Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 45

Линкольн ответил на следующий день с того же балкона, и с этого «парного выступления» началась «гонка за лидером»: республиканский кандидат стал преследовать фаворита-демократа в его агитационном турне по Иллинойсу. Где бы ни выступал с программными речами Дуглас, через день-два там появлялся и опровергал их Линкольн. Газеты демократов пробовали высмеять такую тактику: «Дуглас собирает толпу, а Линкольн — тех, кто ещё не разошёлся»; «Это несчастное отчаявшееся создание не может собрать своей аудитории; так не лучше ли ему присоседиться к одному из бродячих цирков или зоопарков — они всегда собирают толпу — и включить свои речи в список их номеров?»

Республиканцам не нравилось, что их лидер выступает «вторым номером», по большей части отвечая на критику Дугласа. Было решено, что Линкольн лично обратится к сенатору с вызовом: провести серию дебатов по всему штату. Дуглас поначалу для приличия отказался , а потом выдвинул условия: дебаты не во всех запланированных местах его встреч с избирателями, а только в семи центрах избирательных округов (исключая Чикаго и Спрингфилд, где претенденты уже выступали); жёсткий регламент (час на выступление, полтора на ответное, полчаса на заключение первому выступавшему), а главное — он будет открывать дебаты, а значит, задавать тон, на четырёх встречах из семи.

Так было организовано центральное шоу шедшей по всему Иллинойсу агитационной кампании. Поскольку успех в борьбе за место в сенате зависел от исхода местных выборов в десятках графств штата, политические собрания проводились везде, где только можно, в том числе в местных школах и церквях. Подсчитано, что Дуглас за время кампании проехал более пяти тысяч миль и произнёс 59 больших речей, не считая кратких и трёх дюжин реплик и приветствий. Линкольн одолел почти четыре с половиной тысячи миль — в основном на поездах — и выступил с шестьюдесятью тремя речами. Благодаря усилиям партийных активистов люди приходили послушать и Линкольна, и Дугласа, выступающих по отдельности; но самыми многолюдными стали дебаты, в которых сходились оба кандидата.

В те времена подобные политические поединки были такой редкостью, что для жителей иллинойсской глубинки были сравнимы с ярмарочным представлением. Центральный вопрос дебатов был тогда одним из самых острых: справедливо ли решение Верховного суда по делу Дреда Скотта и нужно ли допускать рабовладельцев на вновь осваиваемые западные территории, создавая тем самым жестокую конкуренцию дешёвого рабского труда с трудом свободных землевладельцев?

Публику не только привлекала противоположность политических взглядов республиканца и демократа, но и забавлял их внешний контраст. Гигантская разница в росте (около 30 сантиметров) и комплекции («толстый и тонкий») давала повод некоторым репортёрам видеть в невысоком крепком Дугласе «Шалтая-Болтая, наконец-то удачно спрыгнувшего со стены», а в долговязом худом Линкольне — ожившее «огородное пугало» или «скелет борзой» . Конечно, это были художественные преувеличения, но внешний вид претендентов действительно сильно отличался. Дуглас подчёркивал своё положение значительного государственного лица, появлялся на публике в дорогом, безупречно сшитом синем костюме с сияющими серебряными пуговицами, в рубашке с кружевами, в начищенных до блеска ботинках. Впечатляющий образ сенатора дополняла его красавица-жена Адель, настоящая благородная леди с Юга. Пара путешествовала от города к городу на собственном поезде, арендованном за круглую сумму у Центральной Иллинойсской железной дороги, в роскошном вагоне-резиденции железнодорожного начальства. На специальной платформе была смонтирована толстая короткоствольная сигнальная пушка «Маленький Дуг». Когда поезд Дугласа приближался к очередному городу, к пушке выходили два нанятых артиллериста в красной униформе и церемонно производили выстрел.

