Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 47

Линкольн, отстаивая равенство, ни в коем случае не считал его уравниловкой. Во время дебатов он повторил как минимум пять раз: «Я не выступаю и никогда не выступал за то, чтобы между чёрной и белой расой установилось в какой бы то ни было форме социальное и политическое равенство! Я не выступаю и никогда не выступал за то, чтобы негры становились избирателями или присяжными, чтобы им позволялось занимать официальные должности или жениться на белых женщинах! Между белой и чёрной расой существуют физические различия, которые, как я считаю, навсегда исключают возможность сосуществования обеих рас на основе социального и политического равенства. И поскольку обе расы не могут жить в равенстве, но вынуждены пребывать рядом, подчиняясь или подчиняя, то я, равно как и всякий другой, выступаю за то, чтобы было гарантировано первенствующее положение белой расы. Однако я отнюдь не считаю, что из-за того, что белая раса превосходит чёрную, чёрным следует отказывать во всём. Я не понимаю, почему лишь из-за того, что я не хочу брать негритянку в рабыни, я обязан взять её в жёны. Я просто хочу оставить её в покое. Мне уже пятьдесят лет, и у меня вообще никогда не было ни негритянки-рабыни, ни негритянки-жены. Поэтому мне кажется, что мы можем обойтись и без чернокожих рабынь, и без чернокожих жён» .

Через столетие такие рассуждения Линкольна времён речи «Дом разделённый» легли в основу обвинения «великого освободителя» в расизме . Однако внимательные исследователи его выступлений второй половины 1850-х годов отмечают, что Линкольн уже тогда обращал внимание на динамику исторического процесса. Неизбежные перемены в человеческих сообществах, в их духовном и культурном развитии ведут и к переменам по отношению к гражданским правам. Даже разделяя общие представления эпохи о неравенстве человеческих рас, Линкольн считал их преходящими, а не вечными, и, напротив, утверждал, что любое неравенство не исключает естественных прав, гарантированных Декларацией независимости. Следовательно, ни один «здравомыслящий человек не может отрицать, что африканец на своей собственной земле обладает всеми естественными правами, коими удостоено всё человечество» .

Итог дебатов каждая сторона трактовала в свою пользу, но объективной их оценкой стали выборы в Законодательное собрание штата. Как и в предыдущие годы, избиратели на севере штата поддерживали в основном республиканцев, на юге — демократов, в центральном поясе сторонников обеих партий было примерно поровну.

В мокрый и холодный день 2 ноября к местам голосования пришло больше избирателей, чем на предыдущих президентских выборах. Если бы сенатора тогда выбирали, как сейчас, непосредственным голосованием, Линкольн сразу победил бы, поскольку набрал не менее 52 процентов голосов при 45 процентах за Дугласа. Но в 1858 году это была только первая ступень выборов: непосредственно ни за Линкольна, ни за Дугласа избиратели не голосовали. Они выбирали депутатов Законодательного собрания, и только эти депутаты через три месяца — на первой сессии, открывшейся 5 января 1859 года, голосовали за сенатора. Исход выборов 5 января зависел от числа мест, полученных республиканцами и демократами 2 ноября.

И тут злую шутку с Линкольном сыграл прогресс, чья неуклонная поступь привела к тому, что промышленный север штата заселялся намного интенсивнее, чем фермерский юг. В результате со времени последнего определения пропорции представителей графств в Законодательном собрании южные графства стали населены меньше, но выставляли депутатов больше, чем северные. Вот почему, хотя Республиканская партия и Линкольн получили более 190 тысяч избирателей против 166 тысяч за Демократическую партию и Дугласа, подсчет по графствам оказался в пользу демократов. В итоге 40 депутатов-демократов представляли около шестисот тысяч населения, а 33 депутата-республиканца — около семисот тысяч .

