В поисках императора - читать онлайн книгу. Автор: Роберто Пацци cтр.№ 41

– Какая огромная была Россия, смотри, папа!

И царь вместе с сыном углубился в древнюю карту земель российских, таких просторных, что вся остальная Европа была вполовину меньше их.

Посредине карты были нарисованы золоченые купола Кремля, там был дворец, который Алеша помнил по лабиринту коридоров, где он терялся даже тогда, когда мама была всего в двух комнатах от него.

– Завтра день святого Алексия, и скоро твой день рождения. Ты должен поправиться, встать на ноги. Главное – не думать о болезни. Четырнадцать лет, Алеша, это много. Я уже был в эти годы совсем подневольным человеком, правда, немного в другом смысле, чем ты сейчас.

– Подневольным, папа?

– Я никогда не был свободен, даже если им казался. Весь мой день расписывали те, кто отвечал за мое воспитание. Когда мы вернемся домой, ты сам убедишься в моей правоте. Наследник престола никогда не бывает свободен.

– Ой, я совсем не хочу становиться старым, но если мне все равно придется, я бы хотел походить на тебя, папочка!

Николай посмотрел на сына с нежностью: даже больной, даже лишенный титула наследника престола, даже в стране, где уже не существует трона, он все равно останется в памяти человечества вместе со всеми монархами, которых рождала Россия.

С того момента, когда силы зла оставили Ипатьевский дом, Николай словно принял последнее причастие. Он рассуждал так, будто жизнь его была уже закончена, а судьбы его близких свершились, исполнились, как и было задумано. Он был и навсегда останется Николаем II, государем всея Руси, а его сын Алексей – наследником. Навсегда. Этого не сможет стереть никакая революция. Он и его дети навсегда останутся в вечности. Николай размышлял о миллионах и миллионах жизней, которые прошли и исчезли, как будто никогда и не существовали, об их тайнах и сокровищах, которые никому не принесли пользы. Он смотрел на свои брюки, уже вытертые и изношенные до блеска, на ткань, которая скоро рассыплется на волокна, и думал о фотографиях, которые вот уже полтора года делали охранники: царь, работающий вместе с детьми в саду, бывший царевич на прогулке с дядькой Нагорным… Николай никогда не любил фотографий, но эти раздражали его так сильно, что он не мог даже взглянуть на них. Возможно, скоро они понадобятся, чтобы напомнить людям о его семье. Его собственный взгляд, неподвижно устремленный в камеру, уже там, в том путешествии без конца и границ. Он больше никогда не посмотрит на эти фотографии, не перелистает страниц семейного альбома, сокрушаясь о том, как бежит время.

Власть, которую он воплощал в течение двадцати пяти лет, зафиксировала эти мгновения, чтобы все периоды его царствования должным образом уважались и изучались. Николай пытался представить себе, что живет в фотографиях, повешенных на стены в домах, которых он никогда не увидит, напечатанных на страницах книг, в которых история этих последних дней никогда не будет правдивой. Теперь он понял, сколько незнакомых людей придет в будущем к этому дому, и его затошнило от истории, он остро позавидовал тем, чья жизнь не оставила никакого следа, после кого не было ни имен, ни воспоминаний, ни даже могилы. Он захотел умереть целиком, навечно, вместе со своим неразлучным спутником – телом.

Но это длилось лишь мгновение. Потом его захлестнула волна жалости к Алексею и дочерям, и утешить его могло лишь то, что после смерти им суждена долгая жизнь и новое возрождение.

– Ты слышишь, папа? Кто-то плачет.

И правда, в соседней комнате плакала одна из его дочерей, и ему не нужно было спрашивать, которая.

Повар Харитонов пел в кухне. Странная веселость, если учесть, что с недавнего времени он больше не мог творить свои кулинарные шедевры: обеды и ужины для царской семьи прибывали готовыми с той же кухни, откуда привозили еду солдатам. Он лишь разогревал эти супы и котлеты, вкладывая в столь несложное дело всю свою любовь, с которой прежде готовил роскошные обеды. Ах, если бы снова оказаться в Царском Селе перед огромной плитой, снова изобретать самые тонкие и изысканные в русской кухне блюда для всех величеств и высочеств, которые наезжали в гости к царю!

Урезанный в своем мастерстве до приготовления кофе с молоком на завтрак, Харитонов проводил целые дни на кухне с несколькими оставшимися здесь кастрюлями, начищая до блеска свой немногочисленный и бесполезный теперь инвентарь и вспоминая банкеты самого пышного двора в Европе. Кастрюли, которые были теперь единственным оправданием его существования, в этот день снова призвали его к работе. Юровский приказал привезти из курятника, который держали в одном из городских монастырей, пятьдесят яиц для узников и не забыл даже о мотке красных ниток, который попросили у него для вышивания великие княжны. Харитонов решил использовать часть яиц для красивого торта и принялся за работу в строгой тайне от царевича: назавтра его именины ^[27], а через две недели – день рождения, и, кто знает, найдутся ли снова продукты, чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое для мальчонки? День рождения царевича, 30 июля, приближался так медленно. «Как неторопливо ползет время в этом проклятом доме, и дни такие одинаковые… К дням рождения царя и царицы, в мае и июне, не было возможности даже вина приличного достать, чтобы выпить за их здоровье, – думал повар, пока его руки двигались в веселом танце, замешивая тесто. – Хотя бы сейчас нужно изобрести что-нибудь совсем особенное, ни на что не похожее». И Харитонов мурлыкал себе под нос утром 16 июля 1918 года так, словно вернулся в роскошную кухню Александровского дворца в Царском Селе и снова готовит завтрак шаху Персии.

Аликс, выйдя из комнаты дочерей, шепнула Николаю на ухо, что у Татьяны начался бред. Доктор предположил, что она чем-то отравилась накануне. Николай ничего не сказал на это, только отметил про себя, что у Аликс явно прибавилось сил. Она уверенно держалась на ногах, не боялась ходить, и Алексей сегодня сделал несколько шагов; между матерью и сыном была такая сильная связь, что как только Алеше становилось лучше, воскресала и Аликс. Как она постарела, канули в Лету те времена, когда она выезжала с Maman, молодой вдовой Александра III, во всем блеске своей красоты, женственное сияние которой придавало монархической династии ореол совершенства. Проснувшись сегодня утром, он просто не узнал ее, принял за незнакомую и очень пожилую женщину. «И все же она выглядит лучше, – подумал Николай, – она такая же оживленная и подвижная, как прежде, когда за утро успевала раздать тысячу поручений и затем проверить, как они выполняются, от начала до конца».

– Папа, смотри, какие интересные солдаты! – позвал Алеша, который продолжал рассматривать свою книгу.

На репродукции с картины итальянского художника изображалась битва между греками и троянцами под стенами Трои. Костюмы были определенно эпохи Возрождения, и Алеша, пусть и не слишком разбираясь в этих исторических несоответствиях, восторженно рассматривал всадников, думая однако, как разительно они отличаются от конных ратников, которых он представлял себе по «Илиаде».