Земли обетованные - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мишель Генассия cтр.№ 73

На следующий день, после собрания, посвященного открытию института нефтехимии, Мимун пригласил Франка пообедать с ним – они должны были разработать план заграничной поездки президента.

– Я могу обратиться к тебе с просьбой? – спросил Франк.

– Конечно, – ответил Мимун.

– Мы с тобой знакомы уже три года, и я никогда ни о чем тебя не просил. Да и сегодня прошу не за себя, а ходатайствую за освобождение одного моего знакомого. Его арестовали позавчера. Правда, он кабил и оппозиционер, но скорее глуп, чем опасен.

И Франк выдал Мимуну трогательную историю дружбы с человеком, чья семья в отчаянии обратилась к нему за помощью; как ни странно, Мимун был доволен, что его помощник наконец-то обратился к нему с просьбой, хотя и трудновыполнимой. «Я подумаю, что можно сделать, но ничего не гарантирую», – сказал он, затем позвонил товарищу по партии – высокому чину военной контрразведки и попросил его оказать содействие в одном пустяшном деле, намекнув, что отплатит услугой за услугу. В тот же день ему сообщили, что означенный Тахар будет к вечеру освобожден и доставлен домой; его, конечно, слегка «потрепали», но ничего страшного, и самое лучшее для него было бы покинуть страну.

Франк с нетерпением ждал, что Джамиля позвонит или зайдет к нему. Но она не давала о себе знать, и это его очень удивило. А пять дней спустя ему стало известно, что почти сразу после освобождения Тахар и Джамиля с Каримом сели на пароход «Город Оран», идущий во Францию, и попросили там политического убежища. Франк был потрясен: это означало, что он никогда уже не увидит своего сына. Но больше всего его возмутило то, что Джамиля уехала, даже не подумав поблагодарить его за помощь; он расценил это как предательство, оскорбление с ее стороны.

Даже простого «спасибо» не сказала, ни единого слова!

В следующем месяце, 13 декабря 1965 года, Франк Марини был включен в состав делегации, сопровождавшей президента Бумедьена в СССР. Франк ехал туда под защитой дипломатического паспорта и, стало быть, пользовался неприкосновенностью; он был одним из двух членов группы, бегло говоривших по-русски.

* * *

Целых две недели я шатался по Хайфе, несмотря на скверную погоду; под непрерывным дождем город как-то съежился и поблек, было холодно, и люди со смехом жаловались на ненастье, называя его «польской зимой». Я бродил по нижнему городу, где в утренние часы разворачивался пестрый, колоритный базар, и как-то раз наткнулся на группу людей, окруживших ливанского торговца тарелками, всяким кухонным скарбом, инструментами и лампочками; там же, на блюде для кускуса, были выставлены три набора цветных фотопленок «Кодак» 24 х 36, по шестнадцать бобин каждый, и один – с черно-белой, все в фабричной упаковке. Пленка как раз подходила к «лейке», доставшейся мне от Саши. Торговец назвал такую ничтожную цену, что я даже не стал торговаться, хотя мне сто раз внушали, что здесь так принято, и только проверил срок годности товара. За эту поездку я успел выучить по нескольку слов из идиша, русского и арабского и мог довольно бойко изъясняться на этой причудливой языковой смеси, так что окружающие меня понимали. Итак, я ушел с базара, прижимая к груди целое сокровище – четыре пакета, плотно набитых пленками.

Игорь и Леонид продолжали учить иврит; Леонид буквально потряс своего преподавателя: тот никогда еще не встречал человека, который так быстро усваивал бы чужой язык, – на это обычно способны только четырехлетние дети. Мало того, Леонид еще и помогал Игорю, который только-только начал осваивать сложные фразы. В конце концов я рассказал им историю своих отношений с Камиллой. Они, конечно, держались противоположных мнений: Игорь, человек романтического склада, полагал, что она должна появиться, уехать со мной во Францию и все у нас кончится благополучно. Что касается Леонида, который за свою жизнь поимел столько женщин, сколько никому и не снилось, то он уверял, что она не приедет и это к лучшему: «Не то заморочит тебе голову так, что не оберешься проблем; лучше выбери себе какую-нибудь милую, скромную девушку, их вокруг пруд пруди». И в заключение вынес свой приговор: «А эта – выпендрежница!»

