|
Cтраница 41
…Ну а эту свечку я поставлю
за Арсения,
за него молиться стану
во спасение,
за его письмовник-подорожник
посеребренный,
за пустующий треножник
неколеблемый.
За Давида помолюсь – за царствие
небесное:
хоть пображничают в братстве
по-над бездною.
За Владимира, Булата, Валентина, Марка, Юрия,
Иосифа –
дай им всем лозу лазури,
чтобы досыта.
Вот свеча за Александра –
где за здравие? –
чтоб сомненье и досада
нас оставили,
чтобы спала пелена с библейских
глаз его –
злые брызги волн летейских
встретить ласково.
За Андрея, Беллу, Женю
и Евгения.
Подари им, как блаженным,
дни забвения,
славу, крепкую на вид,
да шоколад еще…
И пройду, из храма выйдя,
мимо кладбища.
3 Приемный покой при погосте. Но мы здесь не гости – бросьте! – шеренга смертельно больных: слепые, глухие, в коросте обид – и не сыщешь иных. И все мы болтаем без толку, чтоб только не зубы на полку, чтоб раньше других не уснуть – под стук поездов, без умолку считающих пройденный путь туда и обратно… Лишь это за сельским кладбищем поэта. Иного никто не нашел. Да речка, но даже не Лета, журча, размывает подзол.
Часть вторая
1 Серебрится снежная дорожка – ты жива еще, моя сторожка, жив и я. И скоро Новый год. Кто ко мне с подарочком придет, постучит в морозное окошко? Чтоб попасть на этот карнавал, в очередь за смертью я стоял, ты освободилась – достоялся. И теперь вдвоем с тобой остался. Жду гостей, которых нагадал. …Во главе стола садись, Иосиф. Ты здесь жил, свое болото бросив, чтобы погулять в кругу друзей, но для избранной судьбы своей среди трех не затеряться сосен. И не торопись. До Рождества на свои вернешься острова – хоть Венеции, хоть Ленинбурга… Был и я в венециях. Как урка, на вокзалах ночевал. Едва от карабинеров сделал ноги… Вот послушай, сочинил эклоги… ……………………………………………… ……………………………………………… ……………………………………………… Ну и как тебе?.. Да это что! Я не то могу… Зачем пальто надеваешь?.. Ладно, я не буду… Ты меня еще не знаешь, груду понаписанного… Но зато – делим угол… Кто-то в дверь стучится? Показалось… Может быть, лисица… Да, представь, у нас с тобою здесь нынче даже чернобурки есть! Скоро может и не то явиться… Ты вскочил в вагон в последний миг. Был у нас и… в общем, ученик. Ты о нем писал, я делал ставку… Чтобы не спиваться, курит травку. Но никто из нетей не возник попрямей. Все роют под тебя. Лучше бы ходили под себя, от стихов чернилами шибает, как и у тебя порой бывает… Да куда же ты?.. Ведь я любя!.. Я-то сам, над рифмами корпя… (Исчезает.) 2
…Так же вдруг исчезла ты –
та, какой была когда-то:
персиянка из Орды
и Эсфирь из Халифата.
Я возил тебя сюда,
окунал в купели грязной
деревенского пруда,
окольцованного ряской.
А потом уже водил
к Жене, к Белле и к Булату –
в круг расчисленных светил…
Ты была не виновата
ни в тщеславии моем –
молодом, смешном, напрасном,
и ни в том, что мы вдвоем
веществом взрывоопасным
оказались. Я корил
лишь себя… И неумело
Женя нас с тобой мирил,
заговаривала Белла,
и Петрович оробело
мне в стакан водяру лил…
3 Новый свет сейчас – почти, как Тот, снова – Тот, как будто нынче год пятьдесят – какой? – гляжу с пригорка: далеко отсюда до Нью-Йорка, даже литерный не довезет. На земле вокзалы хороши – там дают согреться за гроши на полах – ах, жарь, гитара, жарко! Ничего-то мне уже не жалко, кроме раскрасавицы-души. Только ей и выпадет летать… Значит, не увидимся, видать? Прилетайте! Я заначил водку… Лень в сторожке заменять проводку, буду, как сосед, со свечкой ждать. …У платформы он меня встречал. Интересовался невзначай подоплекой всей. И заикался – впрямь как Моисей. Я зарекался верить. И бестрепетно сличал правду с вымыслом. А он – прощал. …И в бильярдной мы гоняли чай до рассвета. Что ему мальчишка с неумелой самой первой книжкой? Но подвоха я не замечал. Да его и не было, подвоха, – он меня читать учил. Неплохо научил. А с Сартром и Пеле не знакомил. И к своей игре пристрастить не смел, почуяв лоха… Догорает свечка на столе… 4
Вернуться к просмотру книги
Перейти к Оглавлению
Перейти к Примечанию
|
ВХОД
ПОИСК ПО САЙТУ
КАЛЕНДАРЬ
|