камердинеру, малому, не чуждому литературе, который давал хозяину дельные советы по метафорам и риторике и время от времени собирал листочки, раскиданные по комнате. Камердинер складывал их в аккуратную стопку, а иногда спускался на кухню ¹ (прод.) и давал прочесть особенно волнующие места своему приятелю – младшему садовнику. Стрендж сочинял с удивительной быстротой. Камердинер утверждал, что, поднося руку к голове хозяина, он ощущает жар творческого вдохновения. На второй день Стрендж уселся за стол с намерением написать еще полсотни страниц, но тут же запнулся на рифме к строке „и пусть любовь осуществится!“. „Две девицы“ казались ему сущей чепухой, „и так сгодится“ решительно не устраивало, а «поживиться» звучало слишком вульгарно. Стрендж сражался с непокорной рифмой битый час, так ничего и не придумал и решил прокатиться верхом, чтобы освежить голову, однако больше к недописанной поэме не возвращался».

Деревня в пяти-шести милях от усадьбы Стренджа.

Вероятно, мистер Норрелл взял за основу ланкастерское заклинание, приведенное в «Библиотеке смерти» Питера Уотершиппа (1448).

Некоторые ученые (в том числе Джонатан Стрендж) утверждают, что Мария Авессалом намеренно позволила дому рассыпаться, исходя из распространенного суждения, что все разрушенные дома принадлежат Королю-ворону. Это подтверждается тем, что после превращения дома в руины магии в нем заметно прибавилось.

«Все людские деяния, все города, империи и памятники когда-нибудь рассыплются в прах. Даже дома моих дорогих читателей должны – пусть на один день, на один час – обратиться в руины, где окна из лунного света, а вместо мебели – ветер, носящий по комнатам пыль. Говорят, что в этот день и в этот час дома наши перейдут к Королю-ворону. Хотя мы и скорбим о закате английской магии и спрашиваем, как могли мы утратить нечто столь ценное, давайте не забывать, что ждет нас при конце Англии: тогда мы не сможем избежать встречи с Королем-вороном, как ныне не способны его призвать» (Джонатан Стрендж. «История и практика английской магии». Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1816).

Когда люди говорят об «Иных Краях», они имеют в виду Страну Фей или другие не менее расплывчатые понятия. Для обычного разговора подобные определения вполне подходят, но волшебникам надлежит быть более точными. Известно, что Король-ворон правил тремя королевствами: первое называлось королевством Северной Англии – оно включало в себя Камберленд, Нортумберленд, Дарем, Йоркшир, Ланкашир, Дербишир и часть Нотингемпшира. Два других именовались «иными королевскими краями»: одно включало в себя часть Страны Фей, второе считалось местностью по дальнюю сторону ада, иногда называемую «Горькими землями». Враги Короля-ворона утверждали, будто он арендует их у Люцифера.

Парис Ормскирк (1496–1587) – школьный учитель из деревни Клеркенвелл около Лондона. Написал несколько трактатов по магии. Не будучи оригинальным мыслителем, отличался усердием и прилежанием. Ормскирк поставил себе целью собрать все заклинания вызова и отыскать среди них лучшее. Работа заняла двенадцать лет – за это время его маленький домик заполнили тысячи бумажек с заклинаниями. Разумеется, миссис Ормскирк все это отнюдь не радовало. Бедная женщина стала прототипом жены чародея во второсортных комедиях и романах – сварливой, несчастной брюзгой.

Заклинание Ормскирка широко применялось в его время и еще два столетия спустя. Впрочем, мне неизвестно, чтобы до Джонатана Стренджа, который, доработав заклинание, вызвал Марию Авессалом в свой сон и сон мистера Сегундуса, кому-то удалось им успешно воспользоваться – вероятно, по причинам, о которых упоминает сам Стрендж.

В этом вопросе превосходный здравый смысл мистера Сегундуса его подвел. Чарльз Хизер-Грей (1712–1789) – еще один историк магии, опубликовавший знаменитое заклинание вызова. И заклинание Хизер-Грея, и заклинания Ормскирка одинаково нехороши – и в этом смысле разница между ними невелика.

В Средние века было принято вызывать умерших, к тому же считалось, что проще всего вызвать и разговорить именно мертвого волшебника.

Редкий волшебник начинал изучение магии без наставника – более опытного волшебника. Король-ворон не был первым чародеем в Англии. Широко известен полудемон-получеловек Мерлин, живший в VII веке, но ко времени Короля-ворона волшебников в Англии не осталось. О юношеских годах короля известно мало, но можно предположить, что он изучал магию и искусство правления в Стране Фей. Первые средневековые кудесники постигали магическое искусство при дворе Короля-ворона, обучая, в свою очередь, следующие поколения чародеев.

Исключением может считаться волшебник из Ноттингемшира Томас Годблесс (1105?–1182). О его жизни почти ничего не известно – Томас Годблесс встречался с Королем-вороном, но в зрелые годы, уже будучи волшебником. Возможно, это единственный пример волшебника-самоучки, разумеется, за исключением Гильберта Норрелла и Джонатана Стренджа.

«Современный волшебник» – один из нескольких периодических журналов по магии, продолживших дело «Друзей английской магии» (1808). Редакторы этих журналов хоть и не назначались Норреллом, не смели помыслить о том, чтобы отступить от его взглядов.

Гораций Тотт прожил бедную событиями жизнь в Чешире. Он собирался написать большую книгу по английской магии, но так и не приступил к сему славному труду. Умер Гораций Тотт в возрасте семидесяти четырех лет, до последнего мгновения собираясь приступить к написанию книги на следующей неделе, в крайнем случае, через неделю.

Естественно, мистер Норрелл построил программу обучения на классификации из «De Generibus Artium Magicarum Anglorum» Фрэнсиса Саттон-Гроува.

Ричард Частон (1620–1695). Частон писал, что и люди, и эльфы обладают разумом и способностью к магии. В людях силен разум, а способность к волшебству слаба. Эльфам, напротив, магия присуща от природы, а что касается разума, то по человеческим меркам они просто сумасшедшие.

«Голубая книга: опыт разоблачения самых распространенных заблуждений и мистификаций, в которых английские волшебники виновны перед подданными короля и друг перед другом». Валентин Монди, изд. 1698 г.

История, случившаяся с дочкой магистра из Ноттингема, заслуживает внимания, поэтому я привожу ее полностью.

Девушка отправилась на ярмарку, которая проводилась в Ноттингеме на праздник святого Матфея. Она весело провела время, бродила от прилавка к прилавку, покупая платочки, шпильки, пряности. Вдруг она обернулась посмотреть на итальянских акробатов и задела плащом проходящего гуся. Птица зашипела и, расправив крылья, бросилась на бедняжку. Девушка от неожиданности выронила кольцо прямиком в клюв разозленной птицы, и та, тоже от неожиданности, его проглотила. Тут, словно из-под земли, появился пастух с хворостиной, погнал гуся и растворился с ним в рыночной толпе. Девушка и сказать ничего не успела.

Гуся купил человек по имени Джон Форд. Он отвез его домой, в деревню Фискертон, и на следующий день жена хозяина, Маргарет Форд, зарезала и выпотрошила птицу. В желудке она нашла тяжелое серебряное кольцо с кривым куском желтого янтаря. Маргарет положила его на стол рядом с тремя куриными яйцами, собранными утром того же дня.

Яйца сразу же начали вздрагивать, а потом раскололись, и из каждого на свет появилось настоящее чудо. Из первого вылупился струнный инструмент, похожий на скрипку, но с крошечными ручками и ножками, который немедленно принялся играть сам на себе и при этом приплясывать. Из второго выплыл кораблик слоновой кости с белыми льняными парусами и двумя рядами серебряных весел. А из последнего яйца вылупился птенец с красивым золотисто-пурпурным хохолком. Из трех этих чудес к вечеру остался только птенец. Скрипка через два часа с треском распалась на кусочки, а кораблик из слоновой кости на закате поднялся в воздух, выплыл из дома и улетел куда-то. Птенец какое-то время жил в доме и впоследствии явился причиной пожара, который уничтожил почти всю деревню. Очевидцы сообщали, что птица купалась в пламени горящих домов. Вполне вероятно, что это был феникс.

Маргарет Форд догадалась, что к ней попало волшебное кольцо, и решила использовать его в своих целях. К несчастью, она была женщиной злой и порочной, тиранила своего безвольного супруга и все время мечтала о том, как отомстит тем людям, которых считала своими врагами. Джон Форд владел поместьем Фискертон, но спустя несколько месяцев к его землям добавились новые угодья, а сундуки наполнились серебром, потому что даже знатные лорды начали бояться его жены-колдуньи.

Вскоре слухи о чудесах, сотворенных Маргарет Форд, достигли Ноттингема. Магистр не вставал с постели – все думали, что он умирает. Волшебник передал кольцу слишком много своей силы и, утратив его, впал сначала в меланхолию, затем – в отчаяние и, наконец, заболел. Когда он узнал о судьбе кольца, то сделать уже ничего не мог.

Между тем дочь его сильно терзалась из-за того, что навлекла на семью несчастье, и твердила себе, что должна вернуть кольцо истинному владельцу. Не сказав никому ни слова, она покинула дом и берегом реки пошла к деревне Фискертон.

Возле Ганторпа она увидела страшное зрелище: небольшая роща была объята бушующим пламенем. От горящих деревьев валил едкий черный дым, и девушка, задыхаясь, начала кашлять и тереть слезящиеся глаза. Она заметила, что деревья горят, но огонь не пожирает их древесину. Из рощи доносился низкий мучительный стон, словно кто-то страдал от невыносимой пытки. Девушка не могла понять, что происходит; она посмотрела вокруг и увидела проходившего мимо молодого дровосека. Он объяснил ей, что это дело рук злой волшебницы:

– В июне по дороге в Тиргартен Маргарет Форд остановилась отдохнуть в этой роще. Она подремала в тени под ветвями деревьев, напилась из ручья и поела земляники, а когда уходила, споткнулась о корень и упала. При этом шиповник имел наглость оцарапать ей руку. Она рассердилась и заколдовала рощу, велев ей гореть вечным пламенем.

Дочка магистра поблагодарила дровосека и пошла дальше. Ей захотелось пить, и она решила спуститься к реке. Когда она вышла на берег, навстречу ей из воды поднялось существо, напоминающее женщину. Его тело было покрыто чешуей, как у форели, а на голове вместо волос росли плавники. Существо уставилось на девушку холодными рыбьими глазами.

– Ох! Простите за беспокойство, – пролепетала та.

Женщина-рыба открыла пасть, показав острые зубы, но не произнесла ни звука. Потом она перевернулась в воздухе и шлепнулась в воду.

Невдалеке какая-то крестьянка полоскала в реке белье. Она рассказала дочке магистра, что это существо – Джослин Трент. Маргарет Форд влюбилась в мужа Джослин. Из ревности колдунья превратила несчастную в речное чудище, и теперь Джослин живет в заводях, где помельче. Глубины она боится, потому что плавать не умеет, а на воздухе находиться не может, потому что рыбья кожа быстро высыхает.

Дочка магистра поблагодарила крестьянку и пошла дальше.

Вскоре она подошла к деревушке Ховерингем. У околицы ей встретились мужчина и женщина верхом на пони. Они посоветовали девушке не заходить в деревню и провели ее стороной, по узкой дорожке. С холмика дочка магистра увидела, что по деревне бродят люди с завязанными глазами. Они натыкались друг на друга, бились лбами о стены, спотыкались о табуретки, кувыркались через бревна, ранились об острые предметы и топтали грядки. Все жители деревушки были изранены – кто порезался, кто обжегся, кто голову расшиб, – но повязок с глаз не снимали.

