Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 48

На следующий день по схваченным неожиданно сильным морозом колеям и колдобинам улиц шли в Капитолий друзья и коллеги Линкольна по Республиканской партии. Дюжина единомышленников собралась на первом этаже, в библиотеке, чтобы определиться со стратегией на будущий год, — год, предшествующий президентским выборам. Все сошлись во мнении: неудачи минувшего 1858-го — только повод усилить работу по сплочению партии и чётко сформулировать основные принципы её программы.

Потом речь зашла о возможных кандидатах в президенты, Линкольн долго отмалчивался, выслушивая обсуждение сильных и слабых сторон претендентов. Его имя не упоминали (только вчера он второй раз проиграл сенатскую гонку), хотя кое-какие местные газеты ещё осенью выходили с шапками «Линкольна в президенты!», да и один из участников собрания, Джесси Фелл, пару месяцев назад уверял Линкольна, что из него вышел бы сильный кандидат на высшую должность. Через некоторое время Авраам сам вступил в разговор: «Почему бы вам не выдвинуть меня? Я могу выиграть партийную номинацию, могу выиграть выборы и… могу руководить правительством». Судья Дэвис вспоминал: «Мы все посмотрели на него и увидели, что он не шутит». Тогда кто-то поддержал предложение: «Давайте выдвинем Авраама Линкольна в президенты». Потом разговор перешёл на возможность сделать Линкольна вице-президентом, и хотя какого-то общего решения принято не было, сама идея выдвижения закрепилась в кругу влиятельных республиканцев. В конце встречи Авраам поблагодарил товарищей: «Как я рад, что мы поговорили об этом; насколько лучше я себя чувствую!»

Позже сам Линкольн не мог точно вспомнить, «когда его стал грызть этот червь президентства» . Ещё во времена полемики с Дугласом он признавался знакомому репортёру Генри Вилларду: «Мэри хочет, чтобы я стал сенатором или президентом… Подумать только: такой молокосос ^[27], как я, — и президент!» Та обстановка, при которой было сделано это признание, вполне убеждала в искренности слов Линкольна: собеседники коротали время на какой-то маленькой железнодорожной станции и в ожидании опаздывающего поезда прятались от дождя в пустом товарном вагоне. Президент? В товарном вагоне, в глубинке Иллинойса?

Тот же Генри Виллард посетил Линкольна на следующий день после конфиденциального собрания республиканцев. Он ничего не знал о предложении Линкольна, но был поражён, что всего через два дня после победы Дугласа его неудачливый соперник был полон жизнерадостной энергии и привычно отшучивался: «Я слишком большой, чтобы плакать, и мне слишком больно, чтобы смеяться».

Репортёр ждал сожалений об упущенном шансе, а Линкольн уже жил будущим. 29 января он имел все основания написать сенатору Трамблу в Вашингтон: «Здесь наши друзья со всего штата едины в своей решимости и целеустремлённости, и я абсолютно уверен, что к 1860 году мы будем организованы намного лучше, чем когда-либо» . Его стратегическая программа на будущий год, видимо, уже была разработана. С одной стороны — добиваться консолидации Республиканской партии, с другой — приобрести большую известность вне Иллинойса в качестве политика (где он пока в лучшем случае был «тот-самый-Линкольн-что-тягался-с-сенатором-Дугласом»), при этом до последнего сохраняя в тайне свои намерения баллотироваться в президенты. Именно поэтому на все сторонние предложения выдвинуть свою кандидатуру на предстоящем в 1860 году съезде партии Линкольн отвечал дипломатически отработанной фразой: «Должен признаться, что не думаю, что гожусь в президенты», — а настаивавшим пояснял: «Я действительно считаю, что для нашего дела было бы лучше не предпринимать подобных попыток».

