История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 58

Имена новорожденным даются совершенно произвольно. Влиятельные и богатые люди часто дают имена по названиям тех племен, у которых воспитывается их сын или живут они сами: так, встречаются имена Бесльиий, Убых и др. Давший имя ребенку у некоторых племен черкесов считался как бы вторым отцом новорожденного. Из принесенных им угощений затевалась пирушка, которая, собственно, и знаменовала семейную радость в обыденной жизни горца.

Если новорожденный был первенцем, отец мужа снимал с головы невестки небольшую шапочку с околышем из смушек, повязывал ей голову косынкой и дарил молодым скотину или другое имущество.

После родов муж не вступал с женой в половые отношения около полутора лет, до тех пор, пока ребенок не начинал ходить, поэтому почти у каждого имелась в запасе любовница, по большей части из рабынь. По прошествии года ребенку мужского пола подносили оружие, и, если он его принимал, это считалось признаком его воинственности и часто служило поводом к празднествам и разного рода увеселениям.

Бедные черкесы воспитывали детей дома, до семилетнего возраста мальчик находился при матери, а после поступал в распоряжение отца, который учил его владеть ножом и кинжалом, верховой езде и военному делу.

Князья и дворяне сразу после рождения отдают мальчика на воспитание или одному из самых достойных подвластных, или, чаще, кому-то из другого сообщества. Воспитатель носит название аталыка, и охотников взять на себя эту обязанность бывает очень много, тем больше, чем знаменитее и уважаемее отец новорожденного. Многие начинают хлопотать об этом уже за месяц до рождения ребенка. Родители будущего ребенка в такие споры не вмешиваются, считая это предосудительным. Претенденты решают между собой, кому быть воспитателем. Избранный заблаговременно отправляет в дом родителей бабку и заготовляет все для пиршества. Как только приходит известие о рождении, он пирует с родственниками и знакомыми дня два или три и только затем принимает к себе новорожденного.

Часто между желающими стать аталыком возникают такие споры, что прийти к согласию возможности нет, и тогда князь бывает вынужден согласиться, чтобы его сын, пробыв некоторое время у одного аталыка, переходил потом ко второму, а иногда и к третьему.

Так, Аслан-бек, сын Джембулата Болотокова, темиргоевского князя, имел трех аталыков. Первым был Куденетов, кабардинец, приближенный друг Джембулата, потом, по их обоюдному согласию, Аслан-бека взял абадзехский старшина Аджи Аджимоков. Тем временем шапсугский дворянин Хаджи-Берзек, бывший некогда аталыком самого Джембулата, украл Аслан-бека у Аджимокова и стал воспитывать у себя. Из-за этого началась кровавая вражда между Аджимоковым и Берзеком, наконец обе стороны обратились к помощи народного суда, началось разбирательство. Аслан-бек был возвращен Аджимокову с тем, чтобы через несколько лет быть снова переданным Берзеку, у которого и окончил свое воспитание.

Принявший ребенка приобретал все права кровного родства, это объясняет, отчего было так много желающих породниться с богатым и влиятельным князем. Связь по аталычеству считалась у черкесов священной. Не только семья аталыка становилась родной воспитаннику, но часто и жители целого селения, сообщества и даже страны считали себя аталыками воспитанного среди них ребенка из знатной семьи. Так, все медовеевцы называли себя аталыками князя Карамурзина, а все абадзехи – аталыками темиргоевского владыки, Джембулата-Айтеки.

Аталык не мог иметь больше одного воспитанника, иначе навлекал на себя неудовольствие первого питомца. Знатный же воспитанник мог иметь несколько аталыков, в число которых входил и тот, кто в первый раз обрил ему голову и хранил его волосы.

Если воспитанник умирал, аталык в знак глубокой скорби в прежнее время обрезал себе концы ушей, со временем стало достаточно ограничиться ношением годичного траура.