– Вот так, – сказала девушке проводница. – Ховерингемский священник смело осудил с амвона злые дела Маргарет Форд. Все молчали – епископы, аббаты, каноники, а этот хлипкий старичок осудил колдунью, и она в ответ прокляла всю деревню. Теперь им, стоит открыть глаза, являются ужасные картины: бедняги видят, как умирают их дети, сходят с ума старики-родители, изменяют любимые. Жены и мужья видят, как убивают их супругов. Все понимают, что это только иллюзии, но носят повязки, чтобы не сойти с ума.

Девушка только головой покачала, дивясь злобной выходке колдуньи, и пошла дальше, к поместью Джона Форда. Там она встретила Маргарет, которая вместе с работницами гнала стадо коров на вечернюю дойку.

4 (прод.) Дочка магистра подошла прямо к Маргарет Форд. Та сразу же обернулась и ударила ее палкой.

– Ах ты, негодница! – закричала она. – Я знаю, что ты задумала, кольцо мне все рассказало. Ты хотела обмануть меня, наняться служанкой и украсть кольцо. Так знай: я наложила на него крепкое заклятье. Стоит вору только прикоснуться к нему, как тут же налетят пчелы и осы и станут жалить негодяя, с неба слетят орлы и коршуны и исклюют его, из леса прибегут медведи и кабаны и разорвут вора в клочки!

Потом Маргарет Форд избила дочку магистра и велела служанкам, чтобы девушку заставили работать на кухне.

Запуганные и озлобленные женщины свалили на бедняжку самую тяжелую работу, а когда Маргарет Форд их била, отыгрывались на девушке. Однако дочка магистра выдержала все и не пала духом. Несколько месяцев она работала на кухне и каждый день думала о том, как же ей обмануть колдунью и вернуть кольцо.

Маргарет Форд была женщиной жестокой, скорой на расправу. Если она начинала злиться, успокоить ее было невозможно. При всем при этом она обожала маленьких детей, никогда не упускала случая понянчить чужого ребенка, и когда брала дитя на руки, просто преображалась. Своих детей у нее не было, и все знали, что Маргарет об этом сильно горюет. Поговаривали, что она даже прибегала к колдовству, чтобы зачать ребенка, но все безуспешно.

Как-то раз колдунья играла с соседской девочкой, приговаривая, что хотела бы себе такую крошку, только с молочно-белой кожей, зелеными глазками и рыжими кудряшками. (Маргарет сама была рыжая и зеленоглазая.)

Дочка магистра как бы случайно подошла к ним и невинно сообщила:

– У жены церковного старосты в Эпперстоне как раз такой ребенок, как вы говорите. Просто прелесть, а не девочка.

Тогда Маргарет Форд велела девушке поехать вместе с ней в Эпперстон и показать, где живет семья той девочки. Когда колдунья увидела ребенка, милейшее и забавнейшее создание, она заявила изумленной матери, что забирает ее дочурку себе.

Отобрав крошку у родителей, Маргарет Форд изменилась до неузнаваемости. Все дни она проводила, ухаживая за девочкой, играя с ней и баюкая. Она перестала издеваться над слугами, в доме наступил покой, и люди почти забыли о скверном характере хозяйки.

Так они и жили. Дочка магистра находилась в доме Маргарет Форд уже больше года. Как-то летним погожим днем хозяйка решила устроить пикник на берегу реки. Она взяла с собой ребенка, дочку магистра и других служанок. Покушав, Маргарет прилегла отдохнуть в тени розового куста. День был жаркий, и вскоре она задремала. Девочка играла рядом.

4 (прод.) Убедившись, что Маргарет спит, дочка магистра взяла леденец и показала девочке. Ребенок тут же широко разинул рот. Девушка впихнула туда леденец, потом она быстро и незаметно сняла кольцо с пальца Маргарет Форд и закричала:

– Проснитесь, проснитесь, госпожа! Ребенок засунул в рот ваше кольцо! О боже, скорее снимите заклятье! Расколдуйте его!

Маргарет очнулась, увидела, что девочка что-то засунула в рот, но сначала не поняла, что происходит.

Тут прилетела пчела, и дочка магистра завизжала. Поднялся переполох.

– Быстрее, госпожа, умоляю! – кричала девушка. Она взглянула в небо. – Уже орлы летят и коршуны! Ох! Из леса бегут кабаны и медведи! Они разорвут нашу крошку в клочки!

Маргарет Форд громко произнесла заклинание, и чары немедленно слетели с кольца. В ту же секунду девочка проглотила леденец. Пока Маргарет и служанки трясли малышку, надеясь, что та закашляется и кольцо выскочит, дочка магистра побежала берегом реки в сторону Ноттингема.

Заканчивается история, как и многие сказки. Как только Маргарет Форд поняла, что ее обманули, она приказала седлать лошадей и спустить собак и бросилась в погоню за дочкой магистра. Несколько раз девушку чуть не схватили, но предание гласит, что ей помогали жертвы злой колдуньи. Жители Ховерингема сорвали повязки с глаз и, не обращая внимания на донимавшие их ужасные видения, бросились сооружать баррикады, чтобы остановить погоню; бедняжка Джослин Трент поднялась из реки, бросилась на Маргарет и пыталась стащить ее с лошади в грязь; горящая роща забрасывала преследователей огненными ветвями.

Кольцо вернулось к магистру из Ноттингема. Он снял все чары, наложенные Маргарет Форд, исправил все ее злодеяния, восстановил свое доброе имя и снова стал влиятельным и уважаемым волшебником.

Существует и другая версия этих событий, в которой нет волшебного кольца, вечно горящей рощи и феникса, то есть вообще ничего чудесного. Согласно этой версии, Маргарет Форд и дочка магистра, которую звали Доната Торел, не враждовали, а вместе возглавляли сообщество волшебниц, процветавшее в Ноттингеме в XII веке. Хью Торел, магистр из Ноттингема, выступил против этого объединения и старался его уничтожить (несмотря на то, что в нем состояла его дочь). Он почти достиг своей цели, но женщины покинули свои дома, отцов и мужей и удалились в леса под защиту Томаса Годблесса, чародея более могущественного, чем Хью Торел. Эта вторая, совсем не красочная, версия никогда не была столь популярна, как первая, но Джонатан Стрендж считал правильной именно ее и поэтому включил в свою книгу «История и практика английской магии».

Стивен рассказал, как вскоре после прибытия в Британию Юлий Цезарь, покинув расположение войск, прогуливался по зеленой рощице. Неожиданно он увидел двух молодых людей, которые горестно вздыхали и, видимо, были чем-то сильно расстроены. Оба были прекрасны собой и носили великолепные одежды, выкрашенные в редчайшие цвета. Благородная внешность незнакомцев восхитила Цезаря, и он задал им множество вопросов, а они вежливо отвечали. Молодые люди сообщили, что направляются на заседание суда, где оба будут выступать истцами. Суд проводится неподалеку, раз в три месяца, улаживает споры и наказывает провинившихся, но, к сожалению, народ, к которому они принадлежат, славится злонамеренностью и сварливостью, и дело их не могут рассмотреть, потому что не удалось сыскать беспристрастного судью: все уважаемые люди либо сами находятся под подозрением, либо состоят в родстве с одной из сторон. Цезарь пожалел юношей и сказал, что готов выступить судьей. Молодые люди радостно согласились.

Из рощи молодые люди вывели его в цветущую лощину меж зеленых холмов. Там собралось около тысячи человек; людей, столь прекрасных обликом, Цезарь никогда еще не видел. Он сел на склоне холма и принялся выслушивать обвинения и оправдания, разбирать споры и выносить решения, и были они столь мудры, что никто из тяжущихся не ушел обиженным.

Народ этот был так благодарен Цезарю, что в качестве платы предложил исполнить любое его желание. Немного подумав, Цезарь сказал, что хотел бы править миром. Это они ему и обещали.

14 мая 1810 года Стрендж писал Джону Сегундусу: «…Здешние жители просто одержимы подобными трюками, и я всегда с радостью выполняю их просьбы. Что бы ни говорил Норрелл, вреда от этого никакого, а удовольствие люди получают огромное. Жалею об одном – под конец все просят показать родственников. Во вторник я был на Тэвисток-Сквер в доме Фалчеров. Плеснул на стол вина, применил магию и показал присутствующим морское сражение на Багамах, пейзаж с разрушенным неаполитанским монастырем в лунном свете и Наполеона Бонапарта, который пил горячий шоколад, опустив ноги в таз с горячей водой.

Фалчеры достаточно хорошо воспитаны – они проявили интерес ко всем этим картинкам, но затем попросили показать, чем занимается их тетушка в Карлайле. Я выполнил их просьбу, и в ближайшие полчаса мы с Арабеллой беседовали только друг с другом – все остальные смотрели не отрываясь на изображение престарелой леди в белом чепце, которая сидела у камина и что-то вышивала» («Собрание писем и бумаг Джонатана Стренджа», подготовленное Джоном Сегундусом. Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1824).

Одна из книг мистера Норрелла. Он мельком упоминал о ней, когда в начале января 1807 года к нему приезжали мистер Сегундус и мистер Хонифут.

Эти картины мистер Норрелл видел в доме миссис Уинтертаун двумя годами ранее. Тогда миссис Уинтертаун сказала мистеру Норреллу, что намерена вручить их сэру Уолтеру и мисс Уинтертаун в качестве свадебного подарка.

Среди прочего Стрендж и Норрелл в 1810 году применяли следующие магические приемы: приподняли часть дна в Бискайском заливе и вырастили на его поверхности густые леса (это привело к крушению двадцати французских кораблей); вызывали огромные волны и свирепые ветры, губившие французские суда, склады с продовольствием и урожай на корню; придавали потокам дождя и грозовым тучам формы кораблей, городов, гигантских фигур, летящих ангелов и так ¹ (прод.) далее и тому подобное, чтобы смутить и испугать французских солдат и моряков; заставляли ночную тьму опускаться в дневное время и наоборот.

Все вышеприведенное описано в книге Фрэнсиса Саттон-Гроува «De Generibus Artium Magicarum Anglorum».

Предыдущий военный министр, лорд Каслри, поссорился с мистером Каннингом в конце 1809 года. Они дрались на дуэли, после которой обоим пришлось подать в отставку. Новым военным министром назначили уже упомянутого на этих страницах лорда Хоксбери. Теперь он звался лордом Ливерпулем, потому что в декабре 1808 года унаследовал отцовский титул.

Тауматоман – человек, одержимый страстью к магии и чудесам («Словарь английского языка» Сэмюеля Джонсона).

Замок Флорс – резиденция герцогов Роксбургских.

Комитет по привилегиям принял решение в пользу сэра Джеймса Иннеса; как и предполагал Лассельс, новый герцог немедленно выставил библиотеку на торги.

Аукцион, проведенный летом 1812 года (когда Стрендж был на Пиренейском полуострове), стал, возможно, самым замечательным библиографическим событием в истории после пожара Александрийской библиотеки. Он продолжался сорок один день и стал причиной по меньшей мере двух дуэлей.

Среди книг герцога обнаружились семь магических текстов, все – чрезвычайно ценные.

«Rosa et Fons» – мистическое сочинение неизвестного волшебника XIV века, размышляющего о магии.

«Томас из Дандейла» – ранее неизвестная поэма Кретьена де Труа, красочное жизнеописание Томаса Дандейла, первого человека на службе у Короля-ворона.

«Книга Лавдея Ингема» – отчет о повседневных занятиях волшебника, жившего в XV веке в Кембридже.

«Exercitatio Magica Nobilissima» – предпринятая в XVII веке попытка описания всей английской магии.