Линкольн преодолевал расстояния между городами в обычном пассажирском вагоне и пользовался переездами, чтобы пообщаться с избирателями. Попутчики отмечали его доброжелательность и полное отсутствие претензий на превосходство. Мэри сопровождала мужа только во время последних дебатов — в его планы не входило хвастаться женой (как и Адель, южной аристократкой). На выступления Линкольн выходил в своей обычной повседневной одежде, что в определённой степени смущало даже преданных сторонников. «Рукава его потёртого чёрного фрака, — писал один из них, — могли бы быть и подлиннее, а чёрные брюки слишком явно позволяли разглядеть его крепкие голени» .

В первый город, где состоялись дебаты, Оттаву, в 80 милях от Чикаго, железнодорожные билеты продавали за полцены, и десятки битком набитых вагонов, увешанных транспарантами и лозунгами, доставляли сторонников обеих партий. На ведущих в город дорогах клубились столбы пыли: тысячи людей кинулись со всех окрестностей — пешком, верхом, на воловьих упряжках, на повозках всех видов… В шеститысячный городок набилось 12 тысяч зрителей. Уже за день до начала дебатов в гостиницах, частных домах и конюшнях не осталось свободных мест. Вокруг города вечером полыхало столько костров, что, казалось, целая армия встала биваком .

Наутро на центральной площади, где должно было проходить действо, высилась дощатая платформа для выступающих. Никаких скамеек для зрителей не планировалось: все три часа, пока шло представление, публика проводила на ногах. Стол и стулья (самые обычные, из близлежащих домов) были только на сцене — для участников дебатов, представителей оргкомитета и пары журналистов-стенографов: их бумаги немедленно передавались на ближайший поезд, уже в дороге расшифровывались и через несколько часов шли в набор самых читаемых газет. Во время одного из выступлений Линкольна прервали после первых же слов: «Сограждане, леди и джентльмены…» — «Погоди, погоди, Линкольн, ты ещё не можешь начинать, Хитт (стенографист) ещё не подошёл, а что толку в твоей речи, если газеты не получат о ней репортажа?»

Чудеса XIX века: железные дороги, стенографирование, массовые дешёвые газеты — делали дебаты событием, выходящим далеко за границы штата Иллинойс. Независимо от исхода дискуссий Линкольн оказывался в выигрыше, поскольку становился известен всей стране: поначалу как «соперник знаменитого Дугласа», но чем дальше, тем больше как «мистер Линкольн из Иллинойса», видный представитель Республиканской партии.

Но на первой встрече в роли лидера выступал Дуглас и справлялся с ней успешно. Выговорив себе право открывать дебаты, он с самого начала буквально набросился на соперника, засыпал его ворохом провокационных вопросов, припомнил ему все «грешки», от очень давней нью-салемской торговли спиртным до не очень давней «антипатриотичной» «пятнистой» позиции по мексиканской войне. Его главной задачей было выставить Линкольна маргиналом, радикалом-аболиционистом, сторонником решительного и не очень популярного в Иллинойсе движения за немедленную и окончательную отмену рабства, иными словами, — выразителем интересов непопулярного меньшинства. Ценой за избрание такого в сенат, уверял Дуглас, будет либо разорение экономики трети страны, либо, что вероятнее, война между Севером и не желающим расставаться с рабством Югом.

Линкольну пришлось защищаться всеми возможными способами. Он ловил Дугласа на логических противоречиях, замечая, что оппонент передёргивает его позицию при помощи такой перестановки слов, при которой можно доказать, что конский каштан — это каштановый конь. Он поймал Дугласа на ошибке — тот утверждал, что Линкольн поддержал и даже подписал радикальные резолюции одного из съездов аболиционистов, в то время как Линкольна не было не только на съезде, но и вообще в городе, где он проходил, не было и его подписи. В последующих дебатах Авраам припоминал оппоненту эту подтасовку всегда, когда надо было поставить его утверждения под сомнение. Линкольн снова разъяснял свою позицию по войне с Мексикой, а по поводу давних нью-салемских дней позволил себе заметить, что если он и стоял по одну сторону стойки со спиртным, то Стивен Дуглас в то время с ещё большим удовольствием стоял по другую (то есть пока один торговал, другой неумеренно потреблял алкоголь).