Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников - читать онлайн книгу. Автор: Марсель Паньоль cтр.№ 77

Манон, спрятавшись в нежных объятиях можжевельника, следила за бегством осквернителя по зарослям дрока, не видя его, лишь следя за волнообразным движением верхушек кустов. Она решила, что это какой-нибудь парень из деревни. Придя в ярость, по-прежнему обнаженная, она стала посылать из пращи в невидимого беглеца камни, которые со свистом преследовали того, кто, скрываясь за волной цветов, удирал от нее.

Время от времени Уголен останавливался, и, поскольку он оглядывался, чтобы удостовериться, что она не видит его, третий камень угодил ему в лоб.

Камешек не больше ореха был пущен издалека; кроме того, он был острым. На мгновение Уголен ошеломленно остановился, затем указательным пальцем вытер пот, стекающий со лба вдоль носа: палец оказался в крови… И тут вместо гнева его охватил священный ужас, и, убегая от летящих со свистом по кривой снарядов, он припустил, как кабан, посреди стегающих веток, изгоняемый волшебными камнями, насылаемыми на него холмами.

Задыхаясь, он остановился и медленно выпрямился за большим кустом боярышника, сочтя, что теперь вне пределов досягаемости камней из пращи. И снова увидел ее сквозь ветви: она надевала платье, задрав руки вверх. Снова показались золотистые волосы. Она затянула поясок и устремилась вверх, испуская пастуший крик: «Билибили… Билибили!»

Собака, обежав коз по кругу, собрала их и направила вверх, те легко, прыжками преодолевали крутизну и вскоре исчезли из виду, скрытые черными стволами сосен.

Уголен уселся на большой камень и принялся размышлять о том помешательстве, которое охватило его при виде обнаженной Манон.

– Еще бы немного!.. – прошептал он, отирая кровь со лба и нащупывая круглую мягкую шишку. – Еще немного, и она пробила бы мне голову!..

Вдали заквохтали куропатки, он вспомнил об оставленном ружье и, снова согнувшись под действием необъяснимого страха, отправился на его поиски, сделав для этого большой крюк.

Из рощи напротив доносились позвякивания. Он добрался до хребта, перевалил через него и бросился бежать со всех ног. Он спешил увидеть свою ферму, свои инструменты, свой стол – обычные, существующие на самом деле вещи, в которых не было тайны…

Он вошел в дом: все было на своих местах, стулья не танцевали. Тучная Аделия уже пришла, на треножнике посвистывала кастрюля, тарелка, стакан, бутылка и хлеб как паиньки стояли на столе.

Но он закрыл дверь на ключ, повесил ружье на стену и лег на лежанку, раскинув руки в стороны.

Лу-Папе разбудил его часам к пяти вечера, возвращаясь из леса, куда ходил за хворостом. Сперва он привязал к столбу мула, нагруженного вязанками, затем толкнул входную дверь, чей жалобный скрип разбудил спящего.

– А ты, я смотрю, недурно поспал после обеда! Уже пять часов!

Уголен потер глаза, зевнул и пробормотал:

– Кажется, я перегрелся на солнце…

Лу-Папе открыл ставни и посмотрел на племянника:

– Ты вовсе не красный. Все дело в том, что ты долгое время недосыпал, и теперь, когда гвоздикам уже не требуется такой большой уход, отдохнуть не помешает.

Уголен взял глиняный горшок, запрокинул голову и долго с наслаждением пил.

– Я предпочитаю белое вино, – заявил Лу-Папе, направился к шкафу, достал бутылку, стакан и устроился за столом.

Уголен тем временем умылся и причесался.

– Куренок, я ходил за хворостом в сторону Ле-Плантье, а на обратном пути завернул к тебе, потому как мне нужно поговорить с тобой один на один. Немая ничего не слышит, но обо всем догадывается, а то, о чем я собираюсь с тобой поговорить, никого, кроме нас, не касается.

Выражение лица дядюшки было серьезным дальше некуда. Уголен сел напротив него. Старик пригубил вина, долго вытирал усы и наконец заговорил:

– Куренок, тебе скоро тридцать, ты последний из Субейранов…

Уголену было наизусть известно, что за этим последует и каков будет вывод из этой литании.

– Я знаю, куда ты клонишь… Снова будешь…

– Дай договорить! – прикрикнул на него старик. – Если я твержу тебе об одном и том же, ты сам в этом виноват, я не отступлюсь до тех пор, пока ты не поймешь. – Он помолчал и медленно, порой закрывая глаза, продолжил: – Субейраны, то есть мы, были самым большим родом в деревне. У моего отца было четыре мула и две лошади…

– У вас было пятьсот абрикосовых деревьев в Бадок и сад в пятьсот фруктовых деревьев на плоскогорье Солитер, – досказал за него Уголен.

– Двенадцать тысяч лоз в План-дез-Андре!

– И столько же на склонах Прекатори!

– Больше трехсот сливовых деревьев в Ле-Плантье. Когда мы растили горох…

– То собирали урожай, который не могли увезти и на десяти возах.

– Дюжине возов, – уточнил старик. – А когда собирали дыни…

– Приходилось отвозить их в Марсель, потому как на рынке в Обани это обрушило бы все цены.

– На день рождения дедушки…

– За столом вас собиралось более тридцати человек…

– Собирались все Субейраны, причем у каждого из них имелись горшки, полные золотых монет, запрятанные по всему дому. С нами здоровались издалека и именно нам доверяли чинить крышу церкви…

– И крест на колокольне оплатил твой отец и сам же его установил. Видишь, я хорошо выучил урок… И отвечу тебе так, как всегда отвечаю: если все это в прошлом, не моя в том вина! Так распорядилась судьба!

– Это не так! – резко и громко возразил старик. – Судьбы не существует! Только бездельники ссылаются на судьбу! Каждый получает то, что заслужил… В том, что произошло, виноваты старики… Частично из-за гордыни, частично для того, чтобы не делить капитал, они переженились между собой: кузен на кузине и даже дядя на племяннице… Это плохо для кроликов и нехорошо для людей. Через четыре-пять поколений появился первый сумасшедший – мой двоюродный дядя Эльзеар; говорили, что он погиб на войне в семидесятом, а он два десятка лет провел в сумасшедшем доме. Две сумасшедшие, трое самоубийц. А теперь мы с тобой остались вдвоем, но я уже не в счет. Теперь Субейраны – это ты!

– И ты снова будешь уговаривать меня жениться… так вот, на этот раз я тебе задам вопрос: а ты почему никого за себя не взял?

Старик задумчиво покачал головой, словно ища ответа…

– Это мне не слишком подходит… Заметь, я об этом думал… Но не вышло… В конце концов, я отправился воевать в Африку как-то так, сдуру… А когда вернулся, то, конечно, ухаживал за девушками, как все в этом возрасте… Если б одна из них родила мне ребенка, я бы сразу женился на ней… Но такого не случилось. Я был как то прекрасное вишневое дерево, что у Англада: цветет дай бог, а плодов нет как нет… остался только ты.

– И что, ты хочешь, чтобы я вместо тебя женился?!

– Нужно, Куренок…

– Но почему нужно? ПОЧЕМУ?