«История Семи» – запутанное сочинение, частью на английском, частью на латыни, частью на неизвестном эльфийском языке. Возраст определению не поддается, автор неизвестен, сама цель написания неясна. В целом речь идет об истории эльфийского города со странным названием Семь, но сведения изложены чрезвычайно беспорядочным образом. Автор часто отвлекается от повествования, чтобы обвинить каких-то неустановленных личностей в причинении ему вреда разными мистическими средствами. Эти части произведения больше всего напоминают гневные письма.

«Парламент женщин» – аллегорическое описание мудрости и волшебства, явленных исключительно женщинами, сочинение XVI века.

Самое замечательное произведение, «Зерцало жития Ральфа Стокси», вместе с первым изданием «Декамерона» Боккаччо было выставлено на аукцион в последний день. Даже мистер Норрелл не подозревал о существовании этой книги. Оказалось, что у нее два автора; первый – волшебник XV века по имени Вильям Торп, второй – эльф, который служил Ральфу Стокси, Том Голубое Седло. За это сокровище мистер Норрелл заплатил неслыханную сумму – две тысячи сто гиней.

Всеобщее уважение к мистеру Норреллу было столь велико, что никто в зале не состязался с ним – за исключением одной дамы, боровшейся за каждую книгу.

Несколько недель перед началом аукциона Арабелла Стрендж была очень занята. Она написала множество писем родственникам супруга и посетила всех своих друзей в Лондоне, стараясь занять достаточно денег, чтобы купить мужу несколько книг. Тем не менее все книги скупил Норрелл.

5 (прод.) Сэр Вальтер Скотт, писатель, присутствовал на аукционе и описал его завершение:

«Миссис Стрендж была так расстроена утратой „Жизни Ральфа Стокси“, что сидела вся в слезах. В этот момент мимо проходил мистер Норрелл с книгой в руке. Этот человек даже не взглянул на жену своего ученика, не сказал ей ни слова. Не помню, когда в последний раз я видел столь предосудительное поведение. Кое-кто тоже это заметил, и в адрес мистера Норрелла прозвучали резкие упреки. Даже лорд Портисхед, который безмерно восторгается волшебником, признает, что Норрелл вел себя в отношении миссис Стрендж скверно».

Не только этот поступок мистера Норрелла вызвал нелестные отзывы. Много недель после аукциона ученые и историки ждали сообщения о том, какие же новые знания обнаружены в семи замечательных книгах. Особенные надежды возлагались на «Зерцало жития Ральфа Стокси» – говорили, что книга может пролить свет на самые загадочные вопросы английской магии. Все полагали, что мистер Норрелл опубликует свои открытия на страницах «Друзей английской магии» или издаст факсимиле этих книг. Он не сделал ни того, ни другого. Два или три человека письменно обратили к нему конкретные вопросы. Он не ответил. Когда в прессе раздались недовольные голоса, Норрелл был возмущен. В конце концов он поступил так, как поступал всегда, – заполучил ценные книги и спрятал туда, где никто их не найдет. Разница состояла в том, что раньше он был никому не ведом, теперь же на него смотрел весь свет. Его молчанию изумлялись, потом стали припоминать и другие случаи, когда мистер Норрелл поступал грубо и дерзко.

«Благословение святого Серло» был захвачен у французов и прежде назывался «Le Temple Foudroyé». Новое имя корабль получил по названию одного из четырех волшебных лесов, окружавших и защищавших столицу Короля-ворона – Ньюкасл.

Могут возразить, что Веллингтон был ирландец, но патриотичное английское перо даже не станет отвечать на подобные придирки.

Границу с Испанией охраняли три крупные крепости: Альмейда, Бадахос и Сьюдад-Родриго. К началу 1811 года все они были в руках французов. Сам Веллингтон шел на Альмейду; генерала Бересфорда с португальской армией он направил южнее для осады крепости Бадахос.

Йоркшир был частью королевства Короля-ворона в Северной Англии. Чилдермасс и Норрелл относились бы к Винкулюсу с бо́льшим уважением, если бы знали, что он, как и они, северянин.

Многие, помимо Лассельса, удивлялись тому, что мистер Норрелл, не терпевший даже упоминания о Короле-вороне, жил в доме, построенном из камня, добытого по указанию Короля, и на земле, которой некогда владел Король.

Статья о книгоубийстве была поздним дополнением к своду английского магического права. Намеренное уничтожение книги по магии приравнивалось к убийству христианина.

Не все упомянутые джентльменом великие люди были христианами. Как мы называем все многочисленные племена и расы «эльфами», так и они обычно называют нас христианами, независимо от религии, расы и так далее.

Гверилья на испанском означает «маленькая война». Отряды гверильяс численностью от нескольких десятков до нескольких тысяч человек нападали на французскую армию. Те из них, что возглавлялись бывшими военными, соблюдали некое подобие дисциплины; другие представляли собой обычные банды и не столько сражались с французами, сколько терроризировали собственных несчастных соотечественников.

Джонатан Стрендж – Джону Сегундусу. Мадрид, 20 августа 1812 г.

«Когда лорду Веллингтону требуется срочно что-либо или кого-либо найти, он просит меня вызвать видение. Из этого никогда ничего не получается. Король-ворон и другие ауреаты умели отыскивать людей и предметы с помощью колдовства. Насколько я понимаю, они пользовались серебряной чашей. Поверхность воды делили на четверти светящимися линиями. (Кстати, Джон, не могу поверить, что вам и впрямь не удается провести эти линии. Я не могу доходчивей объяснить, как это делаю. Проще нет ничего на свете!) Четверти представляют Рай, Ад, Землю и Страну Фей. Для определения четверти, в которой находится человек или вещь, применяется вроде бы заклинание выбора, но что дальше – ни я, ни Норрелл не имеем ни малейшего понятия. Если бы только я владел этим колдовством! Лорд Веллингтон и его офицеры постоянно дают поручения, которые я не могу выполнить, потому что знания мои ограниченны. При этом у меня нет времени на эксперименты. Вот почему, Джон, я был бы бесконечно признателен, если бы вы попробовали осуществить этот опыт и немедленно сообщили мне о малейшем успехе».

У нас нет никаких свидетельств, что Джон Сегундус сумел возродить древнее заклинание. Однако осенью 1814 года Стрендж вдруг понял, что отрывок из «Откровений о тридцати шести иных мирах» Париса Ормскирка, который всегда считался пастушьей считалочкой, на самом деле искаженная версия искомого заклинания. К концу 1814-го и Стрендж, и мистер Норрелл применяли его без всякого труда.

Стрендж слышал о магическом приеме, которым пользовался Король-ворон. Колдовство его по большей части отличалось загадочностью, изяществом и красотой, и для нас удивительно, что он прибегал и к жестоким чарам.

В середине XIII века некоторые из врагов Короля заключили против него союз. Среди них были старые недруги короля, например французский и шотландский монархи, а также некоторые недовольные эльфы, присвоившие себе звучные титулы и владевшие – а может, и нет – обширными землями. Были и другие персонажи, более загадочные и более могущественные. На протяжении почти всего своего правления Король поддерживал добрые отношения с ангелами и демонами, но в то время, как гласят слухи, он поссорился с двумя: Цадкиилом, архангелом милосердия, и Альринах, демоницей кораблекрушений.

Судя по всему, Короля не особенно беспокоили происки недругов. Однако вскоре некие магические знамения показали, что к врагам тайно примкнул и один из его приближенных. Подозрение пало на Роберта Барбатуса, графа Уорфдейлского, человека столь изворотливого и хитрого, что его даже прозвали Лисом. В глазах Короля не было преступления тяжелее предательства.

Когда старший сын Лиса, Генри Барбатус, умер от лихорадки, Король-ворон извлек из могилы его тело и оживил, чтобы допросить. Томас Дандейл и Вильям Ланчестер, считавшие такие методы недолжными, молили Короля испробовать другие средства, однако не смогли разубедить разгневанного владыку. Того же результата можно было добиться множеством способов, но все они требовали времени и уступали в точности, а Король-ворон, как все великие волшебники, превыше всего ценил практичность.

Говорят, разозлившись, Король-ворон даже ударил Генри Барбатуса. При жизни Генри был красивым и отважным юношей. То, что Король превратил доблестного рыцаря в хнычущую куклу, послужило причиной многолетней ссоры между ним и Вильямом Ланчестером.

Чтобы «убить» мертвеца, ему надо вырезать сердце, глаза и язык.

«Касательно мертвых итальянских солдат, могу лишь сказать, что мы очень сожалели о жестокости по отношению к тем, кто и без того достаточно пострадал. Однако ничего иного нам не оставалось. Мертвецы никак не желали оставить волшебника в покое; если бы они его не убили, то определенно довели бы до умопомешательства. Каждый раз, когда он ложился спать, нам приходилось выставлять двух часовых, чтобы те отгоняли мертвецов, не давали им тормошить его и будить. После смерти бедолаги порядком пообтрепались – увидеть такое, проснувшись, не пожелал бы никто. В конце концов мы развели костер и бросили несчастных в огонь» (лорд Фицрой Сомерсет – брату. 2 сентября 1812 г.).

Проведя рекогносцировку, полковник Виккери выяснил, что в лесу полным-полно французских солдат, готовых обстрелять британскую армию. Офицеры обсуждали, что делать, когда появился лорд Веллингтон. «Полагаю, мы могли бы обойти лес, – сказал Веллингтон, – но это долго, а я спешу. Где волшебник?»

«Мистер Стрендж, – сказал лорд Веллингтон, – думаю, вам не составит труда переместить несколько деревьев. Пожалуйста, уберите лес!»

Стрендж сделал, как было приказано, и перенес лес на другую сторону долины. Французы остались на голых камнях без всякого прикрытия и быстро сдались.

Из-за ошибки на карте Веллингтона испанский город Памплона оказался не совсем там, где рассчитывали найти его англичане. Главнокомандующий пребывал не в лучшем расположении духа – его армия прошла двадцать миль, но так и не достигла Памплоны, до которой, как выяснилось, оставалось еще десять миль. После торопливого обсуждения было решено, что проще попросить мистера Стренджа передвинуть город, чем исправлять карты.

Что касается церквей в Сен-Жан-де-Люсе, то в данном случае произошло досадное недоразумение. Однажды воскресным утром Стрендж пил бренди на завтрак в компании трех капитанов и двух лейтенантов 16-го полка легких драгун. Он пытался объяснить вышеуказанным джентльменам теорию магического перемещения предметов в пространстве. Занятие это, как легко представить, было безнадежное, поскольку офицеры не поняли бы его даже на трезвую голову, а ни они, ни Стрендж не были вполне трезвы последние два дня. В качестве иллюстрации волшебник переставил две церкви вместе с прихожанами. Разумеется, он намеревался исправить все до конца обедни, но тут его позвали играть в бильярд. Следует отметить, что, несмотря на все обещания, Стрендж так ни разу не удосужился вернуть на место реку, лес, город или что-либо еще.

Британское правительство пожаловало лорду Веллингтону титул герцога. Тогда многие поговаривали о том, чтобы отметить и Стренджа. «Он вправе рассчитывать по меньшей мере на баронета, – сказал лорд Ливерпуль сэру Уолтеру, – а справедливость требует даже большего. Что вы думаете о том, чтобы сделать его виконтом?» Слова эти остались словами, потому что, как заметил в ответ сэр Уолтер, нельзя было даровать титул Стренджу, не отметив таким же образом мистера Норрелла, а в правительстве мало кто настолько симпатизировал Норреллу. Мысль, что к нему придется обращаться «сэр Гильберт» или «милорд», наводила на всех тоску.

В «Жизнеописании Джонатана Стренджа» (изд-во Джона Мюррея) Джон Сегундус подробно обсуждает влияние герцога Веллингтона на дальнейшие поступки Стренджа.

