Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 52

Нельзя сказать, что все эти меры были результативны. Как показал пример «Франкфуртер цайтунг», умный и решительный издатель или корреспондент все же мог вынести на газетные страницы новость, которую режим не хотел бы афишировать, или скрытую критику действий режима, замаскированную под рассказы о диктатуре в древнем Риме и древней Греции. 20 апреля 1935 года «Швейнитцер крейзблатт» (Schweinitzer Kreisblatt; «Швей-нитцкий окружной листок») напечатала на первой полосе большую фотографию Гитлера, так, что его голова закрывала буквы «itzer» в названии, и осталось «Schwein», что в переводе с немецкого означает «свинья», в результате гестапо на три дня запретило эту газету, посчитав это оскорблением Гитлера. Не похоже, что это оскорбление получилось случайно ^[315]. Однако каковы бы ни были достижения «Франкфуртер цайтунг», большинство издателей и журналистов не могли или не хотели проявлять оригинальность и независимость, отклоняясь от пропаганды, которой они должны были обеспечивать своих читателей. Количество газет с 1932 по 1944 год сократилось с 4700 до 977, а количество журналов и разнообразной периодики за период с 1933 по 1938 год уменьшилось с 10 000 до 5000. Ате, что сохранились, становились все более однообразны по содержанию. Более того, из-за все возрастающей важности радио как источника свежих и своевременных новостей газеты столкнулись с проблемой, которая существует и сегодня — как сохранить читателя, к тому моменту, как их напечатают, новости уже устаревают ^[316]. В результате у публики, читающей газеты, стало расти недовольство, что подтверждалось опросами, постоянно проводимыми гестапо. «Однообразие в прессе, — говорилось в ежемесячном докладе отдела гестапо в Касселе в марте 1935 года, — совершенно невыносимо, в особенности для тех, кто разделяет национал-социалистические взгляды». Затем, говорилось далее в отчете, люди не понимают, почему они не могут прочитать в прессе о тех событиях, о которых все вокруг знают, но про которые власти считают, что эти вопросы слишком деликатны, чтобы о них говорить. По мнению гестапо, это способствовало распространению слухов, и, что так же плохо, подталкивало людей получать информацию из иностранных источников, в особенности из немецкоязычных газет, которые печатали в Швейцарии и которые продавались все большим тиражом даже в небольших сообществах далеко от крупных городов ^[317].

Но режим принял меры для решения и этой проблемы, и не только воспользовавшись своей возможностью конфисковать прессу, завозимую из-за границы. Имперская палата прессы контролировала Ассоциацию продавцов книг на немецких железных дорогах и сделала так, чтобы «основной обязанностью продавцов книг на станциях стало распространение немецких идей. Владельцев станционных книжных магазинов нужно проинструктировать, чтобы они уклонялись от всего, что способствовало бы распространению иностранных газет». То, что относилось к станционным киоскам, касалось также и крупных новостных агентств ^[318]. С такими ограничениями неудивительно, что люди стали даже еще более недоверчивы к тому, что они читали в газетах, это было видно по отчетам гестапо в 1934—1935 годах. Вместо этого они обращались к другим источникам. Только в 1934 году тираж партийной прессы сократился более чем на миллион экземпляров. И если бы не массовые заказы нацистских партийных организаций, то в этом и последующих годах он упал бы еще больше. В Ельне тираж местной нацистской газеты с января 1934 года по январь 1935 года упал с 203 000 до 186 000 в январе 1935 года, в то время как тираж местной католической газеты за этот же период вырос с 81 000 до 88 000. Подобные тенденции наблюдались и в других районах Германии. Таким образом, не было ничего особо удивительного в том, что 24 апреля 1935 года были введены «Правила Аманна», позволявшие лишить любую газету лицензии, если она создает «несправедливую конкуренцию» или наносит «моральный вред» читателю. После этого у партийной прессы дела действительно пошли немного лучше; но только потому, что конкуренция исчезла, а людей угрозами и запугиваниями заставляли подписываться на партийные издания ^[319].

Таким образом, контроль за прессой постепенно становился все более жестким, по мере того, как режим находил способы вычислять тех, кто ему не повиновался. Журналистам, редакторам и другим сотрудникам газет приходилось принимать непростые решения о том, как далеко они могут зайти в выполнении требований режима, чтобы не потерять свою профессиональную целостность. Однако с течением времени у них не осталось выбора, кроме как почти полностью сдаться, а тех, кто этого не делал, лишали должностей. Несмотря на то что Геббельс широко объявлял о том, что радиопередачи и газеты не должны быть скучными, он в конце концов надел на радио и прессу политическую смирительную рубашку, что привело к многочисленным жалобам от населения на то, что самые влиятельные средства массовой информации были скучны и однообразны, и на раболепие их сотрудников. Уже в 1934 году он рассказывал газетчикам, как он был доволен тем, что пресса сама, без указаний реагирует на текущие события так, как нужно ^[320]. Но несколько лет спустя он со своим обычным цинизмом сделал вывод, что «любой, у кого есть хоть какой-то намек на честь, ни за что не станет журналистом» ^[321].

II

Написав книгу «Маленький человек, что же дальше?», опубликованную в июне 1932 года, Ганс Фаллада создал последний многотомный роман в Веймарской республике, пользовавшийся широкой популярностью. За первые десять месяцев было продано 40 000 экземпляров, роман печатали целых десять ежедневных газет, по нему сняли фильм, и он спас книгоиздателя Эрнста Ровольта от почти гарантированного банкротства. Название само по себе как будто объединяло в себе ощущения немцев в отчаянные последние месяцы 1932 года, когда из экономической депрессии и политического тупика, казалось, не было выхода. Многие читатели могли увидеть себя в главном герое романа, скромном служащем Йоханессе Пиннеберге, который проходил через одно унижение за другим. Его девушка оказалась беременна. Ему пришлось на ней жениться, несмотря на враждебное отношение ее отца. Чтобы найти квартиру, в которой они могли бы жить, ему пришлось пройти через множество страданий. А когда появился ребенок, ему пришлось привыкать к семейной жизни. После множества тревожных событий Пиннеберга постигло неизбежное лишение работы, и он присоединился к растущим рядам безработных. Но не в пример другим героям книги, он не пошел на преступление, чтобы свести концы с концами. Он встретил неприятности достойно и с честью. Он смог это сделать, прежде всего благодаря своей жене, которая, преодолев свою неопытность, создала домашний очаг, который стал убежищем от жестокостей и трудностей внешнего мира. На самом деле именно его жена, которую он называл Ягненок, стала центральным персонажем этой книги, именно ее образу, по всеобщему признанию, книга была обязана своей популярностью ^[322].