Жизнь Бунина. Лишь слову жизнь дана… - читать онлайн книгу. Автор: Олег Михайлов cтр.№ 118

«Силы (да и литературные способности) у «декадентов» времени Чехова и у тех, что увеличили их число и славились впоследствии, называясь уже не декадентами, и не символистами, равно как и у прочих – у Горького, Андреева, позднее, например, у дохлого от болезней Арцыбашева или у Кузмина с его полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным, как труп проститутки, – были и впрямь велики, но таковы, какими обладают истерики, юроды, помешанные; ибо кто же из них мог назваться здоровым в обычном смысле этого слова? Все они были хитры, отлично знали, что потребно для привлечения к себе внимания, но ведь обладает всеми этими качествами и большинство истериков, юродов, помешанных. И вот: какое удивительное скопление нездоровых, ненормальных в той или иной форме, в той или иной степени было еще при Чехове и как все росло оно в последующие годы! Чахоточная и совсем недаром писавшая от мужского имени Гиппиус… автор «Тихих мальчиков», потом «Мелкого беса», иначе говоря патологического Передонова, певец смерти и «отца» своего дьявола, каменно-неподвижный и молчаливый Сологуб, – «кирпич в сюртуке», по определению Розанова, буйный «мистический анархист» Чулков, исступленный Волынский, малорослый и страшный своей огромной головой и стоячими черными глазами Минский…»

Он еще произносил злые и обидные слова – о Блоке, Маяковском, Есенине, Волошине, но довольно быстро устал.

В комнате наступило неловкое молчание. Тэффи принялась что-то торопливо искать в своей сумочке; Адамович сидел с красным от волнений лицом: многих, кого задел Бунин, он хорошо знал лично и относился к ним совсем иначе. Иван Алексеевич оглядел всех, понял и обиделся:

– Что же вы молчите?

Чтобы выйти из неловкого положения, кто-то шутливо сказал:

– Ну и добрый же вы человек, Иван Алексеевич! Всех обласкали…

За всеми бунинскими оценками чувствовалась глубоко затаенная горечь автора, проигравшего в тяжбе с временем. «Слишком поздно родился я, – сетует он. – Родись я раньше, не таковы были бы мои писательские воспоминания…» Враждебный революции и Советской России, он до конца своих дней остается верен себе, своим привязанностям и симпатиям.

2

Правда, в послевоенную пору – и об этом говорят многие свидетели – Бунин был уже не тот непреклонный противник советского режима, как десять или двенадцать лет назад. Само время несло в себе необоримое начало, и Бунин был далеко не единственным среди бывших «непримиримых», кто уже несколько по-иному вынужден был оценивать произошедшее: большая история шла мимо.

Это о них писала Нина Берберова, давая свое, субъективное объяснение произошедшему «сдвигу»: «…так как политическая роль эмиграции, в сущности, кончена, то нечего выпячивать свое антикоммунистическое прошлое, лучше смотреть в будущее, где маячат перемены: перерождение коммунизма, заря свободы, амнистия эмигрантам. К этой группе принадлежали В. А. Маклаков, И. А. Бунин, С. К. Маковский, Г. В. Адамович и многие другие. С каждым из названных у меня был на эту тему разговор с глазу на глаз».

Да, в сознании Бунина произошли значительные перемены. Как мы помним, события Второй мировой войны, фашистская оккупация Франции, а затем победоносное завершение войны Советским Союзом – все это вызвало у него прилив патриотических чувств, что было отмечено секретными советскими службами. Бунин был еще в Грассе, а некий «источник» уже передавал в Москву о возможном возвращении на родину русского нобелевского лауреата. 2 мая 1945 года из Парижа отправляется депеша:

«В самом начале мая в Париж с юга Франции возвращается писатель Бунин Иван Алексеевич. «Бард белой эмиграции», Бунин ненавидит немцев (о Гитлере и Муссолини у него не было другого определения, как «взбесившиеся обезьяны»), и поведение его во время оккупации было безупречно.

В начале нынешней войны Бунин написал письмо А. Н. Толстому, с которым был связан самыми дружескими отношениями… В письме этом он жаловался на усталость и разочарование и давал понять, что был готов вернуться на Родину. Ответ от Толстого не успел прийти, началась германо-советская война.

В настоящее время политические настроения Бунина крайне неустойчивы. Их можно было бы определить как относительно просоветские. Но «первый писатель России», как о нем говорил М. Горький, он знает себе цену. Болезненно-честолюбивый, он любит подчеркивать, что был «не последний сын своей Родины», и, конечно, выделяет себя из среды эмигрантской массы. Бунин вспоминает, как в 1936 году, когда он встретился с А. Н. Толстым, Толстой сказал ему: «Возвращайся домой. Москва сумеет тебя встретить, Москва ударит в уцелевшие колокола».

Однако по натуре своей Бунин человек слабовольный и легко поддающийся посторонним влияниям. Несомненно, что сейчас же по приезде он будет окружен своими близкими друзьями, среди которых многие, как писатель Зайцев Б. Н. (Борис Константинович. – О. М.) и профессор Михайлов Н. А. (П. А. – О. М.), занимают политически антисоветские позиции, а некоторые, как писатель Шмелев И. С., – открытые фашисты. И эти встречи, несомненно, окажут в короткое время свое определенное влияние на Бунина.

Соображение: ввиду изложенного было бы крайне желательным получение Буниным в самом скором времени по приезде частного письма от А. Е. Богомолова с пожеланием личной встречи, лучше всего с приглашением на завтрак (Бунин – большой гастроном). И именно потому, что Бунин чрезвычайно чувствителен к вниманию, ему оказываемому, было бы очень хорошо, если бы и самый тон этого официального письма свидетельствовал о том, что Бунина выделяют из рядовой эмигрантской среды.

Такое приглашение в корне парализовало бы все попытки отговорить его от «безумного шага» – возвращения на Родину. А такие попытки, несомненно, будут».

Надо сказать, «источник» (публикатор письма А. Чернышев полагает, что за этим жаргонным кагэбэшным словечком скрывался генеральный консул СССР во Франции Гузовский) был хорошо осведомлен и об отношениях Бунина с А. Н. Толстым (вплоть до письма Толстого И. В. Сталину и бунинского очерка «Третий Толстой»), и о честолюбии старого писателя, и о его гастрономических пристрастиях.

И первые шаги Бунина в Париже, кажется, подтверждают предположения источника.

Так, однажды на спектакле Русского театра место Бунина оказалось бок о бок с местом молодого подполковника советской военной миссии. В антракте подполковник встал и, обращаясь к соседу, сказал:

– Кажется, я имею честь сидеть рядом с Иваном Алексеевичем Буниным?

И Бунин, поднявшись с юношеской стремительностью, ответил:

– А я имею еще большую честь сидеть рядом с офицером нашей великой армии!..

Дальше – больше. В полном соответствии с разработанным «источником» планом Бунина приглашает на завтрак советский посол Богомолов. Русский нобелевский лауреат – неслыханное дело для «непримиримых» – посещает советское посольство. Специально в Париж направляется любимец Сталина поэт и секретарь Союза писателей СССР К. М. Симонов с единственной задачей – убедить Бунина вернуться на Родину – и долго беседует с ним с глазу на глаз.