По всей вероятности, в том же положении был и Ормскирк, который всего лишь записал заклинание с чьих-то слов или позаимствовал из другой книги. С писаниями магов-аргентианов такая проблема возникает постоянно. В стремлении сохранить все, даже самые отрывочные знания, они часто записывали даже то, чего сами не понимали.

Пруд и деревья – все, что осталось от огромного регулярного парка, который король Вильгельм III начал создавать, но так и не закончил. От плана пришлось отказаться из-за слишком большой стоимости, и парк вернулся в свое прежнее естественное состояние.

Чарльз Джеймс Фокс, радикальный политик, умерший за восемь лет до этого. Замечание показывает, насколько сильно король повредился в уме: мистер Фокс был известным атеистом и ни при каких обстоятельствах не пошел бы в церковь.

Когда позже Стрендж обдумывал события того утра, он предположил, что флейтист не стремился обмануть его вкус.

Утверждение мистера Норрелла, что дороги эльфов не могут причинить вреда, довольно спорно. Дороги эти вызывают у людей беспричинный, но сильный страх, и существуют рассказы о странных приключениях, происшедших со смельчаками, которые отважились по ним пойти. Вот один из таких рассказов. Трудно сказать, что случилось с людьми на дороге, однако наверняка ни вы, ни я не захотели бы разделить их участь. В Йоркшире в конце XVI века жил фермер. Однажды летним утром, взяв двух-трех работников, он отправился на сенокос. Над землей еще стлался белый туман, а воздух был прохладен. По краю поля шла древняя дорога эльфов, огороженная зарослями боярышника. Она заросла травой и молодыми деревцами и даже в солнечный день оставалась сырой и тенистой. Фермер никогда и никого на ней не видел, но в то утро он заметил на дороге каких-то людей. Одеты они были по-иноземному, и лица их выглядели странно. Один из них, мужчина, шагал впереди остальных. Он свернул с дороги и пошел по полю. Он был молод, красив и одет во все черное. Фермер и работники никогда его прежде не видели, но тотчас узнали. Это был король чародеев Джон Аскгласс. Они преклонили перед ним колени, а он попросил их подняться и сказал, что путешествует. Тогда они привели ему лошадь, предложили еду и питье. Потом привели своих жен и детей, а Джон Аскгласс благословил их и даровал им удачу.

Фермер с опаской посматривал на людей, которые остались на дороге, но Джон Аскгласс сказал, что их не стоит бояться. Он заверил фермера, что они не причинят ему вреда. Вскоре он уехал.

Странные люди некоторые время оставались на древней дороге, но, едва первые яркие лучи солнца их коснулись, растаяли вместе с туманом.

Портрет этот, ныне утерянный, висел в библиотеке мистера Норрелла с ноября 1814-го по лето следующего года, после чего его убрали. Дальнейшее его местонахождение неизвестно.

Из приводимого отрывка мемуаров видно, с какими трудностями столкнулся во время работы мистер Лоренс (позднее – сэр Томас Лоренс). Отрывок также интересен тем, что проливает свет на отношения Норрелла и Стренджа на исходе 1814 года. Видимо, невзирая ни на что, Стрендж старался проявлять терпимость к старому магу и поощрял к этому остальных.

«Волшебники позировали в библиотеке мистера Норрелла. Мистер Лоренс нашел мистера Стренджа приятнейшим джентльменом, и его портрет продвигался быстро. Мистер Норрелл, напротив, с самого начала был очень беспокоен. Он вертелся, наклонял голову, словно старался увидеть, чем заняты руки мистера Лоренса, – совершенно тщетно, ибо между ними стоял мольберт. Мистер Лоренс предположил, что волшебник беспокоится о картине, и заверил, что работа идет хорошо. Он добавил, что мистер Норрелл может посмотреть, если желает, однако волшебник продолжал вертеться и ерзать.

Неожиданно мистер Норрелл обратился к мистеру Стренджу, который в это время находился в комнате и писал письмо одному министру. «Мистер Стрендж, я чувствую сквозняк! Кажется, окно у мистера Лоренса за спиной открыто. Прошу, мистер Стрендж, пойдите и посмотрите, открыто ли окно». Не поворачивая головы, Стрендж отвечал: «Нет, окно закрыто. Вам показалось». Через несколько минут мистеру Норреллу почудилось, будто с улицы доносится голос булочника, и он попросил мистера Стренджа подойти к окну и еще раз проверить, закрыто ли оно. Мистер Стрендж отказался. Потом мистер Норрелл якобы услышал карету герцогини. Он перепробовал все, чтобы заставить мистера Стренджа подойти к окну, но тот все время отказывался. Все это было странно, и мистер Лоренс начал подозревать, что поведение мистера Норрелла никак не связано с воображаемыми сквозняками, булочниками и герцогинями, но имеет какое-то отношение к сеансу.

Когда мистер Норрелл отлучился из комнаты, мистер Лоренс спросил у мистера Стренджа, что происходит. Поначалу мистер Стрендж уверял, что ничего особенного, однако мистер Лоренс настаивал. Наконец мистер Стрендж вздохнул:

– Ну что ж! Он вообразил, будто, прячась за мольбертом, вы переписываете заклинания из его книг.

Мистер Лоренс был потрясен. Он писал величайших людей страны, и ни разу его не заподозрили в воровстве. Такого отношения он не ожидал.

– Успокойтесь, – мягко произнес мистер Стрендж. – Не стоит на него сердиться. Если кто в Англии и заслуживает нашего терпения, так это мистер Норрелл. На его плечах лежит ответственность за будущее английского волшебства; уверяю вас, он очень остро это ощущает, поэтому временами ведет себя весьма эксцентрично. Что бы вы почувствовали, мистер Лоренс, если бы однажды утром проснулись и обнаружили, что остались единственным живописцем в Европе? Разве не ощутили бы вы одиночества? Разве не преследовали бы вас взгляды Микеланджело, Рафаэля, Рембрандта и прочих великих мастеров, которые разом зовут потягаться с ними и предостерегают от такой дерзости? Наверняка вы порой бывали бы немного не в духе». (Из «Воспоминаний о сэре Томасе Лоренсе и тридцати годах близкого знакомства с ним», написанных мисс Крофт.)

Фрэнсис Певенси, волшебник XVI века, автор «Восемнадцати чудес, коими славен Дом Альбиона». Мы знаем, что наставником Певенси был Мартин Пейл. «Восемнадцать чудес» отличают особенности, характерные для магии Пейла, в том числе сложные диаграммы и затейливый магический инструментарий.

Долгие годы Фрэнсис Певенси занимал достаточно скромное, но уважаемое место в истории английского волшебства как последователь Мартина Пейла, а затем неожиданно стал объектом жаркой дискуссии в кругах теоретиков магии XVIII века.

2 (прод.) Все началось в 1754 году с находки множества писем в библиотеке некоего джентльмена в Стамфорде, графство Линкольншир. Все они были написаны в старинном стиле и подписаны Мартином Пейлом. Исследователи магии ликовали.

Однако при более близком изучении выяснилось, что это любовные письма, в которых не содержится ни слова о магии. Они были полны самых страстных образов и сравнений: Пейл уподоблял возлюбленную сладостному дождю, омывшему его, жаркому пламени, в котором он смог согреться, му́ке, которая лучше любой неги. Письма содержали восторги по поводу молочно-белых грудей, благоуханных ножек, струящихся каштановых локонов, в которых запутались звезды, и прочих материй, к которым ученые и маги совершенно равнодушны.

Пейл был просто помешан на имени своей возлюбленной – «Фрэнсис» и часто повторял его в письмах, а в одном послании написал стихотворную загадку или шараду на ее фамилию: «Певенси». Сначала ученые XVIII века склонны были считать, что это сестра или жена его ученика Фрэнсиса Певенси. В XVI веке имя «Фрэнсис» одинаково часто носили и мужчины, и женщины. Потом Чарльз Хизер-Грей опубликовал семь различных отрывков из писем, в которых упоминались «Восемнадцать чудес, коими славен Дом Альбиона», и доказал, что возлюбленная Пейла и автор книги – одно и то же лицо.

Уильям Пантлер заявил, что письма – фальшивка. Их нашли в библиотеке мистера Уитлси, чья жена написала несколько пьес, из которых две шли в театре Друри-Лейн. Совершенно ясно, говорил Пантлер, что женщина, способная писать пьесы, способна на что угодно, и утверждал, будто миссис Уитлси подделала письма, «…дабы вознести свой пол выше естественного положения, отведенного ему Богом». Мистер Уитлси вызвал Уильяма Пантлера на дуэль; тот, будучи ученым до мозга костей, ничего не смыслил в оружии. Он извинился и опубликовал формальный отказ от своих домыслов касательно писем и миссис Уитлси.

Мистер Норрелл охотно использовал магию Певенси, поскольку давно решил для себя, что тот был мужчиной. Что до писем – они его не интересовали, ибо не упоминали о чародействе. Джонатан Стрендж имел собственное мнение. Он считал, что спор можно разрешить одним единственным вопросом: стал бы Мартин Пейл учить женщину магии? Стрендж был уверен, что да, стал бы. В конце концов, ведь и Пейла учила волшебству женщина – Екатерина Винчестерская.

Таддеус Хикмен (1700–1738) – автор жизнеописания Мартина Пейла.

Плющ обещал, что свяжет врагов Англии,

Шиповник и терн обещались их отстегать,

Боярышник сказал, что ответит на все вопросы,

Береза откроет двери в другие страны,

Тис дал нам оружие,

Ворон растерзал наших врагов,

Дуб стоял на дозоре,

Дождь смыл все печали.

Предположительно в этой традиционной английской присказке перечислены пункты договора, заключенного от имени английского народа Джоном Аскглассом, Королем-вороном, с лесами.

Вопреки распространенному мнению суд Пяти Драконов получил свое название отнюдь не из-за строгости судей. Оно связано с одной из комнат в доме Джона Аскгласса, Короля-ворона, в Ньюкасле, где изначально проводились заседания. Комната имела не четыре стены, а двенадцать, украшенных изумительной резьбой, выполненной и людьми, и эльфами. Самые замечательные рельефы изображали пять драконов.

Суду Пяти Драконов подлежали следующие преступления: «Злые намерения» – магия, направленная во вред людям; «Лжемагия» – притворные колдовские действия либо обещание сотворить таковые, сделанные лицом, не умеющим или не желающим их осуществлять; продажа волшебных колец, головных уборов, башмаков, поясов, платков, бус, музыкальных инструментов и так далее и тому подобное лицам, не способным совладать с этими могущественными предметами; ложное объявление себя магом или посредником такового; обучение магии неподходящих лиц – пьяниц, умалишенных, детей, людей со злыми наклонностями; прочие преступления, совершенные обученными волшебниками либо простыми христианами. Суд Пяти Драконов рассматривал также преступления, совершенные против личности Джона Аскгласса. Единственной категорией магических преступлений, которой суд Пяти Драконов не касался, были преступления, совершенные эльфами. Их разбирал отдельный суд Фолфлуреса.

В Англии в XII, XIII и XIV веках процветающее сообщество волшебников и эльфов активно занималось колдовством. Магию очень трудно регулировать, и, естественно, не вся она применяется с благими намерениями. Джон Аскгласс посвятил немало сил созданию свода законов, призванного управлять магией и магами. Когда магия распространилась по всей стране, короли Южной Англии с благодарностью позаимствовали мудрость северного соседа. Хотя Англия оставалась разделенной на две части и в каждой существовала своя судебная система, магическое уложение в них было одно. В Южной Англии эквивалентом Пяти Драконов был суд, называемый Малые Драконы Лондона. Заседал он в Блекфрайарс.