Можно было ещё помахать кулаками после драки — например, обвинить руководство Центральной Иллинойсской железной дороги в доставке к важнейшим избирательным участкам не имеющих права голоса «гастарбайтеров», чернорабочих-ирландцев из Филадельфии, Нью-Йорка и Сент-Луиса. Припомнить сенатору Джону Криттендену, обладающему влиянием на многих бывших вигов, что он наотрез отказался помогать «чёрным республиканцам» и объявил, что поддерживает Дугласа. Попенять влиятельнейшему газетчику Хорасу Грили, что он слишком рьяно агитировал за Дугласа как за пострадавшего от президента Бьюкенена союзника республиканцев и расположил к нему определённое число будущих выборщиков…

От неудачного исхода выборов Линкольн не мог не испытать очередного тяжёлого приступа меланхолии. В вечер, когда поражение стало очевидным, он долго сидел в своей юридической конторе «мрачный, как полночь», и сетовал, почему же его всегда выдвигают туда, где кому-то суждено быть побитым и принесённым в жертву во имя партии и общего блага. Он вздыхал: «Думаю, меня бросят все, кроме Билли [Херндона]». А когда несостоявшийся сенатор отправился домой по мокрому от дождя и изрытому свиньями тротуару, он чуть не упал в лужу. Одна нога вдруг поскользнулась, подбила другую, и Авраам только чудом, извернувшись, удержал равновесие. Тут он сказал себе: «Поскользнуться — не значит упасть» — и понял, что вместе с этой фразой излечился от приступа меланхолии . Да, так и есть, поскользнуться — не значит упасть!

Густой снегопад начался в Спрингфилде вечером 5 январи 1859 года и шёл, не переставая, 40 часов. Словно плотный белый занавес опускался над всеми прошлыми неуспехами Авраама, словно чистый лист открывался в летописи его жизни после пятидесятилетия. Ещё днём заезжий репортёр из Огайо бранил бесснежную иллинойсскую зиму: «Вы только посмотрите на эту мрачную, удручающую, неописуемую и опасную для жизни пучину грязи! Болота Арканзаса по сравнению с ней — образец привлекательности!» Настроение Линкольна было под стать этой «мрачной пучине»: именно 5 января Генеральная ассамблея штата в очередной раз избрала Стивена Дугласа сенатором США. Когда коллега-республиканец принёс ожидаемую плохую новость в контору «Линкольн и Херндон», Авраам был один; он сидел посреди офиса за Т-образным столом и что-то писал. Из короткого диалога гостю стало понятно, что знаменитый адвокат не оставил надежд стать знаменитым политиком:

— Демократы устроили большой шум по поводу своей победы…

— Что ж, Дугласу хорошо удался этот конкретный трюк, но игра ещё не кончена .

Неудача была запланированной, ожидаемой после ноябрьских выборов. Линкольн научился отгонять привязчивую меланхолию. Он не раз отвечал на расспросы заготовленной шуткой: «Как я себя чувствую? Как тот подросток из Кентукки, который бежал на свидание с девушкой и сильно ушиб большой палец ноги. Ему слишком больно, чтобы смеяться, и он слишком взрослый, чтобы плакать». Если же его расспрашивали всерьёз, он говорил, что для него важнее всего приобретённый неоценимый опыт. В одном из писем Линкольн признавался: «Я рад, что участвовал в этой гонке, ибо получил ни с чем не сравнимую возможность разобраться в самом главном вопросе эпохи. И пусть я буду забыт, пусть пропаду из виду — я верю, что высказал несколько важных замечаний, которые будут помогать борьбе за права и свободы людей, даже когда меня не станет». В другом письме звучало оптимистическое: «Борьба должна продолжаться. Дело гражданских прав и свобод не может быть оставлено ни после одного поражения, ни после сотни». В третьем: «Проиграли? — Что ж, следующий раз будем лучше готовиться» . А потом наступил вечер 5 января, затихли салюты и фейерверки ликующих демократов и начался снегопад…