— Хорошо, только не забудьте, что мы не будем открывать
стрельбу — я не хочу, чтобы Эйвери пострадал…
— Сестренка, бля, ты чо несешь? Мы пойдем, куда хотим, в
натуре, у нас пушки…
— Я вам нужна. Я знаю код сейфа.
Рибок, весь напрягшись, тычет в нее стволом пистолета.
— А я знаю, как пользоваться этой вот фигней, сука
беложопая!
— Тогда застрели меня, — говорит она, пожимая плечами, вновь
удивляясь собственному хладнокровию. Но она знает, что делает. Собственно, ей
действительно все равно. Ей все безразлично, кроме Эйвери. А Эйвери
собственность Вельмы. Вот чего люди не понимают. Эйвери принадлежит ей. Он —
краеугольный камень, он — Мужчина, она — Женщина, и ничто этого не изменит —
вот что пора бы понять людям. — Мне все равно, честно, продолжает она, пожимая
плечами. — Пытайте меня. Убейте. Если по-моему не будет, значит, все
отменяется.
Ви-Джей выпячивает челюсть. Приставляет дуло револьвера к ее
щеке.
Она заглядывает в глаза Ви-Джея:
— Давай. Выбрось деньги на помойку.
Ви-Джей смотрит на нее ровно десять секунд. Затем опускает
револьвер и, перегнувшись назад, пригибает Рибоков пистолет вниз.
Прямо на столе. Он имеет ее прямо на столе и шепчет ей:
"Я тебя люблю". Он раздвинул ей ноги, сжимая своими большими, грубыми
руками ее костлявые коленки, штаны у него спущены, бедра у нее целлюлитные, она
вырядилась, как проститутка, и…
ОН ШЕПЧЕТ ЕЙ: "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ".
Тут Эйвери, дернув головой, оглядывается на них, рот у него
разинут, он пыхтит от натуги, лицо в пятнах, со лба капает пот, Эйвери
удивленно моргает. — Вельма заперла дверь… — выпаливает он. Тут он
приглядывается к Барбаре и осознает, что она, должно быть, сделала себе личный
ключ.
Затем — это видно по его лицу — он отдает себе отчет в том,
что стоит посреди кабинета со спущенными штанами, воткнув член в Вельму,
которая полулежит на столе с раздвинутыми ногами, а у Барбары за спиной, выглядывая
из-за ее плеч, маячат двое незнакомых негров.
— О Боже милосердный, о Пресвятая Дева Мария, — шепчет он,
выдергивая пенис и подхватывая штаны, а Вельма открывает глаза и, увидев
Барбару с Рибоком и Ви-Джеем, начинает визжать.
Вельма соскальзывает со стола, прячется за ним, скорчившись.
Эйвери нажимает на кнопку бесшумной тревоги, но она не срабатывает; Барбара
отключила сигнализацию.
Однажды, давным-давно, когда Барбара была маленькой девочкой
и жила во Флориде, она видела ураган. Она гостила тогда на ферме, где ее
дедушка выращивал апельсины. Ее бабушка держала кур. Глядя в дырочку на стене
укрытия, выстроенного на случай ураганов, Барбара увидела, как одна курица
распростерла крылья и, подхваченная ветром, взлетела, исчезла в небе, среди
кипящих туч. И вот теперь Барбаре чудится, будто сильный-сильный ветер погоняет
ее, давит на спину, вталкивает в комнату — только этот ветер внутри нее, и она
делает то, что хочется ветру, и он несет ее по комнате, кружит, как торнадо,
вокруг стола, кружит, кружит и воет ее голосом:
— Вот как она тебя изловила, Эйвери! Вот как ей это удалось,
вырядилась под проститутку и правильно сделала, потому что она, шлюха, изловила
тебя своей мандой как капканом, гнусная ШЛЮХА!
Эйвери подтягивает штаны, видит, как входят Рибокс Ви-Джеем,
лезет в ящик стола. Но ветер толкает Барбару к столу и она задвигает ящик,
придавив Эйвери руку:
— НЕТ.