В конце XVII века в Ньюкасле жил один перчаточник, у которого была дочь – непослушное маленькое создание. Однажды она потерялась. Все были уверены, что она притаилась в каком-нибудь закутке в доме, но ребенок просто исчез. Мать, отец и братья искали ее, обшарили соседние дома, но безрезультатно. Наконец, ближе к ночи, они увидели, что девочка идет к дому по грязной мостовой (стояла зима). Некоторым показалось, что рядом с ней шагает еще кто-то, но в сумерках зимнего вечера рассмотреть незнакомца не удалось, а к родному дому девочка подошла уже одна. Она была невредима и рассказала следующее.

Убежав из дому, она отправилась бродить по городу и быстро оказалась на незнакомой улице. Улица была широкой и красивой, поднималась куда-то вверх, и по ней девочка взобралась на невиданную высоту и оказалась перед большим каменным домом. Она вошла и бродила по множеству комнат – в них было тихо, пусто, полно паутины и пауков. Вдоль одной стены тянулась анфилада комнат, где по стенам и полу беспрестанно скользили тени листвы, будто за окнами – летние деревья, но деревьев там не было (и к тому же стояла зима). В одной комнате не было ничего, кроме большого зеркала. По всей видимости, комната и зеркало повздорили, поскольку в зеркале щебетали и порхали птицы, хотя сама комната была пуста. И притом девочка слышала пение птиц очень громко, словно они вокруг. Еще там был темный коридор, откуда доносился шум волн, словно там плескалось море или воды большой реки. Из некоторых окон можно было увидеть Ньюкасл, из других – совсем незнакомый город, из третьих – огромные дикие пустоши и холодное синее небо.

Наверх вели винтовые лестницы, широкие поначалу, но все более узкие и крутые с каждым этажом. Потом и ступени закончились, остались только выступы и щели в каменной кладке, которые лишь дитя заметит и лишь дитя сможет в них проскользнуть. И так дочь перчаточника добралась до обычной деревянной дверцы.

Не подозревая об опасности, девочка толкнула ее и сразу же закричала. Ей показалось, что она очутилась в стае тысяч и тысяч птиц; со всех сторон она видела только мелькающие черные крылья. Вокруг буйствовал ветер, она парила где-то в небесной вышине, и рядом были только вороны. Девочка очень испугалась, но тут кто-то позвал ее по имени. Птицы сразу исчезли, и она оказалась в небольшой комнате с каменными стенами и каменным полом. Мебели там не было, но прямо на полу сидел человек, который подозвал ее, назвал по имени и сказал, что бояться не надо. У него были спутанные черные волосы и истрепанная черная одежда странного вида. При нем не было никаких атрибутов королевской власти, а из магических принадлежностей – лишь серебряное блюдо с водой. Дочка перчаточника просидела с ним несколько часов, пока не наступили сумерки; потом неизвестный провел ее комнатами и коридорами до родного дома девочки.

Возможно, самый жуткий рассказ о Джоне Аскглассе передан моряком-баском, уцелевшим при гибели Непобедимой армады. Когда его корабль погиб в шторм у северных берегов Англии, он с двумя товарищами спасся и оказался на английской земле. Они не смели приближаться к деревням, но стояла зима, землю сковало стужей, и они боялись, что умрут от холода. Ближе к ночи они нашли на склоне холма пустой каменный амбар. Внутри было почти темно, однако под потолком виднелись отверстия, в которые заглядывали звезды. Моряки легли на земляной пол и уснули.

Баску приснилось, что на него смотрит какой-то король. Потом он вдруг проснулся. Над ним висел мерцающий полог бледного свечения, разгонявшего тьму зимней ночи. У дальней стены моряк увидел каменный постамент. Бледное свечение усилилось, и он понял, что на постаменте стоит то ли кресло, то ли трон, на котором сидит бледный человек с длинными черными волосами, одетый в черную мантию. Испугавшись, баск разбудил товарищей и показал им человека, восседавшего на троне. Казалось, он смотрит на них, но не двигается, даже пальцем не шевелит. Тем не менее моряки точно знали, что перед ними живой человек. Они попятились к дверям, выскочили из дома и побежали по замерзшему полю.

Вскоре баск лишился обоих спутников: один умер через неделю от холода и тоски, другой решил добраться до Бискайского залива, пошел на юг, и что с ним стало, неизвестно. Баск остался в Камбрии, и его подобрали какие-то фермеры. Он стал работником на ферме, потом женился на девушке из соседней фермерской семьи. Всю жизнь он рассказывал про каменное здание на склоне холма. Новые друзья и родственники объяснили ему, что человека, который сидел на троне, зовут Королем-вороном. Баск пытался разыскать тот каменный амбар, но ничего у него не вышло – как и у его друзей, а потом и у детей.

И всю свою жизнь, заходя в какое-нибудь темное помещение, он приговаривал: «Приветствую тебя, государь, и умоляю быть милостивым ко мне», на случай, если бледный король с длинными черными волосами сидит там, во тьме, поджидая его. На просторах Северной Англии тысячи и тысячи темных комнат и зданий, и в каждой может оказаться Король. «Приветствую тебя, государь, и умоляю быть милостивым ко мне».

Питер Уотершипп, «Увядание Волшебного леса» (1444). Замечательнейшее, подробнейшее описание того, как с уходом Джона Аскгласса начался закат и упадок английского волшебства. Автор – волшебник и свидетель начала этого процесса. В 1434 году, когда Аскгласс покинул Англию, Уотершиппу только-только минуло двадцать пять. Он был молод и незадолго до того начал изучать магию в Норидже. В книге приведены точные формулы заклинаний, которые прекрасно работали, пока Аскгласс и его подданные-эльфы оставались в Англии, и стали совершенно бесполезны с их уходом. От Уотершиппа мы узнали очень многое о магии волшебников-ауреатов. «Увядание Волшебного леса» исполнено горечи, но в гораздо меньшей степени, чем две поздние книги того же автора: «Оправдание моих деяний, написанное в заточении в замке Ньюарк, куда я был ввергнут моими врагами» (1459–1460) и «Преступления Лжекороля» (написана в 1461 (?), опубликована в 1697 году в Пензансе).

Файф-хаус – дом лорда Ливерпуля в Лондоне, огромный и нелепый старинный особняк, расположенный недалеко от Темзы.

Жители Брюсселя и находившиеся в нем войска очень удивились, узнав, что их город перенесли в какую-то далекую страну. Однако они были заняты подготовкой к предстоящему сражению (а те, кто побогаче и познатнее, – к балу у герцогини Ричмондской) и не удосужились исследовать эту местность. Впоследствии так и не удалось установить наверняка, куда же Стрендж переносил город в тот июньский день.

В 1830 году торговец и охотник по имени Пирсон Денби путешествовал в прерии. Знакомый вождь племени сиу по имени Человек-который-боится-воды попросил его раздобыть черные огненные шары. Вождь сказал, что собирается воевать с врагами и эти шары ему просто необходимы. Когда-то, объяснил индеец, у него было штук пятьдесят, и он их расходовал очень бережно, но сейчас не осталось ни одного. Денби не понял вождя. Он спросил, что тот имеет в виду. Вождь привез торговца в свою деревню и показал ему медную гаубицу калибром в пять с половиной дюймов, изготовленную оружейным заводом «Кэррон» в Шотландии. Денби был крайне удивлен и хотел узнать, откуда у индейцев взялось это орудие – пули? Нет, ответил Человек-который-боится-воды; это вроде пуль, но гораздо крупнее. Вождь объяснил, что неподалеку в горах живет племя под названием «Недоделанные люди». Некий бог создал их внезапно однажды летом, но даровал им лишь одно из необходимых для жизни умений – сражаться. Больше 1 (прод.) они ничего не умеют: ни охотиться на бизонов и антилоп, ни укрощать мустангов, ни строить жилище. Они даже не понимают друг друга – творец их был настолько безумен, что дал им четыре или пять разных наречий. У них была эта пушка, и вождь выменял ее на продовольствие.

Денби был заинтригован и решил найти племя недоделанных людей. Это ему удалось. На первый взгляд они казались обычными индейцами, но, присмотревшись, торговец понял, что мужчины постарше чертами лица напоминают европейцев, а некоторые даже говорят по-английски. Одни обычаи племени были схожи с традициями индейцев сиу, вторые явно основывались на военной выучке, существовавшей в европейских армиях. То же касалось и языка: он походил на язык сиу, но содержал множество английских, голландских и немецких слов и выражений.

Человек по имени Роберт Хит (в племени его называли – Болтающий-без-умолку) рассказал Денби, что все они дезертировали из союзных армий днем 15 июня 1815 года, потому что предстояло большое сражение и они были уверены, что назавтра погибнут. Он поинтересовался у Денби, кто теперь король Франции – герцог Веллингтон или Наполеон Бонапарт? Денби отвечал, что не знает. «Ну что же, сэр, – философски заметил Хит, – кто бы ни стал королем, смею сказать, что для таких, как вы или я, жизнь наверняка не изменилась».

Генерал Ребек перевел стишок и на голландский, так что солдаты распевали его по дороге в Катр-Бра. Они научили этой песенке своих английских товарищей, а потом она превратилась в популярную детскую считалку и в Англии, и в Нидерландах.

Копенгаген (1808–1836) – знаменитый гнедой жеребец герцога Веллингтона.

В 1810 году Джордж и Джонатан Барратты, владельцы Воксхолл-Гарденс, предложили Стренджу и Норреллу огромные деньги за постановку магических трюков в их садах по вечерам. Барратты хотели иллюзий волшебных существ, библейских персонажей, исторических деятелей и так далее и тому подобное. Естественно, мистер Норрелл ответил отказом.

Обычная магическая техника в подобных случаях – создать лабиринт из перемещенных дорог, лесов, деревень, рек и прочих деталей ландшафта. Однако до февраля 1817 года Стрендж этим колдовством не владел.

Тем не менее для исхода боя в Катр-Бра его действия имели решающее значение. Стрендж не знал, что французский генерал Д’Эрлон спешит к перекрестку с двадцатью тысячами солдат. Однако тому пришлось блуждать несколько часов по местности, вид которой менялся каждые несколько минут. Если бы в тот день он вовремя достиг Катр-Бра, французы, скорее всего, одержали бы победу и сражения при Ватерлоо просто не произошло бы. Стрендж был уязвлен резким замечанием герцога по поводу драконов и никому не сказал о том, что сделал. Позже он поведал об этом Джону Сегундусу и Томасу Леви. Историки долго не могли объяснить опоздание Д’Эрлона, пока в 1820 году не вышла книга Джона Сегундуса «Жизнеописание Джонатана Стренджа».

В действительности мистер Пинк был лишь одним из гражданских лиц, которых герцог в тот день привлек к службе в качестве неофициального адъютанта. Другими были молодой швейцарец и еще один коммивояжер, но только из Лондона.

Вильям Ланчестер был сенешалем Джона Аскгласса и его самым верным слугой; впоследствии – один из влиятельнейших людей в стране.

Томас Дандейл, первый слуга Джона Аскгласса из расы людей. См. гл. 45, примеч. 2.

Вал – огромная стена из земли и камней, ныне сильно обветшавшая, на границе между Англией и Уэльсом. Построена в VIII веке Оффой, королем Мерсии, который на собственном горьком опыте научился не доверять валлийским соседям.

Когда Стрендж и Арабелла поженились, Генри был настоятелем в деревушке Грейс-Адье в Глостершире. Там он влюбился в юную мисс Парбрингер. Стрендж не одобрил ни самую молодую особу, ни ее друзей. В то время освободился приход в Грейт-Хизердене, и Стрендж уговорил сэра Уолтера Поула, распоряжавшегося в поместье супруги, отдать приход его шурину. Генри был вне себя от счастья. Грейт-Хизерден – это вам не Грейс-Адье. А юная дама скоро забылась.

