Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 241

Страница

Сталин в 1939 году оказался в сложной ситуации. В течение предыдущих нескольких лет он вел жестокие чистки среди высшего генералитета, руководства военной промышленности и старших армейских офицеров. В высших эшелонах власти осталось лишь немного людей, имевших непосредственный опыт военных действий. Компетентных технических экспертов арестовывали и расстреливали тысячами. Военная готовность Советского Союза была плачевной ^[1602]. Сталин с июня 1939 года знал о намерениях Гитлера оккупировать Польшу в конце августа или начале сентября ^[1603]. Больше всего другого ему требовалось убедиться, что вторжение не пойдет дальше. Ему было необходимо время, чтобы перегруппировать и перестроить Красную Армию, модернизировать вооружения и производство боевой техники и подготовиться к нападению, которое, он точно знал, обязательно последует некоторое время спустя после завоевания Польши Германией. В некоторой степени он оставлял возможность формирования союза с западными странами, однако они колебались, считая его ненадежным, а Риббентроп и немецкий МИД были полны желания заключить альянс, несмотря на личные сомнения Гитлера. Когда знаки из Москвы стали еще очевиднее, Риббентроп увидел в них возможность шокировать англичан, которых он до сих пор страстно ненавидел за свои унижения в годы службы в качестве посла в Лондоне, и провернуть блестящую дипломатическую операцию, которая подарит вечную благодарность и одобрение Гитлера. Переговоры по улучшению советско-германских торговых отношений начинались, срывались и начинались снова. И Молотов, и Риббентроп отмечали, что экономическое соглашение должно иметь политическое измерение. И это было не за горами. В начале августа 1939 года Риббентроп и Вайцзеккер с одобрения Гитлера подготовили планы совместного разделения Польши с Советским Союзом. Но Сталин все еще колебался. Однако наконец 21 августа он согласился со все более настойчивыми запросами Гитлера о подписании официального пакта. Отметя в сторону нерешительные британские попытки достигнуть договоренности, советский диктатор пригласил Риббентропа в Москву. Тот прибыл 23 августа. Ранним утром 24 августа Пакт о ненападении был подписан ^[1604].

Официальный союз между двумя странами, которые в предыдущие шесть лет открыто поливали друг друга грязью и были главными поддерживающими силами двух противоборствующих сторон в испанской гражданской войне, оказался, мягко говоря, неожиданным ^[1605]. Однако для этого соглашения у обеих сторон были веские причины. С точки зрения Гитлера, оно было необходимо для обеспечения согласия Советов на немецкое вторжение в Польшу. В противном случае крайне отчетливой становилась возможность кошмарного сценария с вторжением, перерастающим в европейскую войну на двух фронтах. Для Сталина оно давало отсрочку и открывало заманчивые перспективы масштабной войны между европейскими капиталистическими державами вплоть до их взаимного уничтожения. Более того, если в опубликованной версии Пакта определялось, что обе страны не станут объявлять войну друг другу в течение десяти лет, будут улаживать споры путем переговоров или при содействии третьих сторон и увеличат масштаб торговых отношений, то в секретных положениях Германия и Советский Союз распределяли между собой сферы влияния в Центральной и Восточной Европе. В соответствии с ними Сталин получал восточную часть Польши вместе с Латвией, Литвой и Эстонией, а Гитлер — западную часть. Значение этих положений трудно переоценить. И Гитлер, и Сталин понимали, что Пакт вряд ли продержится оговоренные десять лет. В действительности он не просуществовал и двух. Однако в конечном счете определенные в нем границы Польши, соответствующие немецкой и советской зонам влияния, сохранились, а советская оккупация балтийских государств продлилась практически до конца XX века ^[1606].

У Пакта были и другие последствия. Во время подробных переговоров немецкая сторона подняла вопрос о немецких политических беженцах в Советском Союзе. У Сталина не было причин защищать их, напротив, он крайне подозрительно относился к иностранцам любого рода, которые нашли свой дом в России, а также к многим русским, вступавшим с ними в контакт. Поэтому он согласился выслать их обратно в Третий рейх. После подписания Пакта советские власти собрали примерно 4000 немецких граждан и передали их гестапо. От 1000 до 1200 были немецкими коммунистами. Некоторые, как, например, Маргрет Бубер-Нойман, уже были помещены под стражу сталинской тайной полицией до того, как их отправили в немецкий концентрационный лагерь. Ее мужа Гейнца Ноймана исключили из руководства Немецкой компартии в 1932 году за призывы к созданию объединенного фронта с социал-демократами против нацистской угрозы, отправили в Испанию, а потом в Москву, где в 1937 году арестовали и казнили. Его вдову депортировали напрямую из советского трудового лагеря в концентрационный лагерь Равенсбрук в 1940 году. Для немецких коммунистов-евреев была уготована еще более страшная судьба. Среди них был дирижер и композитор Ганс Вальтер Давид. Он родился в 1893 году, бежал в Париж в 1933 году, а затем в Москву в 1935 году. Он стал жертвой большой сталинской чистки 1937 года и был приговорен к заключению в лагерь в 1939 году якобы за шпионаж в пользу Германии — пример параноидальной подозрительности Сталина к иностранцам в Советском Союзе. В апреле 1940 года Давиду сообщили, что его приговор был заменен на депортацию. Он был передан немцам 2 мая 1940 года и убит в СС. В феврале 1940 года благодарное немецкое посольство в Москве поблагодарило советские власти за их сотрудничество в нахождении и передаче большого числа беженцев вроде него ^[1607].

Тем временем коммунистические партии по всей Европе отчаянно пытались сделать Пакт популярным среди своих членов, многие из которых стали коммунистами в первую очередь из-за того, что их партия вроде бы собиралась до конца сражаться с мировым фашизмом. За неверием последовала дезориентация. Многие чувствовали себя преданными. Однако вскоре большинство коммунистов согласились с тем, что Пакт, возможно, был не таким уж плохим решением. Годы обучения в строгой партийной дисциплине, поддержки всех изменений в партийной доктрине и политике в конечном счете сильно упростили принятие рядовыми членами даже такой удивительной смены курса на 180 градусов. Некоторые думали, что это может даже привести к легализации коммунистической партии в Германии, многие считали, что война между капиталистическими державами в любом случае была не их делом, все почитали Сталина как великого мыслителя и мастера политической интриги, гения, который всегда знал, что будет лучше и чьи решения всегда оказывались верными ^[1608]. Некоторые нацисты также сомневались в целесообразности Пакта. Антикоммунизм был центральным догматом нацистской идеологии, и теперь казалось, что Гитлер отвергал его. Наутро после объявления о подписании Пакта сад перед Коричневым домом, штаб-квартирой нацистов в Мюнхене, был усыпан партийными значками, с ненавистью выброшенными возмущенными членами партии. Альфред Розенберг, фанатичный антикоммунист, винил в организации Пакта амбициозного Риббентропа. Он считал, что союз с Великобританией был бы предпочтительней. Тем не менее, как и большинство других нацистов, он так привык безоговорочно принимать все решения Гитлера, что в конечном счете согласился. Многие понимали, что сближение с Советским Союзом было чисто тактическим. «Вождь сделал блестящий ход», — восторженно писал Геббельс в своем дневнике ^[1609].

Страница