Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 22

Для удобства действий и управления Южное общество разделилось на три управы: Центральной считалась Тульчинская под руководством Пестеля; Левой – Васильковская во главе с С. Муравьевым-Апостолом и М. Бестужевым-Рюминым; Правой – Каменской руководили С. Волконский и В. Давыдов. Таким образом, в 1821 – начале 1822 г. южане были заняты одновременно и организационной работой, и обсуждением основных программных положений.

На Севере, в Петербурге и в Москве дело обстояло несколько иначе. Здесь образование нового тайного общества было задержано внезапным походом гвардии на зимние квартиры в Литву. Александр I, обеспокоенный известиями о существовании заговора в войсках, надеялся этим походом «проветрить головы» гвардейским вольнодумцам. Никита Михайлович Муравьев – поручик Гвардейского генерального штаба – успел после Московского съезда переговорить с Н. Тургеневым о создании нового тайного общества. Знал он и о том, что Южное общество избрало его в состав своей Директории, но такого единства, как на Юге, в Петербурге не наблюдалось.

Северное общество первоначально возникло в виде двух независимых друг от друга центров – группы Муравьева, который к тому времени завершил работу над первым проектом своей Конституции, и группы Н. Тургенева, опиравшегося на офицеров Измайловского полка и занимавшего более умеренные позиции, чем Муравьев. К тому же организационные неурядицы на Севере в начале 1822 г. были дополнены опасными для всех декабристов известиями с Юга. В феврале 1822 г. там был арестован В.Ф. Раевский, много знавший о тайных обществах и их членах. Никто не мог предположить, как он поведет себя на следствии. В довершение М.Ф. Орлов был отставлен от командования дивизией, на которую заговорщики возлагали большие надежды.

Однако и в этих условиях дворянские радикалы продолжили свою деятельность. Во всяком случае, именно в 1822–1823 гг. они создают два важнейших и интереснейших программных документа, которые, по большому счету, и являются вершиной декабристской мысли и вообще вершиной их движения. Речь идет о «Русской Правде» Пестеля и Конституции Н. Муравьева. «Русская Правда» была плодом многолетнего труда, занявшего почти десять лет жизни Пестеля. Он назвал свой проект в память о древнем законодательном сборнике, желая подчеркнуть преемственность идей революционного движения с историческим прошлым России.

В такой же мере «Русская Правда» оказалась и плодом коллективных усилий, поскольку ее основные положения обсуждались южанами на собраниях и в дружеских беседах. Однако мысли и воля Пестеля выражены в ней в полной мере. Конституция же Никиты Муравьева являлась его личной заслугой, на ее создание у него ушло тоже около десяти лет. «Русская Правда» и Конституция стали во многом выражением двух основных тенденций в декабристском движении: радикально-тоталитарной и радикально-конституционной. Это условное деление отражает различия между программами Пестеля и Муравьева не столько в их конечных целях, сколько в средствах достижения этих целей.

В своем труде Н. Муравьев исходил из того, что: «Опыт всех народов и всех времен доказал, что власть самодержавная равно губительна для правителей и для обществ…», что источником верховной власти является народ, которому давно пора превратиться в подлинных граждан Российского государства. По Конституции гражданином новой России мог стать человек, достигший 21 года, имеющий постоянное место проживания, находящийся в здравом уме и исправно несущий общественные повинности. Однако избирательные права получали те жители России, кто обладал недвижимостью в 500 руб. серебром или движимой собственностью стоимостью в 1000 руб. (т. е. люди достаточно обеспеченные).

Крепостное право отменялось, и все граждане объявлялись равными перед законом, в стране вводился суд присяжных. Само государство состояло из тринадцати держав и 2 областей, то есть становилось федеративным. Каждая ее часть управлялась правительственным собранием. Для выполнения властных функций на местах избирались тысяцкие и волостные старейшины, а высшей властью в стране обладали Народное вече и император. Народное вече, состоявшее из Верховной Думы и Палаты представителей, являлось высшим законодательным органом, император же наделялся высшей исполнительной властью.

Иными словами, он объявлялся высшим чиновником России и имел право отправить закон на вторичное рассмотрение (но не отклонить его окончательно), являлся верховным главнокомандующим, вел переговоры с иностранными державами. Однако монарх не мог самовластно распоряжаться жизнью и имуществом граждан, объявлять войну и заключать мирные договоры без согласия Веча. При желании император мог содержать двор, на что ему выделялось 8 млн руб. в год, но, оставаясь монархом, он не имел права покидать пределов России. Короче говоря, в стране вводилась конституционная монархия по одному из европейских образцов.

Основной для России вопрос – аграрный – Муравьев решал довольно незатейливо. Каждый крестьянин получал от правительства по 2 десятины земли (что было совершенно недостаточно для ведения независимого хозяйства). Помещичье же землевладение при этом сохранялось, то есть Конституция обрекала крестьян на продажу своего труда прежним хозяевам. Другими словами, аграрный вопрос Муравьевым не столько решался, сколько переводился в совершенно иную плоскость, оставаясь при этом главной проблемой российской жизни.

В отличие от академически спокойного начала Конституции, «Русская Правда» Пестеля с первых же строк заявляла о необходимости уничтожения старого общества с его традиционным делением на повелевающих и повинующихся. Это свободолюбивое заявление оказывалось несколько смазанным последующим требованием введения после переворота революционной диктатуры. В «Русской Правде» Россия объявлялась единым и неделимым (унитарным) государством. В основу такого решения было положено соображение, что «право народности должно брать верх для тех народов, которые могут самостоятельною политическою независимостью пользоваться», а остальные «непременно должны состоять под властью какого-либо сильного государства». Будущая единая Россия делилась Пестелем на области, губернии, уезды и волости.

Права населения Павел Иванович делил на три категории: политические, личные и гражданские. С политической точки зрения, прежнее сословное деление отменялось (а значит, уничтожалось и крепостное право) и российские подданные превращались в полноправных граждан. Их политические права, по мнению автора документа, были связаны прежде всего с земледелием. Аграрный вопрос решался Пестелем весьма необычно. Дело в том, что лучшие умы XVIII – начала XIX в. не могли связать два равно справедливых, но, казалось бы, взаимоисключающих тезиса. Согласно одному из них, земля являлась собственностью общественной, а потому не могла находиться в частном владении. Согласно другому, человек, работающий на земле, окультуривает ее, заботится о плодородии почвы, борется с силами природы, а потому и имеет полное право на владение земельным участком.

Желая разрешить столь вопиющее противоречие, Пестель просто-напросто делил фонд пашенной земли на общественный и частный. Общественная земля принадлежала волости и не могла быть ни продана, ни заложена тем, кому она выдавалась, обеспечивая держателя необходимыми продуктами. Частной же землей должна была распоряжаться казна или отдельные граждане, которые имели возможность своими силами обработать больший участок земли, чем тот, который был им выдан из общественного фонда. Эта земля, по мысли Пестеля, служила для образования частной собственности или «изобилия». В общественный фонд входили бывшие крестьянские наделы, казенные и монастырские земли, а также земли, конфискованные у помещиков, владевших более чем 5000 десятин (у них отбиралась половина владений). Земля же частного фонда находилась в свободном рыночном обращении. Подобная система, согласно логике «Русской Правды», с одной стороны, служила гарантией от возникновения в России пролетариата, а значит, и «аристокрации богатств» (буржуазии), с другой – позволяла развиться свободному фермерству.