Высунуться слишком рано означало немедленно попасть под неприятельский обстрел, а этого желательно было избегать как можно дольше. Ведь признанные кандидаты не только завоёвывали себе сторонников, но и наживали изощрённых врагов. Позиция Линкольна понятна из одного из его писем: «Что касается лично меня, я сражаюсь за успех дела Республиканской партии; ради этого я буду честно работать в качестве одного из её рядовых бойцов, если, конечно (что, по-моему, невозможно), партия не решит назначить меня на какой-либо пост» .

Письма стали одной из важных форм партийной работы в ближайшие месяцы. Эта работа уже выходила за рамки штата — как и известность и авторитет Авраама Линкольна. Он писал в Канзас, давая советы местным республиканцам по выработке политической платформы. Он стремился убедить знаменитого лидера республиканцев соседнего Огайо, губернатора Чейза, что один из пунктов их партийной программы — требование отмены закона о поимке беглых рабов — нельзя выносить на обсуждение на уровне национального съезда, ибо это противоречит Конституции, а значит, отшатнёт свято чтущих её консерваторов и в конце концов просто взорвёт изнутри и съезд, и партию. Партийному лидеру Индианы Скайлеру Колфаксу Авраам объяснял, что любые местные начинания должны предприниматься с осторожностью, ибо нельзя делать шагов, отпугивающих избирателей и вносивших несогласие в партийные ряды: «Всегда нужно смотреть дальше своего носа и хотя бы не говорить ничего о том, что могло бы стать основой наших разногласий»; одно только движение против иностранцев-иммигрантов в штате Массачусетс способно «взорвать десятки партийных съездов» . В мае Линкольн негласно оказал существенную помощь газете «Иллинойс штаат анцайгер», которая становилась проводником республиканских идей среди многочисленных немцев-иммигрантов.

Следом за сезоном писем наступил сезон поездок. Некоторые приглашения Линкольн отклонил из-за отдалённости: Нью-Гэмпшир, Массачусетс, Пенсильвания… Но вот в Айову, в то время пограничный штат на западе страны (не считая достаточно автономного тихоокеанского побережья), поехал, объединив выступление по политическим вопросам с устройством личных земельных дел.

Теперь в Айове, в городе Каунсил-Блафс, установлен монумент — на высоком холме над рекой Миссури, на самой крайней западной точке Соединённых Штатов, до которой вобрался потомок Линкольнов из Хингема, откуда 12 августа 1859 года он вглядывался в дали будущего штата Небраска (невозделанная целина, густые травы и гигантские подсолнухи). Знал ли Линкольн, что более полувека назад с этого же холма тот же пейзаж осматривали первопроходцы Льюис и Кларк, первыми пересёкшие континент с востока на запад?

Линкольна волновал вопрос, возможно, второй по государственной важности после рабовладения. Он долго обсуждал со знающим инженером Гринвелом Доджем возможность постройки от Каунсил-Блафс первой трансконтинентальной железной дороги. Додж убедительно доказывал, что в инженерном отношении именно отсюда стальной путь на Запад наиболее удобен . Это не была беседа из вежливости, форма лицемерия политика, завоёвывающего голоса избирателей. Через три года, 1 июля 1862-го, президент США подпишет закон о Тихоокеанской железной дороге, техническом чуде Нового Света, и пройдёт она через Каунсил-Блафс!

После Айовы — штат Миссури и консультации с республиканскими лидерами в Сент-Джозефе. А потом, уже в сентябре, обширный вояж по штату Огайо, в определённой степени точное продолжение дебатов с Дугласом. Здесь предстояли местные выборы, и извечный соперник Линкольна колесил по штату, агитируя за демократов. Авраам бросился в погоню, действуя по уже отработанному сценарию: появлялся везде через несколько дней после Дугласа и озвучивал отработанные и усовершенствованные доводы прошлогодних споров. Он говорил, что безразличие Дугласа к вопросам рабства проистекает из его натуры: «Ему больно, если секут его спину, но если секут спину кого-то другого — ему совсем не больно» Отсюда и «суверенитет» в понимании трижды сенатора: «Если один человек хочет сделать другого рабом, то ни этот другой, ни кто-либо ещё не имеет права возражать» .