Разумеется, то были книги о магии, а не по магии. Последние находились в безраздельном пользовании мистера Норрелла. См. гл. 1, примеч. 5.

Возможно, значение поговорки немного иное. Уже в XII веке между служителями церкви и магами возникло соперничество. И те и другие верят, что мир населен множеством сверхъестественных существ и управляется неведомыми нам силами. И священники, и волшебники считают, что посредством заклинаний или молитв можно обращаться к этим существам или силам и таким образом творить либо добрые дела, либо злые. Во многих отношениях обе космологии совпадают, но священники и волшебники делают из одинаковых посылок совершенно разные выводы.

Волшебников занимает в основном практическая сторона сверхъестественного – они хотят понять, при каких условиях и какими средствами добиться помощи ангелов, демонов и эльфов. Им почти безразлично, что ангелы божественно добры, демоны исполнены адской злобы, а эльфы чужды человеческой морали; священникам же, наоборот, безразлично все остальное.

В средневековой Англии любые попытки примирить две космологии были обречены на провал. Церковь разработала целый каталог ересей, в которые могли впасть ничего не подозревающие волшебники. Мы уже упоминали о ереси Меро.

Александр из Уитби (1230-е (?) – 1302) считал, что вселенная подобна исполинскому ковру. В скоротечной жизни мы видим лишь малую его часть, после смерти получаем возможность увидеть полностью и осознать, как части соотносятся с целым. Александра принудили отречься от этого тезиса, а его учение объявили уитбианской ересью. Даже самые скромные сельские волшебники вынуждены были проявлять максимум осмотрительности, чтобы избежать обвинения в ереси.

Впрочем, нельзя сказать, что все волшебники избегали смешения религии и магии. Некоторые дошедшие до нас «заклинания» содержат обращение к тому или иному святому. Удивительно, но авторами таких заклинаний чаще всего становились эльфы, служившие у волшебников. Многих эльфов при появлении в Англии насильно крестили, и они вскоре стали включать в свое колдовство упоминание святых и апостолов.

В наши дни уже никто в Англии не знает этого языка. От него осталась горстка заимствованных слов, которыми описываются различные таинственные волшебные обряды. В «De Tractatu Magicarum Lingvarum» Мартин Пейл пишет, что язык этот родствен древним кельтским языкам.

Его называли еще Томас де Дандель или Томас де Донвиль. Судя по всему, некоторые из приближенных короля Генриха узнали в Томасе младшего сына могущественного норманнского землевладельца. Сын этот исчез в Рождество четырнадцатью годами раньше. Учитывая обстоятельства его возвращения, вряд ли ему очень обрадовались.

Когда он был ребенком в Стране Фей, сиды называли его словом своего родного языка, которое можно перевести как «Скворец». Ко времени вторжения в Англию юноша уже отказался от этого имени. Позднее он начал называть себя именем отца – Джон д’Аскгласс, – но в начале царствования его знали просто под одним из множества титулов, данных друзьями или врагами: Король, Король-ворон, Черный Король, Король Севера.

Имя этого повелителя Страны Фей было особенно длинным и сложным. Традиционно его именуют Обероном.

Заклинание для определения магии, изложенное в «Наставлениях» Жака Белазиса.

На гербе Джона Аскгласса был изображен ворон в полете, черный на белом поле.

Возможно, это было имя Короля-ворона на языке сидов, которое, как полагал Джонатан Стрендж, означало «Скворец».

Famulus – латинское слово, обозначающее слугу, особенно слугу волшебника.

Сэр Уолтер выражает здесь общую озабоченность. Магия перевоплощения всегда воспринималась с опаской. Ауреаты практиковали ее главным образом во время путешествий в Страну Фей или в других странах за пределами Англии. Считали, что волшебство подобного сорта особенно легко уязвимо. Например, в 1232 году жена одного дворянина, Сесилия де Уолбрук, обнаружила, что в дверь ее спальни скребется очень красивый серый кот. Она приютила его и назвала Сэр Лавдей. Он ел из ее рук и спал на ее постели. Что еще удивительнее, он неотступно следовал за ней по пятам, даже в церковь, где, мурлыкая, сидел у ее ног. Однажды на улице ее вместе с котом увидел волшебник по имени Уолтер де Шеп. Он тут же заподозрил неладное и, подойдя к Сесилии, обратился к ней с такими словами:

2 (прод.) – Леди, я подозреваю, что кот, который идет за вами, на самом деле вовсе не кот.

На консилиум призвали еще двух магов, и вместе с Уолтером они произнесли над Сэром Лавдеем соответствующие заклинания. И что же? В тот же миг он принял свой истинный облик, превратившись в волшебника средней руки, известного под именем Жослен де Сниттон. Вскоре Сниттона судили в лондонском суде Малых Драконов и приговорили к отсечению правой руки.

Выше уже описано, как в 1812 году приверженность красному мундиру привела подполковника Гранта к пленению.

Простые люди Северной Англии считали, и не без основания, что в последнее время они испытали огромные тяготы. Несчастья, вызванные войной с французами, усугубляли бедность и безработица. Едва окончилась война, благополучие северян вновь оказалось под угрозой. На сей раз угроза исходила со стороны новых замечательных машин, способных производить дешевую продукцию и лишавших их работы. Посему неудивительно, что некоторые, пытаясь сохранить источник пропитания, начали ломать машины и разрушать фабрики.

Трудно представить себе более яркий пример тех странных отношений, которые сложились между Лондоном и северной частью королевства. Правительство выступало от имени английского короля, но английский король правил лишь южной частью страны. Юридически он выступал сенешалем ее северной части до тех пор, пока Джон Аскгласс не соизволит вернуться.

Естественно, в разные эпохи появлялись самозванцы, объявлявшие себя Джоном Аскглассом и пытавшиеся прибрать к рукам королевство Северной Англии. Самым знаменитым из них стал молодой человек по имени Джек Фараон, коронованный в Даремском соборе в 1487 году. Его поддержала немалая часть северной знати, а также несколько эльфов, оставшихся жить в королевской столице – Ньюкасле. Фараон был очень красив и отличался королевской статью. Он обладал начальными познаниями в магии, а эльфы из его свиты неустанно трудились, приписывая сотворенные чудеса господину. Он был сыном четы бродячих магов. Еще ребенком на одной из ярмарок его заметил граф Гексхем, которому бросилось в глаза удивительное сходство с изображениями Джона Аскгласса. Гексхем за семь шиллингов купил мальчика у родителей, и тот больше их не видел. Гексхем спрятал мальчика в одном из потаенных уголков Северной Англии и начал обучать различным искусствам, необходимым королю. В 1486 году граф представил Джека Фараона людям, и тот начал свое короткое царствование в качестве короля Северной Англии. Однако об обмане знали слишком многие. Вскоре Джек Фараон и Гексхем поссорились. В 1490 году по приказу Фараона Гексхема убили. Четверо сыновей графа заключили союз с королем Южной Англии Генрихом VII, напали на Фараона и в 1493 году в битве при Уорксопе разбили его. Самозванца заточили в лондонский Тауэр и в 1499 году казнили.

Другими более или менее успешными претендентами на роль Короля-ворона стали Пирс Блекмор и Дэйви Саншоссюр. Последний самозванец получил известность под именем Летнего короля, поскольку его настоящего имени так никто и не узнал. Впервые он появился недалеко от Сандерленда в мае 1536 года, после того как Генрих VIII упразднил монастыри. Существует версия, что он мог быть монахом одного из могущественных северных аббатств – Фаунтинз, Риво или Хартфью. Летний король отличался от Фараона или Блекмора тем, что не стремился к поддержке северной знати. Он обращался к простым людям. Его карьера во многих отношениях оказалась не столько магической, сколько мистической. Он лечил недужных, проповедовал почтение к природе и диким животным. Эти взгляды сближают его скорее с волшебником XII века Томасом Годблессом, чем с самим Джоном Аскглассом. Неорганизованное войско этого самозванца не пыталось покорить Ньюкасл, да и вообще ничего не пыталось покорить. Все лето 1536 года эти люди бродили по Северной Англии, повсюду приобретая сторонников. В сентябре Генрих VIII послал против них войско. Летний король не был готов к сражениям. Большинство его воинов разбежались по домам, однако некоторые все-таки остались и храбро сражались за своего короля. С ними расправились в битве при Понтефракте. Судьба самого Летнего короля неизвестна – он либо погиб в бою, либо просто исчез.

Общение с давно умершими волшебниками может показаться нам чем-то невероятным, однако эта процедура имеет весьма почтенную историю. Мартин Пейл утверждал, что перенял искусство магии у Екатерины Винчестерской, которая, в свою очередь, была ученицей самого Джона Аскгласса. Екатерина Винчестерская умерла за два столетия до рождения Мартина Пейла. О Джоне Аскглассе говорили, что он беседовал с Мерлином, Аэндорской волшебницей, Моисеем, Аароном, Иосифом Аримафейским и другими почтенными и весьма древними волшебниками.

Ученые волшебники, как правило, приходят в большое волнение, когда слышат о новых открытиях, касающихся доктора Пейла. Он занимает особое место в магической истории Англии. До появления Стренджа и Норрелла он оставался единственным достойным внимания практикующим волшебником, записавшим свои знания и теории. Естественно, его книги ценятся куда выше других.

На протяжении многих веков этот отрывок считался весьма интересным и оригинальным, но не имеющим практической ценности, поскольку в наши дни уже никто не верит, что Смерть – личность, с которой можно беседовать таким образом, как предлагает Пейл.

Большинство из нас противится ограничениям, которые накладывают на нас родные и близкие, но как все меняется, если вдруг приходится пережить утрату любимого человека! Ограничение тут же принимает характер священного обета.

Даже Джон Аскгласс, в руках которого сосредоточились три королевства и руководство всей английской магией, не смог полностью освободиться от этой страсти к долгим таинственным путешествиям. В 1241 году он весьма загадочно покинул свой дом в Ньюкасле – способом, доступным лишь волшебникам. Слуге он сказал, что через день его можно будет найти спящим на лавке возле камина.

На следующий день слуга и другие приближенные короля отправились искать на лавке возле камина, но никого там не нашли. Каждое утро и каждый вечер они проверяли названное место, однако Король так и не появился.

В его отсутствие бразды правления принял Вильям, граф Ланчестер, а многие решения пришлось отложить до «возвращения Короля». Однако время шло, и многие уже начали сомневаться, что Король вообще вернется. И вдруг, ровно через год и один день после ухода, Короля обнаружили спящим на лавке возле камина – точно как он предсказывал. Казалось, он не видел в происшествии ничего особенного и не сказал никому ни слова о том, где был и что делал. Никто не осмелился спросить, предполагал ли Король заранее столь долгое отсутствие, или же случилось нечто непредвиденное. Вильям, граф Ланчестер, призвал к себе слугу и приказал слово в слово повторить все сказанное Королем. Может быть, он все-таки заранее намекал, что будет отсутствовать год и один день?

– Может, и так, – ответил слуга. – Король всегда говорит очень тихо. Может, я просто неправильно его расслышал.

В действительности дело обстоит вовсе не так. Во время войны в Испании герцог Веллингтон постоянно жаловался, что правительство все время вмешивается в дела военных.

Лорд Байрон покинул Англию в апреле 1816 года, спасаясь от настойчивых кредиторов и обвинений в жестоком обращении с женой и соблазнении собственной сестры.

Несмотря на явную антипатию, что-то в личности Стренджа все же произвело на Байрона сильное впечатление. Следующая его поэма, «Манфред», работу над которой он начал в сентябре или октябре того же года, посвящена именно чародею. Разумеется, герой поэмы, Манфред, не слишком похож на Джонатана Стренджа (во всяком случае, на того респектабельного Стренджа, который поэту так не понравился). Он куда больше напоминает самого автора – эгоцентризмом, ненавистью к себе, презрением к окружающим, намеками на какие-то невозможные трагедии и загадочные влечения. Тем не менее Манфред – чародей, проводящий дни в беседах с духами воздуха, земли, воды и огня. Создается впечатление, что, разочаровавшись в живом волшебнике, поэт создал другого по своему вкусу.