Обычай аталычества способствовал примирению и сближению разноплеменных горских семейств. Кроме того, при таком способе воспитания дети обучались говорить на чужих наречиях, что, учитывая обилие разных языков, бывало весьма полезно впоследствии. С другой стороны, как увидим ниже, этот обычай имел вредные последствия в семейном быту черкеса. Женщины с особенной нежностью заботились о своих питомцах, а дети привязывались к кормилицам тем сильнее, чем меньше знали своих родителей. Заботливость воспитателей о питомцах основывалась на убеждении, что вред, причиненный аталыком воспитаннику, навлекает неотвратимое несчастье на всю семью аталыка, и преимущественно на кормилицу.

Главное воспитание состояло в обучении владеть оружием, выезжать боевого коня, быть ловким на разбое, уходить от погони и неожиданно нападать на неприятеля, словом, всему, что могло сделать из питомца искусного грабителя и храброго джигита.

Аталык, нося на плечах своего воспитанника, напевал ему удалую песню, в которой рассказывал о качествах, которыми должен обладать его питомец.

«Баю, баюшки, мой свет, – пел он ребенку, – вырастешь большим, молодцом будь, отбивай коней и всякую добычу, да не забывай меня, старика».

Аталык обязан был вскормить питомца, выучить его стрельбе в цель, приучить безропотно переносить отсутствие сна, голод, труд и опасности. Когда воспитанник подрастал, он получал в подарок от друзей махлуф – оружие и лошадь и отправлялся в сопровождении надежных людей в набег, сначала легкий, а потом и более трудный. Как младший в партии, он должен был ночью караулить лошадей, заботиться об их пропитании, услуживать остальным и терпеливо сносить их обращение. При этом ему старались выказывать не просто неуважение, но полное пренебрежение, как мальчишке, еще не доказавшему ни что он храбр, ни что способен быть ловким грабителем.

На аталыке также лежала обязанность ознакомления воспитанника с религией и народными обычаями, для чего он водил его на народные собрания и разбирательства. В этом заключалось почти все воспитание черкеса. Из-за отсутствия письменности на черкесском языке познания народа были крайне ограниченны. Писали они на арабском и, частично, на турецком языках. Большая часть князей и старейшин писать не умела, а потому муллы и эфенди, кое-как знающие арабский и турецкий, были единственными, кто владел грамотой, поэтому на народных собраниях и при разбирательствах они имели большой вес.

Черкесы имели странные представления о самых обычных вещах и с трудом перенимали чужие обычаи. Беспрерывно сталкиваясь с нами, они не понимали, что такое Россия, и не признавали наших порядков. Случалось, что старейшины из-за личного расположения к одному из наших начальников заключали с ним мирный договор, но разбойничали на землях соседнего. Не понимая принципов государственного устройства, они считали каждого начальника самостоятельным князем и находили естественным разбойничать у того, с кем не заключили договор. Когда им рассказывали о могуществе России, о пространстве ее земель, они недоверчиво качали головой.

– Странно, – замечали они, – зачем же русским нужны наши горы, наша маленькая земля? Нет, видно, им негде жить.

Точно такое же понятие черкесы имели о французах (франти), англичанах (инглис), немцах (немце) и полагали, что эти государства – нечто вроде их маленьких горских сообществ. О турецком султане, Египте, Аравии они имели больше представлений, потому что их богомольцы там бывали, но ни границ, ни устройства этих государств они не знали. Мегмет-Али-пашу, египетского и турецкого султана считали самыми могущественными царями на свете и были уверены, что рано или поздно они выгонят русских с Кавказа. Черкесы были искренне убеждены, что Турция самая могущественная держава в мире – как по населению, так и по пространству. Они верили, что султан повелевает всеми европейскими государствами, что, начиная последнюю войну с нами, он не хотел беспокоить своих мусульманских подданных, а приказал французам и англичанам прийти и выгнать русских. По словам черкесов, он отправил с этим приказом своего посланника во Францию и Англию.