Реки Аида - читать онлайн книгу. Автор: Марек Краевский cтр.№ 2

— Мне нужно увидеть то мертвое тело, — сказал в конце концов Цюрея.

— Ну тогда пойдем, товарищ, — высокий агент сказал вбок. — Только захватите пальто и шляпу, потому что что-то в последнее время стало холодно.

Цюрея, сопровождаемый офицерами, спустился по лестнице, а затем вышел через заднюю дверь.

На бульваре вдоль Одера, на задворках могучего тевтонского здания Управы стояла повозка, прикрытая покрывалом. Рядом с ней дрожал какой-то мужчина в шляпе и сигаретой во рту.

— Покажите, ну! — Низкий агент сделал жест рукой вверх. — А вы, товарищ, скажите, что это! Вы знаете все о цыганских счетах.

Человек открыл покрывало. Цюрея вглядывался в труп в течение долгого времени.

— Я знаю, что говорила та цыганка, — сказал он задумчиво. — То, что в этом человеке сидели злые духи. И то, что они завладели его телом. И поэтому никто не хотел подходить и узнавать его. Из-за боязни призраков.

Когда Леокадия Тхоржницкая открыла глаза, чернота неба, висящего над Вроцлавом, утратила глубину и начала наливаться серостью, приходящей с востока.

Контрастность отдельных элементов в мрачном освещении была вначале нечеткой, но минуту спустя приобрела резкость в новом розовом цвете. На фоне неба стали выделяются руины города — пронизанные пулями фасады домов, выжженные окна, обрезанные в середине спирали лестницы и обрезки балок перекрытий над обломками. Посреди этих, дымящихся тут и там, развалин, которые были нагромождены для восстановления движения на обочинах улиц, были здания и районы, чьи раны были только поверхностными.

Так было именно в северном районе Клечков. Здесь утренний свет передвигался по уцелевшим каменным домам, в которых теперь будильники поднимали на ноги людей, втиснутых в железо кроватей и лежащих на изгаженных клопами матрасах.

Здесь удлинялись тени деревьев, растущих на Набережной Конрада Корженевского, здесь лучи согревали глазурованные желтоватые кирпичи психиатрической больницы и красные тюремные стены.

На рассвете началось утреннее движение. Люди, толпящиеся на трамвайной остановке на Требницкой, рабочие утренней смены, спешащие на работу на электрической станции при Лёвецке, торговцы, выныривающие со своими возками из улиц, окружавших «малый шаберплац» при Вокзале Надодранском — все они готовились к каждодневному зною и вглядывались с неохотой в безжалостный спектакль вроцлавского утра. Они желали, чтобы продолжалась ночь и чтобы могли еще поспать утром, не хотели давиться в переполненных трамваях, ходить по каньонам мусора, вдыхать смердящий дым, вьющийся над землей и приносящий трупную вонь подвалов.

Леокадия Тхоржницкая многое отдала бы, чтобы могла наблюдать утренний пейзаж разрушенного города — отломанные балки, откосы руин, висящие крылья окон — и что-либо еще, чем небольшой треугольный двор тюрьмы на Клечковской. Зарешеченное окно позволило ей узреть только несколько десятков красных кирпичей стены и два окна одного из зданий тюрьмы. Знала, что если бы изменила надежный секрет, если бы передала одну информацию, все это бы переменилось и ее глаза насладились бы красивыми видами и пейзажами.

Встала и, лавируя среди двух спящих на полу сокамерниц, подошла к ведру, стоящему в углу камеры. Приподняла закрывающую его крышку. Сотрясла её дрожь отвращения.

Металлический звук, хоть и тихий, разбудил малолетнюю проститутку Фелю. Девушка отгребла сосульки волос, из-под лба внимательно наблюдая за Леокадией. Ее улыбка была щербатой, ее губы окровавлены, ее взгляд полон ненависти. Ненавидела Леокадию всей силой классовой презрительности. Следила за каждым ее движением, слушала каждое ее слово — а все ради того, чтобы отыскать еще какую-то слабость «графини», так к Леокадии иронично обращалась. Если бы только высмотрела или услышала что-то важное, о чем могла бы донести властям! То, что до сих пор передала о Тхоржницкой, разумеется, хорошо расположило к Феле следователей и сделало возможным ей даже сытые ужины время от времени. Было этого, однако, маловато, чтобы власть любезно позволила ей вернуться в прежний мир. Если бы только могла сказать о Леокадии что-то в самом деле существенное, чем бы её следователи сломали! Тогда наступил бы для Фели день свободы и вышла бы снова на улицу Шумную, где в дрянном платьице и с цветками в волосах выпячивала бы свои бедра в сторону каждого проходящего мужчины.

Феля не отдавала себе отчет о том, что подозрительность и интуиция Леокадии были начеку. Та сразу же приметила предательницу и надевала перед нею две маски — играла роль или надменной леди с непроницаемым лицом, или мягкой и снисходительной госпожи, желающей высокоморальными беседами привести падшую девушку на дорогу добродетели. Продолжалось это несколько дней, и тюремная реальность безжалостно лишила Леокадию обеих масок и обнажило ее слабость — необузданное отвращение, с которым реагировала на мерзость повседневной жизни в отвратительных условиях. Когда проститутка Фелька, широко раскорячившись над ведром, наполняла зловонием воздух камеры, и когда из больных ушей Стефании, лоточницы из Серых Рядов, делившей с Леокадией тюфяк, вытекал гной, и когда на стену выползали тараканы, а на бельё — вши, тогда рот Леокадии морщился неконтролируемо и кожа болезненно напрягалась на ее скулах.

Эту гримасу отвращения Фелька заметила у Леокадии через несколько дней после её пребывания под арестом. Решила тотчас же донести о своем наблюдении поручику Артуру Вайхендлеру ^[1]. При ближайшей оказии, во время сытного ужина в его кабинете поведала ему о неприязненных реакциях у сокамерницы на вонь, насекомых и выделения. В то время, когда Фелька с огромным аппетитом поглощала кровяную колбасу и квашеные огурцы, поручик задавался вопросом о практическом применении полученной информации. Когда Фелька выпила чай, объявил ей с улыбкой, что теперь очередное нужное известие может кардинально изменить ее судьбу, и добавил, что народная власть может отступить от обычной суровости наказаний и прикроет глаза на постыдную «практику панны Фелиции». Взмахом руки отправил полную надежд доносчицу, составил план дальнейших допросов и послал его своему начальнику, руководителю Вроцлавского Управления госбезопасности, полковнику Пляцыду Бржозовскому.