Эйвери скулит от боли, и этот звук что-то высвобождает в
Барбаре: точно пробку вытаскивают, и она думает: "Я забыла, каково это,
когда тебе хорошо". Так хорошо и легко ей было лишь в детстве, до
некоторых событий.
И тут же она настораживается, услышав шум, который доносится
со стороны Вельмы. Вельма, бормоча под нос ругательства, ползет к боковой
двери, двери своего кабинета, надеясь добраться до телефона и вызвать полицию.
Глядя Ви-Джею в глаза, Барбара произносит:
— Не упусти ее, это у нее деньги. СТРЕЛЯЙ ПО НОГАМ.
Ви-Джей выхватывает револьвер… но что-то мешкает. А Вельма
уже взялась за дверную ручку.
— Барбара, о Господи Боже! — вопит Эйвери, прижав к животу
свою раздутую, ушибленную руку.
— Ви-Джей, — говорит Рибок. — Блин. Просто схвати ее.
— НЕТ, СТРЕЛЯЙ ПО НОГАМ, ПРОКЛЯТЬЕ, ИНАЧЕ НАМ ДЕНЕГ НЕ
ВИДАТЬ! говорит Барбара, говорит "крупным шрифтом", в ее голосе ревет
тот самый ураган.
Гром — оживает револьвер Ви-Джея.
Вельма истошно кричит, и Барбару вновь захлестывает волна
блаженства: ошметки коленей Вельмы липнут к двери, врезаются в стены; на ковер
ручьем течет кровь. Эйвери бросается к двери, и, чувствуя себя греческой
богиней, Барбара указывает на него Рибоку:
— Сделай этому изменнику больно! Врежь ему из пушки! Он
сейчас нас обворует до нитки! ОСТАНОВИ ЕГО!!!
Рибок удивленно разевает рот, когда пистолет в его руке
стреляет возможно, он так и не решился нажать на спуск, просто пальцы свела
судорога — и на спине Эйвери появляется дырочка с мелкими алыми лепестками,
похожая на маргаритку, а рядом — другая дырочка…
Эйвери поворачивается всем телом, визжа, широко раскрыв рот,
с глазами годовалого ребенка, напуганного собачьим лаем; Эйвери пытается
перехватить пули на лету своими пухлыми пальцами — раньше она почему-то не
замечала, какие они у него пухлые, — а Барбара берет Рибока за руку и
направляет дуло книзу, на пенис Эйвери (его незастегнутые брюки опять упали).
Она нажимает на спуск, и кончик его пениса исчезает — этот пенис она видела до
этого всего раз, необрезанный, с забавной такой пипочкой, как у шланга, на
конце, — и Барбара кричит:
— Теперь ты обрезан Эйвери изменник трахал эту шлюху подлец!
Рибок и Эйвери одновременно и почти одинаковыми голосами
начинают вопить.
Тут Барбара слышит всхлипы Вельмы. Подходит к ней, по дороге
подхватив со стола какой-то предмет, даже не сознавая, что именно взяла, пока
не встает на колени рядом с Ведьмой, которая пытается отползти, а Барбара
вонзает ей в шею шип для бумаг, знаете, такие шипы дети делают в подарок
родителям на школьных уроках труда, из гвоздя и маленького деревянного
кругляша, на шип наколото несколько квитанций, которые покрываются кровью,
когда гвоздь — ХРЯСЬ! ХРЯСЬ! — трижды вонзается в шею Вельмы, вонзается в
четвертый раз, а Эйвери вопит громче и громче, Ви-Джей оборачивается к нему с
криком: "ЗАТКНИСЬ, БЛЯ!" и срезает Эйвери макушку в тот самый момент,
когда Барбара опять вонзает шип в Ведьму — ХРЯСЬ-СЬ! — загоняет гвоздь Бельме
за ухо, и та, внезапно обмочившись, перестает биться, недовсплеснув руками,
замирает…