Я взял билет на пароход, отходивший в ближайший вторник. Накануне моего отъезда Леонид пригласил нас на ужин – ведь это была наша последняя совместная трапеза, если, конечно, не произойдет ничего нового. Мы можем вообще больше не увидеться, разве что мои друзья когда-нибудь вернутся в Париж; а поскольку такое было маловероятно, мы постарались провести этот вечер веселее, чем обычно. Леонид пребывал в радостном возбуждении: Илья сообщил, что его кандидатура прошла первый этап в «Эль Аль» и что ему еще до конца года предстоит следующий – собеседование; в общем, можно надеяться на успех, сказал он, хотя лучше не радоваться раньше времени, не то сглазишь.

– Вот видишь! – воскликнул Леонид. – Я приехал сюда, не питая никаких иллюзий, пожертвовал ради этого любовью Милены и жалею об этом днем и ночью, но когда у человека есть мечта, нужно быть готовым чем-то жертвовать, зато потом я встретил Илью, который стал моим другом, протянул мне руку помощи. И в скором времени, если повезет, я снова буду летать. В жизни трудно чего-нибудь достичь, если судьба не подарит человеку хоть маленькую удачу.

– Ты прав, – подхватил Игорь, – судьба должна подкинуть тебе хотя бы крошечный шанс, иначе не поможет ни работа, ни упорство.

Вот тогда-то я и вынул из бумажника свой «волшебный» клевер и рассказал историю о том, как мой отец нашел его в померанском концлагере, как этот четырехлистник спас ему жизнь, ну и все прочие приключения: например, как я пытался передать клевер Игорю через его адвоката, а тот отказался. И под конец рассказа протянул им прозрачный пакетик с драгоценным талисманом, сказав: «Вот, дарю его вам. Вам обоим. Чтобы он помог в новой жизни и чтобы она увенчалась успехом». Они начали отказываться: мол, такой волшебный оберег нельзя отдавать другим, он еще пригодится мне самому, «жизнь ведь длинная, старина!». Но я твердо стоял на своем и в конце концов убедил их в его могуществе. Тогда они перестали протестовать – видимо, слишком уж был велик соблазн завладеть таким талисманом, – горячо поблагодарили меня, поспорили насчет того, кто из них достоин его хранить, и нашли мудрое решение: каждый из них будет носить его в течение месяца, а потом передавать другому.

Леонид, желавший подчеркнуть всю важность этого торжественного момента, решился в виде исключения нарушить свой зарок: он чокнулся с нами и осушил бокал красного вина, после чего мы пожелали друг другу удачи, а он объявил: «Я возьму этот клевер с собой на собеседование в „Эль Аль“».

Под проливным дождем мы с трудом добрались до нашего отеля. Игорь первым заметил ее: «По-моему, это к тебе!» И действительно: передо мной стояла Камилла. Я представил ее своим товарищам. Но она никак не отреагировала, с ее волос ручьями стекала дождевая вода.

– Мы можем поговорить?

Мои товарищи оставили нас. С минуту мы стояли молча, глядя друг на друга. Потом я отвел ее под навес соседней бакалеи. Она набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:

– Обещай, что никогда не попросишь меня выйти за тебя замуж, что мы оба сохраним свободу. Я еду с тобой потому, что задыхаюсь здесь, а во Францию вернусь ненадолго и скоро уеду оттуда – одна уеду, мне хочется путешествовать, жить свободно, так что не строй иллюзий, ничего не жди от меня и ни о чем не проси, ты должен принимать меня такой, какая я есть, не пытаться перевоспитать, не пробовать влиять на меня; если ты на все это согласен, мы уедем вместе, а иначе – уезжай один. Я уверена только в одном: наши отношения долго не продлятся, они не на всю жизнь, мы не должны привязываться друг к другу, ты понял?