Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рощин cтр.№ 43

Только в России омерта охватывает не членов мафии, а гораздо более широкие слои населения, если точнее — практически всех. Есть некий общепринятый моральный кодекс, который фактически запрещает рядовым членам общества сообщать органам власти правду о реальных процессах, идущих внутри этого общества.

Более того — подобное отношение к стукачам распространяется не только на тех, кто стучит в органы власти, но и на тех, кто жалуется начальству внутри вполне частных компаний. Складывается впечатление, что любая коммуникация снизу вверх обществом, мягко говоря, не приветствуется.

Добавим в полотно еще одну подробность, дабы совсем запутать читателя: при всем том, что уже перечислено, в России строчить доносы, стучать и наушничать умеют и любят. На фоне полного общественного неприятия — тотальная распространенность этой практики. Особенно в чести анонимные доносы — хотя есть и примеры тех, кто добивается правды в открытую, сначала путем жалоб, потом (редкое явление) — через суд. К искателям правды через суд в народе отношение чуть более ровное, без ненависти, но тоже сдержанно-брезгливое. Они называются «сутяги».

В российской провинции добиваться правды через суд — занятие невероятно муторное, долгое и, как правило, безнадежное. При этом энтузиасты, решившие все же пройти все эти круги ада, никакого понимания или поддержки в своем окружении обычно не находят. По мнению большинства обывателей, сама эта идея — судиться — не более чем странная блажь, а вообще — занятие почти постыдное, что-то вроде публичного онанизма. Не смягчается обыватель даже в том случае, если через суд кто-то пытается отстаивать некие общественные интересы. Но если уж кто-то судится в защиту своих личных прав… Такого рода действия в народе тоже получили собственное наименование: это называется «качать права». Русское ухо безошибочно улавливает в этом словосочетании пренебрежительно-брезгливый смысл.

Дело, очевидно, в том самом «оккупационном принципе» построения российского (а до того — советского) общества, о котором мы не раз говорили. Российские низы политически абсолютно бесправны, и не в силах как-либо влиять на верхи. В то же время верхи — они же начальство, они же компетентные органы — обладают поистине безграничными возможностями воздействия на обывателей. В этих условиях обыватели по умолчанию принимают тактику «никоим образом не привлекать к себе внимания властей» как единственно разумную.

То есть начальство, по подспудному убеждению большей части российского населения, — это такой слон в посудной лавке: оно слишком сильное и громоздкое, чтобы привлекать его к решению даже действительно насущных проблем. Именно поэтому общество норовит пресечь любые попытки вовлечь начальство в свои дела — даже если попытки делаются с благими целями и по реальным поводам. Просто исторический опыт подсказывает — начальство ни за что не ограничится точечным улучшением. Оно непременно пойдет «улучшать» дальше — а вот остановить его у обывателей никакой возможности нет.

Есть и еще одно соображение: поскольку члены общества — все вместе и каждый в отдельности — абсолютно беззащитны перед начальством, то в этой ситуации попытка отдельно взятого доносчика вступить с начальством в единоличный контакт выглядит как стремление заполучить в руки некое абсолютное оружие. По сути — самому стать начальством, предать «своих». Что-то вроде попытки применять ядерную бомбу в разборках аборигенов с луками и стрелами.

То есть любого доносчика у нас сразу же подозревают в стремлении резко, решающим образом нарушить баланс сил в свою пользу, одним махом возвысится над всем своим окружением. (Надо ли говорить, что в европейском обществе такие подозрения в адрес доносчика вызовут лишь смех?) Вполне понятно, почему эти поползновения и встречают жесткий отпор.

И именно здесь, конечно, кроется величайший соблазн. Именно поэтому ряды стукачей в России не скудеют и постоянно пополняются, несмотря на весь остракизм и все «понятия», вбиваемые в россиян чуть ли не с младенчества. Беда в том, что «стук» — это действительно едва ли не единственный имеющийся в распоряжении рядового члена российского общества канал связи с верхним эшелоном, способ хоть какого-то влияния на тех, от кого зависит его благосостояние, а то и сама жизнь. Как ни странно, сама уже описанная атмосфера тотального неприятия стукачества в России, его «подпольности» лишь способствует пополнению числа стукачей: они множатся как раз благодаря атмосфере тайны, окутывающей сей промысел. Ведь тайна обеспечивает эксклюзивность контакта!

В связи с появлением в постсоветской России конкурентных выборов феномен «правдоискательства», казалось бы, должен был получить второе дыхание. Ведь искатели правды получили еще один канал для самовыражения, помимо написания доносов в инстанции и унылого сутяжничества на процессах, собираемых раз в три месяца. Стало возможным идти с собранной правдой (она в этом контексте обычно называется компроматом) на выборы и добиваться поддержки избирателей в открытой выборной борьбе.

Как правило, их ряды пополнялись из числа журналистов провинциальной прессы или из отставленных бюрократов-аппаратчиков, выдавленных из властных структур более шустрыми или более беспринципными коллегами.

В принципе, правдорубство — стандартный путь для публичного политика на Западе: публика любит разоблачения и склонна поддерживать смельчаков, которые идут ради них на риск. Мы знаем, что в США и европейских странах правдорубы, если им удается выжить, могут даже не домогаться каких-то публичных должностей на выборах: им бывает вполне достаточно приобретаемого общественного статуса. Имена известных журналистов-разоблачителей на слуху, им дают Пулитцеровские премии ^[43], приглашают выступать с лекциями по стране, их окружают почет и уважение. Достаточно вспомнить хотя бы легендарные имена журналистов, «раскрутивших» Уотергейтский скандал ^[44].

В российской же провинции, как мы уже привыкли, все не так. Общее брезгливое отношение к «искателям правды» в виде стукачей и сутяг распространяется, если присмотреться внимательно, и на правдорубов. К ним, какую бы жуткую и актуальную правду они ни открывали, относятся все же как к фрикам, своего рода шоуменам, чьи номера, однако, быстро приедаются.