Реки Аида - читать онлайн книгу. Автор: Марек Краевский cтр.№ 56

Кивнула.

— Как его сплавить? — спросил он.

— Что доктор болен, — простонала она.

— Повтори!

— Доктор болен.

— Запомнишь, Эби?

— Конечно, — ответил Мок с усмешкой. — Ваш язык трудный, но что ты меня за идиота держишь?

— Если ты скажешь что-то другое, — Попельский снова обратился к женщине, — мой приятель так тебя стиснет за шею, что задушит… Раздавит тебя, как вошь…

Анелька покачала с пониманием головой, а большие глаза едва не вылезли из орбит.

Попельский уселся над головой Левицкого и схватил его за воротник рубашки, считая, что ее материал потолще, чем полотно фартука. Не ошибся. Тяжело дыша, он затащил его по полу внутрь кухни. Потом закрыл двери, связал ему руки и ноги косматым крепким шнуром, которым снабдил его Эберхард, а потом содрал у него с ног ботинки и носки. Заткнул его ими успешно.

Вернулся за стефанотисом поставил его на пол. Он оглянулся по помещению, дольше задерживая взгляд на кладовую. Вошел внутрь и просиял, увидев ее небольшие размеры. Поставил там горшок, после чего скользящим движением засунул обмякшее тело. Последним действием, которое он совершил, было закрытие окна в кладовую и выливание на голову Левицкого полведра холодной воды, что его сразу же привело в себя.

Попельский сел за столом с папиросой и ждал. Шли минуты, а он курил одну за другой. Кто-то постучал в входные двери. Анелька ответила так, как и обещала. Прошло четверть часа. Из кладовой начали доноситься гневные крики Левицкого, который проклинал Попельского худшими словами.

После второй четверти часа Попельский перестал различать выкрикиваемые слова. Звуки стали нечленораздельными, а крик превратился в хрип.

Он открыл дверь в кладовую. Хлынул из нее удушливый аромат стефанотиса. Левицкий лежал на боку. Связанными руками он пытался попасть в рот. Его ноги подергивались.

Через некоторое время к удушливому запаху цветка присоединилась вонь аммиака, а на штанах Левицкого разлилось большое темное пятно.

* * *

Спустя несколько минут на столе полковника УБ Пляцыдa Бржозовского в его вилле на Каспровича зазвонил телефон. Большая мясистая рука потянулась к трубке.

— Алло!

— По делу вашей дочери Люцины Бржозовской, — раздался спокойный мужской голос.

— Я слушаю, слушаю!

— У меня похититель и насильник! Я дам его вам!

— Знаешь, сколько уже таких меня звонило? Знаешь, сколько рассчитывали на мои деньги?

— Нет так нет!

Пляцыд Бржозовский пригладил сверхжирные волны своих седых волос. Его лицо озарила улыбка. Из-под мясистых губ высунулись маленькие острые зубы.

— Где и когда?

— В восемь часов вечера в маленьком костеле на Милой. Но сначала выгоните из него цыган!

Соединение было прервано.

На самом нижнем уровне бункера на улице Ладной было надежное помещение, связь которого с остальными обеспечивала только железная лестница. Ничего не знали о нем находящийся здесь от времени осады крепости Вроцлав польские и советские солдаты. Цель его постройки была явно оборонительной. Оно было построены именно для того, чтобы позволить убежать коменданту бункера. В безвыходной ситуации он мог открыть только самому знакомые двери, откуда железная лестница вела четыре метра вниз — до этого секретного помещения. Оно, в свою очередь, имело два выхода, за которыми были два низких коридора. Один из них вел к надежному подвалу на Грюнвальдской, 2, а другой — к небольшому костелу Святого Лаврентия, стоящего на старом кладбище на Милой. Храм этот, разрушенный и лишенный крыши, был сегодня назван «цыганской конюшней», потому что представители этой нации держали в нем своих коней.

Эберхард Мок мог бы не знать о чем-то, но Вроцлав не имел от него никаких тайн. Он прекрасно знал о «комнате для побега» в бункере на Ладной.

Рассевшись удобно на одном из двух стоящих в комнате кресел, курил папиросу и с беспокойством приглядывался к Попельскому. В его глазах было гораздо меньше заботы, когда он смотрел на Левицкого, прикованного наручниками к поворотному колесу для открытия бетонированной двери.

— Дай убедиться, Эди, чтобы я пошел туда с тобой, — говорил с жаром Мок. — Бржозовский — это идол преступления. Может сделать с тобой все… Не согласится выпустить Леокадию и сцапает тебя тоже… Побойся Бога, сам сунешься в лапы политической полиции! Ты думаешь, что Бржозовский будет иметь какое-то сопротивление, чтобы тебя арестовать? Знаю, скажешь: но я сбегу в этот бункер! А что будет, если не получится? Если будет обнаружен проход в костеле? Я иду с тобой, а это ничтожество, — он посмотрел на Левицкого — подождет здесь, пока ему палача приведем…

— Нет, Эби, не пойдешь со мной. — Попельский задумался. — Я знаю таких людей, как он… Такой же был этот Ханас, о котором я тебе рассказывал на исповеди: безжалостный варвар, а когда дело касалось его доченьки, был как разваренное яйцо… Только я к нему пойду, не буду тебя подвергать… Тебя тоже ищет все польское гестапо… Это решено и бесповоротно.

Он посмотрел на часы. Было восемь. Поправил галстук, застегнул пиджак, стряхнул с рукавов невидимые пылинки, носовым платком протер запыленные ботинки.

— Не нужно чиститься, — мрачно сказал Мок. — Ты не идешь на свидание, Эди.

— Со смертью тоже нужно достойно встретиться, — ответил Попельский.

Мок закрутил колесо и открыл дверь. Из темного коридора донесся холодный подвальный воздух, который не нес, однако, с собой запаха гари и разложения. Эберхард надел маску на лицо и протянул руку Попельскому.

— Запоминай, Плессерштрассе, 22, подвал, — сказал он. — Я не в состоянии выговорить вашего названия. Будут тебя ждать водка и заливное из ножки. Выпьем за…

— За что? — Попельский вставил ему слово.

— За здоровье Леокадии. — Мок смотрел на него внимательно с шелковой маски.

Попельский обнял приятеля и пошел. После нескольких минут медленного марша холодным бетонным тоннелем добрался до каменной лестницы, оборудованной с обеих сторон железными перилами.

Он взошел на нее. На ее конце был маленький деревянный люк.

Открыл его, а потом тщательно за собой закрыл. В полной темноте поднялся бесшумно по деревянной лестнице, ступеньки которой не трещали, что сегодня уже было проверено побывавшим здесь Моком.

Оказался под алтарем. Через щели, которые Моком и были сегодня расширены, видел разрушенный интерьер костела — сломанные скамейки, из которых цыгане сбили желоба для своих коней, разбитые камни — остатки купели и разбитого снарядами алтаря. Большую часть пола, из которой были повырваны плиты, покрывали сено и конский навоз.

Полковник Пляцыд Бржозовский внимательно его обходил, идя по костелу. Руки заложил за спину, а голову с гривой белых волос удерживал высоко. На его выглаженном мундире видны были клочки сена.