Волшебник Уолтер де Шеп жил в Лондоне в начале XIII века. Его заклинание профилаксис защищает человека, город или предмет от магических чар. Предположительно оно точно следует канонам магии эльфов. Считается, что заклинание это очень сильное и действенное. И правда, единственная его проблема заключается в необычайной эффективности. Иногда в результате воздействия предметы становятся совершенно неподвижными и перестают подчиняться усилиям человека или эльфа. Так что, если бы ученикам мистера Стренджа удалось его применить, вполне возможно, никто больше не смог бы ни взять книгу в руки, ни перевернуть страницы.

В 1280 году жители города Бристоля заказали местному волшебнику излить профилаксис де Шепа на весь город, дабы защитить его от вражеских чар. К сожалению, практика оказалась настолько успешной, что все люди, животные и даже лодки в Бристольской гавани превратились в живые статуи. Никто не мог пошевелиться; вода в черте города утратила способность течь; даже огонь в каминах замерз. В таком состоянии Бристоль оставался в течение целого месяца, пока из замка в Ньюкасле не явился сам Джон Аскгласс и не навел порядок.

Дело в том, что в письме содержались два положения, которые казались особенно оскорбительными: во-первых, там говорилось, что покупатели недостаточно умны, чтобы понять содержание книги Стренджа; во-вторых, утверждалось, что читатели не имеют морального права самостоятельно решать, несет ли описанная мистером Стренджем магия добро или зло.

Сторонники Норрелла предполагали, что уничтожение книги вызовет неприятные последствия, однако вред, нанесенный их партии письмом, никто предугадать не смог. Конечно, прежде чем рассылать письмо, мистер Норрелл должен был показать его мистеру Лассельсу. Если бы тот с ним ознакомился, то поправил бы и стиль, и содержание, чтобы они не казались столь оскорбительными.

Однако произошло недоразумение. Мистер Норрелл спросил Чилдермасса, внес ли Лассельс исправления. Чилдермасс решил, что речь идет о статье в журнал «Друзья английской магии», и ответил положительно. Письмо отправилось без исправлений. Лассельс пришел в ярость и обвинил Чилдермасса в том, что тот намеренно позволил мистеру Норреллу так навредить делу. Чилдермасс, в свою очередь, все яростно отрицал.

С этого момента отношения между Лассельсом и Чилдермассом, и без того достаточно натянутые, резко ухудшились. Лассельс частенько намекал мистеру Норреллу, что его слуга симпатизирует Стренджу и тайно старается навредить своему хозяину.

«По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?» (Мф. 7: 16)

«О Пьяченце рассказать ничего не могу, – писал Стрендж Генри Вудхоупу, – поскольку не стал задерживаться там, чтобы осмотреть город. Приехал я вечером. После обеда решил было с полчасика прогуляться, однако, едва оказавшись на главной площади, был поражен зрелищем стоящей на пьедестале высокой урны. Длинная черная тень ее четко выделялась на камнях. Из горлышка урны спускались два-три побега плюща или какого-то иного вьющегося растения, однако они оказались совершенно сухими. Сам не знаю почему, но это зрелище навеяло на меня такую глубокую меланхолию, что я не смог ее перенести. Зрелище олицетворяло утрату, смерть и горе. Я тут же вернулся в гостиницу и улегся спать, а рано утром выехал в Турин».

Скорее всего, тетушка Грейстил говорит о реке Деруэнт. Давным-давно, когда Джон Аскгласс еще ребенком находился в плену в Стране Фей, один из тамошних королей предсказал: если мальчик доживет до зрелых лет, то все остальные древние волшебные королевства падут. А потому король послал своих приближенных в Англию – за острым железным ножом, чтобы убить ребенка. Нож выковал кузнец, живший на берегу Деруэнта, и в водах этой реки охладили раскаленный металл. Однако попытка убить Джона Аскгласса не увенчалась успехом. Напротив, мальчик-волшебник уничтожил и самого короля, и весь его клан. Когда Джон Аскгласс пришел в Англию и основал в этой стране свое королевство, его слуги-эльфы отправились на поиск кузнеца. Они убили и его самого, и его семью, разрушили дом, а на реку Деруэнт наложили магическое заклятье – в наказанье за ту роль, которую она сыграла в изготовлении ножа-убийцы.

Мистер Стрендж высказывает исключительно оптимистические и романтические взгляды. Английская магическая литература упоминает множество эльфов, чьи познания вовсе не были настолько велики; некоторые же из них оказывались просто глупыми и невежественными.

Считалось, что Жак Белазис создал великолепное заклинание для вызова эльфов. К сожалению, единственный экземпляр «Наставлений» Белазиса хранился в библиотеке Хартфью, а потому Стрендж не имел возможности с ним ознакомиться. Он знал об этом труде по туманным описаниям более поздних историков. Следовательно, необходимо предположить, что Стрендж шел путем воссоздания данной магической практики и обладал лишь самым смутным представлением о цели.

В противоположность этому заклинание, обычно приписываемое магистру из Донкастера, известно очень широко и приводится в ряде доступных работ. Настоящее имя магистра из Донкастера неизвестно. Сам факт его существования выводят из того, что, согласно трудам аргентианов, волшебники XIII века использовали заклинания «из города Донкастера». Больше того, не ясно, все ли приписываемые магистру из Донкастера заклинания принадлежат одному человеку. Историки магии предполагают, что существовал второй волшебник, еще более таинственный, так называемый «псевдомагистр из Донкастера». Если правда, как утверждает достаточно убедительное мнение, что магистр из Донкастера – сам Джон Аскгласс, то логично предположить, что заклинание для вызова эльфов создано псевдомагистром. Вряд ли Джон Аскгласс нуждался в заклинании для вызова эльфов – в его окружении их и так было предостаточно.

Позднее синьор Тосетти признался Грейстилам, что догадывался, кто такая эта старая дама из Каннареджо. В городе ему часто приходилось слышать рассказы о ней, однако до того момента, как ему удалось увидеть все собственными глазами, он считал их пустой выдумкой из тех, которыми пугают молодых и глупых.

Ее отец, кажется, был евреем, а в крови матери смешалась добрая половина национальностей Европы. Ребенком она в совершенстве выучила несколько языков и свободно на них изъяснялась. Для нее не было ничего невозможного. Она училась просто так – ради удовольствия. К шестнадцати годам она говорила не только на французском, итальянском и немецком, что вполне обычно для образованной леди, но и на всех языках цивилизованного (и нецивилизованного) мира. Говорила на языке шотландских горцев (который больше похож на пение), говорила на баскском, который почти не оставляет следа в мозгу представителей других народов: можно слушать его сколь угодно часто и долго, но потом не воспроизвести ни единого слога. Она даже выучила язык невероятной страны, которая, как говорили синьору Тосетти, все еще существует, но никто не может сказать, где именно находится. (Страна звалась Уэльс.)

Она путешествовала по всему миру, общаясь с королями и королевами, эрцгерцогами и эрцгерцогинями, принцессами и епископами, графами и графинями, и ко всем обращалась на их родном языке, и все провозглашали ее чудом.

Дама так и не научилась сдержанности в поведении. Ее страсть к учению сопровождалась такой же страстью ко всему остальному, и она вышла замуж за человека, подобного себе. Супружеская чета попала на карнавал и уже не смогла оттуда уйти. Все свое состояние они проиграли в игорных домах, все свое здоровье растратили на другие удовольствия. И вот однажды утром, когда рассвет окрасил венецианские каналы в серебряные и розовые тона, муж лег на мокрые камни Фондамента-деи-Мори и умер, и никто не смог его спасти. И жене, наверное, лучше было бы умереть вместе с ним, ведь у нее не осталось ни денег, ни пристанища. Однако евреи сочли, что она достойна их помощи, поскольку знает еврейский язык и сама в какой-то степени еврейка (хотя раньше она никогда в этом не признавалась). А может быть, они просто сочувствовали ее страданиям (ведь и сами евреи испытали в Венеции немало лишений). Как бы то ни было, ее приютили в гетто. О том, что произошло дальше, говорят разное, но все рассказчики сходятся в одном: она жила среди евреев, но так и не стала среди них своей. Одиночество поглотило ее, однако я не могу сказать, была ли в том ее вина или вина окружающих. Прошло много времени, а она жила в полном молчании, совсем ни с кем не разговаривая; ее закружил безжалостный ветер безумия, смешавший воедино все жившие в ее мозгу языки. Она забыла итальянский, забыла английский, забыла латынь, баскский, валлийский – забыла все на свете языки, кроме кошачьего. Рассказывают, что на нем она изъяснялась просто великолепно.

Том Голубое Седло был, разумеется, самым знаменитым слугой Ральфа Стокси; мастер Уичерли помогал Мартину Пейлу.

Эта женщина была самой красивой и самой пылкой из сестер Бонапарта. Она постоянно меняла любовников и любила обнаженной позировать для собственных статуй.

Так иногда называют третье королевство Джона Аскгласса. Считалось, что оно расположено по дальнюю сторону ада.

Brugh, древнее слово на языке сидов, означает дом эльфа и обычно переводится как «замок» или «усадьба», но в действительности подразумевает внутреннюю часть кургана или полого холма.

Стокси призвал Тома Голубое Седло в свой дом в Эксетере. Когда эльф трижды кряду отказался ему служить, Стокси сделал себя невидимым и вслед за Томом Голубое Седло вышел из города. Том Голубое Седло направился по волшебной дороге и вскоре пришел в страну, совсем не похожую на Англию. Возле озера с неподвижной водой высился бурый холм. Том Голубое Седло произнес какое-то слово, после чего в холме открылась дверь, и он вошел внутрь. Стокси последовал за ним.

Внутри холма Стокси обнаружил заколдованный зал, в котором все присутствующие танцевали. Он дождался, когда одна из танцующих дам окажется недалеко от него, и кинул ей под ноги заколдованное яблоко. Дама подняла его. Конечно, яблоко было самым красивым и вкусным из всех когда-либо существовавших во всех мирах. Съев его, жительница Волшебной страны возжаждала еще одного, точно такого же. Она посмотрела вокруг, но не заметила второго яблока.

– Восточный ветер, – прошептал в ответ Стокси.

Следующей ночью Стокси опять отправился за Томом Голубое Седло в волшебный холм. Снова увидел танцующих и бросил даме яблоко. В ответ на ее вопрос, кто его прислал, Стокси опять ответил: «Восточный ветер». На третью ночь он не выпускал яблоко из рук. Дама оставила танцующих и оглянулась.

– Восточный ветер! Восточный ветер! – зашептала она. – Где мое яблоко?

– Скажи мне, где спит Том Голубое Седло, – прошептал в ответ Стокси, – и я дам тебе яблоко.

И дама ответила, что он спит глубоко в земле, в самой северной части бруга.

В следующие ночи Стокси воплощался в западный, северный и южный ветры и с помощью волшебных яблок уговаривал обитателей холма сообщить другие сведения о Томе Голубое Седло. Пастух поведал, какие животные охраняют Тома Голубое Седло во время сна: дикая свинья и еще более дикий козел. Нянька Тома Голубое Седло сообщила, что во сне тот обязательно сжимает в руке некий очень важный волшебный камешек. А от мальчика-слуги Стокси узнал, какие три слова Том Голубое Седло произносит по утрам, когда просыпается.

