Зверь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Эрнест Сетон-Томпсон cтр.№ 63

Однако и Сетона-Томпсона мы ценим не как политолога, а как писателя-натуралиста. Таковым он и остался на страницах этого произведения, повествующего о стране, через северного оленя породнившейся с его новой родиной Канадой. С карибу, североамериканскими северными оленями, он главным образом работал именно как натуралист, более того — в 1900 г. Сетон-Томпсон открыл один из редких видов карибу (современными учеными, правда, «разжалованный» в подвиды), который уже в 1908 г. пополнил список вымерших животных. Но в своем литературном творчестве он к этим оленям почему-то обращался редко. «Легенда о Белом Олене» — едва ли не единственный пример!

Глубок, черен, мрачен и холоден Утрованд, горное озеро — полная ледяной воды трещина в земной тверди,

морщина на челе высоких Норвежских гор, надежно ими укрытая в трех тысячах футов над Матерью своей, морем, — но ничуть не ближе ее к Отцу-Солнцу. Пустынные берега Утрованда поросли чахлыми деревцами, они тянутся рваной лентой до самого края долины, постепенно редея и уступая место кустарнику и мху, и так же сдаются на полпути к вершинам гранитных утесов, кольцом оградивших озеро. Это последний рубеж леса, дальше ему дороги нет. Дольше всех в этой затяжной войне с морозом держатся ивы да березы, но и они обречены. Их крохотные рощицы полнятся голосами дрозда-рябинника, конька и тундровой куропатки, но на подступах к нагорью, в тени высоких скал, пусто и тихо — слышен только шелест ветра. Дальше простирается морозный Хойфьельд, изломанная каменистая пустошь, глубокие лощины которой полны снега. Она обрамлена ослепительно белыми горами, а на северной ее границе встает туманный и величественный Етунхейм ^[36], пристанище духов, ледников и вечного снега.

Эта безлесная равнина — наглядный пример того, какой властью обладает тепло. Чем дальше, тем слабее греет солнце, и жизнь угасает вместе с ним — северный склон каждой из лощин заметно скуднее южного. Давно уже не видно ни елей, ни сосен, рябина задержалась ненамного дольше, ива и береза одолели склон едва ли наполовину. Здесь растут лишь мох да кустарник. Равнина до краев укрыта бледным серо-зеленым полотном из оленьего мха, лишь местами расцвеченного рыжими полянами кукушкиного льна, а на редких открытых солнцу участках — настоящей густой зеленью. Холмы расписаны нежно-сиреневым с затейливым кружевом серо-зеленого лишайника поверх, мазками оранжевого и каплями черного. Они умеют хранить тепло, а потому собирают вокруг себя тесные ряды теплолюбивых растений, которым иначе было бы здесь не выжить. Карликовые березы и ивы тоже тут, жмутся к теплому склону, как человек зимой к печке, пряча свои ветви от морозного воздуха. В полушаге от них вьется лента вереска, а за ней — уже лишь вездесущий олений мох. В лощинах все еще лежит снег, хотя уже наступил июнь; но каждый из этих сугробов потихоньку съеживается, растворяясь в ледяных ручьях, находящих дорогу к озеру. Здесь нет жизни, даже мха и водорослей, и каждая лощина окаймлена полосой голой земли, символом того, что жизнь и тепло неразделимы.

Безжизненная молчаливая равнина тянется по всей длине от края леса до порога снегов, за которым царит вечный холод. Ближе к северу она уходит под уклон, пока край леса не поравняется с уровнем моря. Старый Свет называет эту землю тундрой, Новый — бесплодным краем. Здесь родина северного оленя — царство оленьего мха.

Он плыл, то ныряя, то снова появляясь на поверхности, и пел: «Эхей, эхей! Чудное чудо!», а еще про белого оленя, приносящего удачу, как будто знал что-то, недоступное другим. А Ведущая, глава стада северных оленей, шла рядом по укрытому молодой травой берегу.

Когда старик Свеггум в Нижнем Хойфьельде, что у самого Утрованда, построил запруду и запустил водяную мельницу, он стал считать себя хозяином на этой земле. Но кое-кто жил здесь и до него — бултыхался в струях воды и пел песни, которые сочинил сам. Он прыгал по лопастям мельничного колеса и творил всякие чудеса, которые Свеггум мог списать только на везение. Поговаривали, что удачу Свеггуму приносит водяной тролль, существо из волшебного народца в буром кафтане и с белой бородой, живущее и на земле, и в воде — по своему желанию.

Но прочие соседи Свеггума видели только водяного дрозда-оляпку, маленькую птицу, прилетавшую каждый год, чтобы поплескаться в ручье и понырять на глубине. А может, все они были правы, ибо древние старики говорят, что тролли из народца фейри могут принимать человеческое обличье, равно как и птичье. Вот только эта птица жила странной, отличной от других птиц жизнью, и пела песни, которых в Норвегии никогда не слышали. Чудесные видения ему приходили, недоступные человеку, ибо у него на глазах дрозд-рябинник вил себе гнездо, а лемминг кормил свой выводок. И он знал, что вон то крохотное темное пятнышко на громаде Сультинда, едва различимое человеческим глазом, было северным оленем в период линьки, а зеленое пятно на Вандрене — прекрасной травянистой лужайкой с пледом для пикника.

О, как же слеп человек и как легко наживает себе врагов! Но водяной дрозд никому не причинял зла, поэтому никто его не боялся. Он только пел, и песни его были веселыми и пророческими, а порой и весьма насмешливыми.

Взлетев на верхушку березы, дрозд-оляпка смотрел на течение ручья, огибающего деревушку Нистиен и впадающего в мрачные воды Утрованда. А с высоты своего полета он мог разглядеть и нагорную пустошь на севере, уходящую прямиком в Етунхейм.

Великое пробуждение было на подходе. Весна уже захватила леса, в долинах кипела жизнь. С юга возвращались все новые птицы, засони-грызуны отряхивались от зимней спячки, и северные олени, зимовавшие в предгорьях, вскоре тоже должны были показаться.

Не без боя сдавали ледяные великаны землю, которая так долго принадлежала им, и жестоким был этот бой. Однако солнце медленно, но верно одерживало победу, загоняя их обратно в Етунхейм. В каждой лощине, в каждом тенистом уголке они держали оборону, а ночью делали вылазки — впрочем, всегда неудачные. У великанов тяжелая рука и упрямый дух, и много скал было раздроблено и расколото в этой отчаянной битве, отчего обнажилось их беззащитное нутро, ныне приветливо отсвечивающее среди серо-зеленых камней, что усеяли равнину, будто бессчетные стада Тора. На всем поле битвы можно найти эти осколки, а россыпь на склоне Сультинда растянулась на целых полмили. Но стойте! Вглядитесь: не скалы это, а существа из плоти и крови.

Они передвигались против ветра, казалось бы, беспорядочно, но все же следуя в одном направлении. Вот они скрылись из виду в лощине, вот снова показались на холме и столпились там на фоне неба, красуясь развесистыми рогами, оповещая всех о том, что северные олени вернулись на родину.