Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 25

Кондратий Федорович Рылеев

Одной из причин того, что Северное и Южное общества так и не объединились, было, помимо всего прочего, видимо, еще и полное различие характеров их руководителей. Многое, присущее Рылееву, совершенно не просматривалось у Пестеля, и наоборот, многое, что составляло натуру Пестеля, не было характерно для Рылеева. Один – горячий фанатик идеи, принимавшийся за дело с неизбывным энтузиазмом, привыкший руководствоваться чувствами и уже поэтому не умевший холодно, со стороны взглянуть на свои теории, возможности организации, оценить силы сторон.

Другой – энциклопедический ум, блестящий теоретик, человек волевой и редко увлекавшийся. Все его речи, проекты, планы просчитаны и обдуманы до последней мелочи. Двух этих людей тянуло друг к другу, видимо, в силу закона о притяжении противоположностей, но забыть о смутном, не имевшем четкого объяснения недоверии, внезапно возникавшем холодке в отношениях, они не могли. Вряд ли стоит подробно говорить, насколько не совпадали их манеры поведения, разнились отношения с окружающими, насколько непохожие друг на друга образы Рылеева и Пестеля запечатлелись в воспоминаниях современников. Пестель главным образом, что называется, уламывал людей, побеждал собеседника силой логики, нежели обвораживал его. Нрава он был властного, требовал безоговорочного подчинения членов общества приказу центра. Его окружали единомышленники, покоренные сильной личностью поклонники, но никак не задушевные друзья.

Рылеев был совершенно иным. «Я не знавал другого человека, – вспоминал А.В. Никитенко, – который обладал бы такой притягательной силой, как Рылеев… Стоило вам самим поглубже взглянуть в его удивительные глаза, чтобы… всем сердцем безвозвратно отдаться ему». В дружбе Кондратий Федорович был откровенен и доверчив, считая ее одним из величайших человеческих богатств. Вообще он очень легко сходился с людьми, но чутье на «своих» и «чужих» у него совершенно отсутствовало. Стоило человеку выказать недовольство правительством или позлословить насчет нецивилизованности российских порядков, как Рылеев верил, что перед ним отчаянный либерал, готовый на все ради блага Отечества. Выручало его в таких случаях только безошибочное чувство правды. Ложь Кондратий Федорович не переносил и ощущал криводушие с полуслова (недаром Н. Бестужев называл его «мучеником правды» задолго до его мучительной кончины).

По общему признанию никто другой в Северном обществе не смог бы так сыграть роль детонатора выступления, энтузиаста революции, как Рылеев. Само восстание 14 декабря во многом было делом его рук. При участии Кондратия Федоровича принималось решение о дне приведения войск к новой присяге как начале выступления революционеров. Он передал функции диктатора на 14 декабря С.П. Трубецкому. Дом Рылеева в период междуцарствия стал местом постоянных совещаний декабристов. В эти решающие дни и часы Кондратий Федорович всячески пытается увеличить число членов Северного общества. В «Алфавите декабристов» перечислены 11 человек, принятых Рылеевым в тайное общество в дни междуцарствия, причем большинство из них были офицерами Московского и Гренадерского полков – основной силы будущего восстания. Может быть, предыдущие строки создали у читателя впечатление, будто Кондратий Федорович накануне восстания не осознавал опасности действий декабристов, будто его поэтическая натура была готова лишь к впечатляющей победе над врагом. Это совсем не так.

13 декабря Кондратий Федорович и Трубецкой разработали окончательный план восстания и сформировали состав Временного правительства. Даже во время восстания, когда стало ясно, что диктатор не явился на площадь, Рылеев пытался спасти положение, метался по казармам и караульным, чтобы набрать больше военной силы, не возвращаться на площадь без подкрепления. Слова, сказанные им в тот день Н. Бестужеву, могут стать эпитафией поэта-революционера: «Предсказание наше сбывается, последние минуты наши близки, но это минуты живой свободы; мы дышали ею, и я охотно отдаю за них жизнь свою».

Вечером после разгрома восстания на квартире Рылеева состоялось последнее совещание членов Северного общества. На нем присутствовали И. Пущин, П. Каховский, Н. Оржицкий и хозяин дома. Потом были арест и следствие, во время которого даже специально подобранные судьи не смогли устоять против обаяния личности Рылеева. Правитель дел Следственной комиссии А.Д. Боровков вспоминал много лет спустя: «Рылеев, в душе революционер, сильный характером, бескорыстный, честолюбивый, ловкий, ревностный, резкий на словах и на письме…Рылеев был пружиною возмущения; он воспламенял всех своим воображением… действовал не из личных видов, а по внутреннему убеждению в ожидаемой пользе отечества».

Сергей Петрович Трубецкой

Один из самых страшных моментов в своей жизни Сергею Петровичу Трубецкому, полковнику, потомку Гедиминовичей, пришлось пережить в 1826 г. Тогда он, уже каторжник, встретился со своими товарищами, также осужденными по делу 14 декабря. Всех, конечно, интересовали мотивы поведения князя в день восстания. Члены Южного общества и молодежь, плохо знавшие Сергея Петровича, поговаривали о его нерешительности, приведшей к поражению, старые декабристы разводили руками, а сам Трубецкой отмалчивался.

Так и закрепился за ним в последующей литературе ярлык человека то ли нерешительного, то ли в революционном деле случайного. Самая лестная оценка происшедшего 14 декабря звучит следующим образом: декабристы, выбирая диктатора, «недостаточно различили военную храбрость от политического мужества». И это говорилось о человеке, который не только храбро воевал, но и имел за плечами 10-летний опыт подпольной работы, политической деятельности. Странно, хотя к странностям, когда речь заходит о том или ином декабристе или об их движении в целом, не трудно привыкнуть.

Трубецкой завершил домашнее образование слушанием курса лекций в Московском университете, из стен которого вышло более 60 будущих декабристов. Следуя семейной традиции, он выбрал военную карьеру и стал офицером лейб-гвардии Семеновского полка. В годы Отечественной войны 1812 г. Сергей Петрович принимал участие в сражениях при Бородино, Тарутино, Малоярославце, под Люценом, Бауценом, Кульмом. «Под Бородино, – читаем у очевидца, – он простоял под ядрами и картечью с таким же спокойствием, с каким он сидит, играя в шахматы…» После окончания войны служил в гвардейских полках, став в 1822 г. полковником.

В 1821 г. Трубецкой женился на Екатерине Ивановне Лаваль. Их брак был счастливым, принеся к мужу еще и приличное состояние, а также прочное положение в обществе. По складу характера, как свидетельствуют люди, близко его знавшие, Сергей Петрович был человеком серьезным, крайне сдержанным, он обладал глубоким умом, интересовался новинками литературы, живописи, политики. Н. Тургенев особо отмечал в Трубецком патриотизм, честность и скромность. Действительно, Сергей Петрович входил в руководящие органы всех декабристских обществ, но везде занимался незаметной, но крайне необходимой организаторской работой. Он, как говорили товарищи, «сливался» с жизнью общества настолько, что его роль, как руководителя, становилась малозаметной.

В то же время нельзя сказать, что Трубецкой не имел собственной точки зрения на проблемы, волновавшие всех декабристов. Так, во время споров о слиянии Северного и Южного обществ он подверг резкой критике основные положения «Русской Правды». Личная встреча Трубецкого и Пестеля не дала результата, по словам первого из них: «…остались мы друг другом недовольны». Далеко не во всем Сергей Петрович был согласен и с Конституцией Н. Муравьева.