Черновик человека - читать онлайн книгу. Автор: Мария Рыбакова cтр.№ 34

«С 7 по 14 декабря в Стокгольме проходила всемирная неделя поэзии. Угадайте, кто был самым молодым гостем поэтического фестиваля? Им оказалась десятилетняя школьница из Крыма, Света Лукина, у которой год назад в Москве вышла книга стихов. «Советская школьница – среди маститых звезд?» – удивитесь вы. Да, именно так. Маленькому поэту из СССР аплодировали гости из всех стран мира, собравшиеся со всех континентов. Когда Светин самолет приземлился в Москве, нам посчастливилось задать молодой поэтессе несколько вопросов.

– Света, что тебе больше всего понравилось на фестивале?

– Люди! Конечно же, люди! У меня теперь друзья со всех концов земного шара. Друзья всех возрастов. Каждый человек, который любит поэзию, – мой друг.

– Света, а о чем твои стихи?

– Все, что я пишу сейчас, так или иначе адресовано одной теме: теме мира. У меня дедушка прошел Великую Отечественную. Мы не должны допустить новой войны. Знаете, у Евгения Евтушенко есть строчки: «Хотят ли русские войны?» Вот и я поднималась на сцену в Стокгольме, чтобы еще раз заявить во всеуслышание: советские люди, советские дети войны не хотят! Мы будем делать все, что в наших силах, чтобы мир не постигла ядерная катастрофа.

– А не страшно было выходить на сцену?

– Страшно. А что делать? Родина мне дала задание быть ее посланницей на фестивале. Я должна это задание выполнять. Разве моему дедушке и его однополчанам не было страшно в бою? Но за ними была Отчизна, самое святое, что есть у человека.

– Света, скажи, какой поэт оказал на тебя самое большое влияние?

– Маяковский.

– Но он ведь писал для взрослых!

– Я с вами не согласна. Он писал для человечества. Я как поэт, хотя пока и ребенок, очень многому у него учусь: и ритмике, и образам, и самой энергии стиха.

– Ты не могла бы нам прочесть твое любимое стихотворение Маяковского?

– Спасибо, Света. Успехов тебе!»

«Была в середине восьмидесятых такая девочка: Света Лукина. Сейчас уже мало кто о ней помнит, а тогда это имя было у всех на устах. Девочка была поэтическим вундеркиндом. Когда ей было девять лет, у нее вышла первая книга стихов, в десять лет она записала пластинку. Девочку возили выступать по всем городам Союза, довелось ей выступать и за границей. А потом слава прошла практически в одночасье. Наша съемочная группа приехала в Приморское, чтобы пообщаться со Светой, теперь уже одиннадцатиклассницей. Вместо крепколобого, пухлого ребенка, знакомого по фотографиям, передо мной стояла хрупкая, высокая красавица. Но все же во взгляде было что-то прежнее, упорное и вдохновенное. На Свете были джинсы, пестрая индийская рубашка, в ушах – серьги. Мы встретились в кафе на набережной, где она любит бывать. Здесь все ее знают.

– Раньше я предпочитала бар в гостинице «Морская». Но туда меня перестали пускать.

– Потому что вы слишком молоды еще, Света?

– Да, наверно. Хотя у меня нет такого ощущения, что я молодая. По паспорту мне семнадцать. А по опыту… Я бы дала себе все пятьдесят.

Действительно, еще девочкой Света объездила все самые знаменитые концертные залы страны. Публика вырывала друг у друга билеты на ее выступления, фотографы бегали за ней с фотокамерами, после выступлений каждый раз выстраивались очереди желающих взять у нее автограф. Такая удача редко выпадает на долю взрослых поэтов! А у Светы все это было уже в десять-двенадцать лет.

– Света, а как вы справляетесь с тем, что слава прошла?

– Никак. Философски. Времена поменялись, людей в моей стране сейчас занимают совсем другие вещи. Политика, экономика, как выжить, в общем-то. На поэзию всем стало наплевать.

– Мне кажется, наоборот, сейчас люди в России открывают многих поэтов двадцатого века заново – тех, кто был незаслуженно забыт и выкинут из истории.