Таким образом Стокси узнал довольно, чтобы приобрести власть над Томом Голубое Седло. Но еще до того, как он успел воспользоваться новыми знаниями, Том Голубое Седло сам явился к волшебнику и сказал, что готов ему служить.

А было так: Том Голубое Седло узнал, что о нем расспрашивали восточный, западный, северный и южный ветры. Он не знал, чем потревожил покой таких важных особ, и тем не менее очень испугался, а потому союз с могущественным и ученым английским волшебником неожиданно показался ему куда более привлекательным.

Последним из английских волшебников по своей воле Страну Фей посетил доктор Мартин Пейл. Он много путешествовал по этим землям. А до него последний визит в Волшебную страну состоялся в середине XVI века.

Возможно, это было имя Джона Аскгласса на языке сидов.

Бедой средневековой Англии было обилие профанов. Слово это, теперь ругательное, означало любого непосвященного, но прежде всего – волшебника-неумеху.

Некоторые авторитетные ученые отмечают, что вечные эльфы нередко ссылаются на значительный период времени, как на «четыре тысячи лет». В данном случае фея всего лишь хочет сказать, что знает эти места давным-давно, с тех незапамятных времен, когда никто и не пытался считать годы, века и тысячелетия. Многие эльфы на вопрос о возрасте ответят, что им четыре тысячи лет, – этим они лишь подчеркнут, что не знают свой истинный возраст, ведь они древнее, чем человеческая цивилизация, а может быть, чем само человечество.

Имеется в виду Венеция. Альтинумом звалось римское поселение, на месте которого впоследствии возникла Венеция.

См. письмо Байрона к Августе Ли от 28 октября 1816 года.

Поздние венецианские письма Стренджа (в частности, письма к Генри Вудхоупу) получили такое название во время первой публикации в Лондоне в январе 1817 года. Юристы и исследователи магии спорят и, без сомнения, будут спорить о законности этой публикации. Сам Джонатан Стрендж определенно не давал согласия на издание писем; Генри Вудхоуп также утверждает, что не разрешал их публиковать. Последний вдобавок заявил, что письма претерпели изменения и дополнения, сделанные, судя по всему, Генри Лассельсом и Гильбертом Норреллом. Джон Сегундус утверждает, что в «Жизнеописании Джонатана Стренджа» напечатал эпистолярное наследие волшебника в том варианте, который они с Вудхоупом считают оригинальным, – он здесь и приводится.

Письмо, о котором идет речь, так и не было найдено. Возможно, Стрендж просто его не отправил. По словам лорда Байрона (письмо Джону Мюррею от 31 декабря 1816 года), Стрендж имел обыкновение писать друзьям длинные письма, а потом их уничтожать. Сам волшебник признавался поэту, что очень быстро забывал, какие из своих писем отсылал, а какие – нет.

Байрон умер от простуды ровно через пять лет в Греции.

Долговая тюрьма, куда Дролайт угодил в ноябре 1814 года.

Восстановление и исправление – заклинание, которое устраняет последствия недавнего несчастья.

Рука Тейло – древнее эльфийское заклинание, которое останавливает дождь, огонь, ветер, воду и кровь. Вероятно, названо по имени эльфа, который первым обучил ему английского волшебника.

«Шонтлусет» – таинственное древнее заклинание, которое заставляет луну петь. Песнь луны так прекрасна, что излечивает проказу и безумие.

«Роза Дедала» – сложная магическая процедура, изобретенная Мартином Пейлом, дабы сохранять чувства, грехи и добродетели в янтаре, меде и пчелином воске, а при нагревании выпускать на волю. Служит (или, вернее, служила) для самых разных целей: отнять храбрость, заставить врага бояться, вызвать любовь, вожделение, благородство помыслов, гнев, ревность, честолюбие, самопожертвование и так далее.

Как большинство магических заклинаний с необычными названиями, «Раздевание дамы» гораздо менее впечатляет при использовании, чем можно ожидать, судя по названию. В нем для защиты от эльфов применяется полевой цветок. При произнесении заклятья от цветка отрывают лепестки – отсюда «раздевание» дамы.

«Витрификация Стокси» обращает предметы, а также людей в стекло.

Часто отмечают, что жители английского севера, хотя постоянно хранили верность Джону Аскглассу, не всегда относились к нему с тем же почтением, что южане. В подтверждение можно привести множество сказок и баллад, например рассказ о Джоне Аскглассе и углежоге из Уллсвотера или историю ведьмы и чародейки. Многочисленные версии этой истории (некоторые из них весьма непристойны) повествуют, как Аскгласс чуть не отдал сердце, королевство и магическую силу простой ведьме из Корнуолла.

Подобно Джону Аскглассу, чародей из Атоделя управлял собственным королевством – островком на западе Шотландии, который впоследствии ушел под воду или, как иногда утверждают, стал невидимым. Отдельные шотландские историки приводят Атодель в качестве иллюстрации превосходства шотландской магии над английской: мол, королевство Джона Аскгласса попало под власть Южной Англии, а королевство шотландского чародея сохранило независимость, однако, поскольку Атодель невидим и недоступен, довод трудно принять или опровергнуть.

В этой истории Джон Аскгласс проигрывает в магическом состязании простому углежогу из Уллсвотера. Сходство с прочими древними историями о правителе, посрамленном самым ничтожным из своих подданных, заставляет ученых сомневаться в ее подлинности.

В доме граверов в Спитлфилдсе весной 1816 года Стрендж сказал Чилдермассу: «Нельзя преодолеть свою выучку…»

До того как стать слугой и советником мистера Норрелла, Чилдермасс перепробовал множество профессий. В детстве он проявил себя как незаурядный вор-карманник. Его мать, Черная Джоанна, заправляла маленькой бандой грязных оборванных воришек в городах на востоке Йоркшира в 1770-е годы.

Старинная клятва на севере Англии. На гербе Джона Аскгласса изображен летящий ворон на белом поле. На гербе его лорд-канцлера Вильяма Ланчестера к ворону добавлена книга (летящий ворон над раскрытой книгой на белом поле).

В тринадцатом столетии Король полностью посвятил себя магической науке, а управление королевством доверил Ланчестеру. Герб последнего изображался в судах и на официальных бумагах, поэтому у людей вошло в привычку клясться Птицей и Книгой.

Однажды осенью в Камбрии девочка вышла погулять в бабушкин сад. В забытом уголке она обнаружила домик размером не больше пчелиного улья, сооруженный из паутины и покрытый изморозью. Внутри кружевного домика сидело крошечное существо, казавшееся одновременно и невероятно древним, и совсем юным – не старше самой девочки. Существо сказало девочке, что оно птичий пастух и много сотен лет присматривает за дроздами-рябинниками и белобровиками в этой части Камбрии. Всю зиму девочка и птичий пастух играли вместе, причем им совершенно не мешала разница в росте. Порой птичий пастух устранял это препятствие, вырастая до девочкиных размеров, а иногда уменьшал их обоих до птиц, жуков и снежинок. Птичий пастух познакомил девочку из Камбрии со множеством удивительных существ, живших в еще более причудливых и славных домиках.

Как и в большинстве заклинаний Мартина Пейла при Восстановлении и Исправлении используется магическое приспособление или ключ в виде крестообразного предмета из двух тонких полосок металла. Четыре конца креста символизируют прошлое и будущее, здоровье (целостность) и нездоровье (ущербность). Как писали впоследствии в «Современном чародее», мистер Сегундус использовал ложку и шпильку для волос, которые служанка ее милости связала ленточкой.

В сказке проще всего спросить: «Кто на свете всех милее?» – однако в жизни отвечать на такой расплывчатый вопрос не заставишь ни волшебника, ни человека, ни эльфа.

Святой Антоний Падуанский известен тем, что оберегал от дождя своих прихожан и служанок, с которыми был дружен. Кроме того, он помогает находить потерянные вещи.

Пенло – местность в Нортумбрии, где Джон Аскгласс и его волшебная рать впервые появились в Англии.

Три традиционных элемента английского заклинания вызова. Посланец находит вызываемого, тропа приводит его к тому, кто творит заклинание, а подарок (или дар) обязывает вызываемого предстать перед чародеем.

В июле 1809 года в Призрачном доме в присутствии мистера Сегундуса, мистера Хонифута и Генри Вудхоупа.

Флорилегий, эпитом и скиммер – названия частей заклинания.

В XIII–XIV веках эльфам нравилось включать в свои заклинания обращения к различным христианским святым. Эльфы не принимают христианства, но весьма уважают христианских святых, считая их могущественными волшебниками, покровительства которых следует добиваться. Эти обращения и называют флорилегии (букв. «собирание цветов»). Именно эльфы обучили им своих хозяев-христиан. Когда в Англии победил протестантизм и культ святых был упразднен, флорилегии превратились в набор бессмысленных магических слов.

3 (прод.) Эпитом – концентрированная форма заклинания внутри другого заклинания, используемая для усиления его силы. Эпитом сохранения и избавления защищает волшебника от вызываемых духов.

Скиммер (североанглийское «оживлять, сверкать») – слова или амулеты. Скиммер мольбы используется для задабривания вызываемых духов.

В заклинании вызова огромное значение имеет фактор времени. Волшебник должен точно определить время вызова, иначе вызываемый может появиться в любое время и сочтет свои обязательства исполненными. Весьма удобный способ – использование свечи. Волшебник приказывает вызываемому явиться, когда свеча потухнет.

Хаос воронов описывается также в рассказе о дочери перчаточника из Ньюкасла (гл. 39, примеч. 1).

Как ни странно, но множество королей и принцев волшебной страны были людьми. Джон Аскгласс, Стивен Блек и Алессандро Симонелли – лишь трое из этого славного ряда. Эльфы по природе своей ленивы и бездеятельны. Они уважают высокое происхождение, почести и богатство, но тяжкий труд правления – не по ним.

Многие годы спустя жители Клана утверждали, что если зимой в лунную ночь встать рядом с определенным деревом и, приподнявшись на цыпочках, вытянуть шею и заглянуть в щель между ветками другого, то можно увидеть Эшфер. При луне под снегом он выглядит жутким, потерянным и одиноким. Позднее деревья разрослись, и дом пропал из виду.

В описанном нет ничего необычного, как свидетельствует следующий отрывок из «Современного волшебника» (осень 1812-го): «Где дом Пейла? Где дом Стокси? Почему никто не видел их? Дом Пейла стоял в Уорвике, известна даже улица. Дом Стокси окнами выходил на собор в Эксетере. А где замок Короля-ворона в Ньюкасле? Те, кому посчастливилось увидеть его, утверждали, что по красоте и великолепию он превосходил все замки на земле, но кто видел его в наши дни? Никто. Он просто исчез. Некогда все эти дома стояли, но, когда волшебники умерли или ушли, дома пропали. Только волшебник может войти в свой дом и выйти из него».

Множество новоиспеченных чародеев обращались к лорду Ливерпулю и прочим министрам с просьбой разрешить им отправиться на поиски Стренджа и мистера Норрелла. Некоторые даже составляли списки предметов, как магических, так и обычных, совершенно необходимых в дороге, в надежде, что правительство окажет помощь в их приобретении. Некий Бич из Плимута потребовал себе полк драгун.

Эти обвинения прекратились после того, как в начале июня 1817 года Арабелла Стрендж вернулась в Англию.

Редко кто из современных чародеев считает себя одновременно приверженцем Стренджа и Норрелла, за исключением Джона Чилдермасса, который неизменно заявляет, что до определенной степени чтит обоих. Примерно с тем же успехом человек мог бы утверждать, что одновременно поддерживает и вигов, и тори, так что слова Чилдермасса оставляют всех в недоумении.

Примечания книги: Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - читать онлайн, бесплатно. Автор: Сюзанна Кларк

Онлайн книга - Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Автор книги - Сюзанна Кларк