– Да, наверное, вы правы… Но мне от этого не легче. У меня такое впечатление, что взрослые просто поиграли со мной, как с куклой, а потом забыли.

– Кто, как вам кажется, был виноват в этой ситуации?

– Да никто, особенно. Просто так получилось. Я ни на кого зла не держу. Стихи мои как были, так и есть, они никуда не делись. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь к ним вернется. А я это время забвения перетерплю.

– Света, с вашего разрешения, я задам вам очень личный вопрос. Ходят слухи, что вы пытались покончить с собой. Это правда?

– Да, это правда. Представьте себе, из-за неразделенной любви, как это ни банально. Резала вены, теперь приходится рубашку носить с длинными рукавами. Думала, что я того, кого любила, верну таким способом. А не получилось. Меня из-за этой попытки в больницу положили, он приходил меня навестить, но как-то… без большого желания. Так и расстались.

– Света, вы скоро станете выпускницей. А какие планы на взрослую жизнь?

– Поеду в Москву поступать в театральный институт. Мечтаю о студенческой жизни: песни под гитару, споры до утра, прогулки по ночному городу. Мне кажется, у меня есть хорошие данные, я как актриса многое смогу.

– О какой роли вы мечтаете?

– Хотелось бы сыграть чеховскую Чайку. Вот этот перелом, знаете, в Нине Заречной: сначала детское счастье, лес, декламации на берегу озера, мечта о славе. Потом любовь, крах, отчаяние: взрослая жизнь показала свое лицо. И все же она становится настоящей актрисой! Играет не для славы, а для искусства. Понимает, что для художника главное – это умение нести свой крест.

– А как бы вы описали ваш крест, Света?

– Мой крест, думаю, это моя ранняя слава. Меня очень рано сделали принцессой, носили на руках, а потом отступились. Принцессой я осталась, только кто меня теперь будет на руках носить?

– Света, я бы хотел вас попросить прочесть на прощание для наших читателей какое-нибудь из ваших стихотворений, желательно самое любимое, если вам не трудно. У вас есть любимое?

– Любимое? Да, было… Про пустые комнаты… Тех – что-то там – больше нет, а есть… пустые комнаты. Домов пустые комнаты. Тех… встреч? Нет. Ой, нет, знаете, не могу. Забыла».

«…Спектакль – дипломная работа Юрия Розина – погружает зрителя в атмосферу некой навеянной морфием грезы. Персонажи движутся как во сне, монотонно произнося реплики и не слушая друг друга, часто в унисон. Что удивительно, это работает. Каждый персонаж погружен в свой мир, где он (или, в случае Аркадиной и Маши, она) играет главную роль в театре одного актера и прислушивается лишь к эху собственного голоса. Декорации (художник – Е. Осипов) усиливают ощущение странности и некой вязкости происходящего. Художник добивается этого тем, что он то увеличивает, то уменьшает пропорции предметов по отношению к людям, заставляя их выходить из слишком маленьких дверей, подниматься на слишком высокую сцену (в сцене монолога Заречной), опираться на игрушечную трость. В результате создается впечатление несоразмерности человека и мира, невозможности нашего существования в этом мире и в то же же время нашего плена, нашей захваченности этим миром. Режиссер показывает (вполне убедительно, если учесть, что это дипломный спектакль Розина), что чеховские герои завязли в реальности, а их попытки оттуда выбраться, будь то побег в театральную жизнь или самоубийство, являются пусть бесплодным, но все же экзистенциальным бунтом против вязкости жизни. Единственным – но существенным – недостатком яркой студенческой постановки оказывается Светлана Лукина в роли Нины Заречной. Если на первых порах зритель воспринимает ее завывания и заламывания рук как адекватное выражение декадентского стиля в знаменитом монологе о «людях, львах и куропатках», то вскоре становится понятно, что крики и нелепые жесты – элементы игры самой актрисы, а вовсе не штрихи к портрету ее героини. Манерность и искусственность игры Лукиной, возможно, не так резали бы глаз, достанься ей роль Аркадиной (которую блестяще сыграла Вера Суворова) или Маши (Софья Ледина), которая носит траур по своей «погибшей жизни». Интонации молодой актрисы напоминают интонации ломающейся стареющей красавицы, а не наивной девушки, влюбленной в искусство.