Весь мир Фрэнка Ли - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Юн cтр.№ 51

Элла Чанг радостно морщит нос – ура! – и снова ее лицо принимает нейтральное выражение. Жених долго что‐то говорит по‐корейски.

– Мы плохо понимаем по‐корейски, – замечает Эндрю.

– Я сказал, что вон там есть алкоголь и никто не спросит, сколько вам лет, – повторяет жених по‐английски.

Его подбородок очерчен настолько четко, что об него можно точить мечи. Жених показывает на меня с Джо, как автоинспектор, и говорит что‐то по‐корейски Кунг Хе. Она что‐то отвечает ему, тоже на корейском, и они оба начинают смеяться, с умилением глядя на нас. И даже не нужно спрашивать о том, что они про нас сказали. Молодожены переходят к следующему столу. Это тоже детский стол, за ним сидят три мальчика и две девочки, словно наши двойники в параллельном измерении. Они все суперкорейцы.

При приближении жениха и невесты они, словно очнувшись от летаргического сна, встают и низко кланяются. Они делают это легко и непринужденно, их поклоны просто совершенны. Движением головы они откидывают назад идеальные челки и скороговоркой бормочут что‐то по‐корейски.

Они одеты так, слово собирались в спешке, но на самом деле у всех тщательно продуманные образы. Я вдруг понимаю, что все они в белых костюмах с черными гвоздиками в петлице.

Они выглядят как единое целое. Я и сам мог бы быть единым целым, если бы «выбрал племя», как выразился Кью. Я вдруг чувствую себя жалким. Я не часть целого. Я один.

– А чего это все суперкорейцы одеты в траурный белый цвет? – шепчу я Джо.

– Может, это корейская поп-группа? – шепчет она в ответ.

– Действительно. Почему бы и нет?

В большинстве стран Азии цвет скорби и забвения – белый, а не черный, как в Америке. Фильмы там заканчиваются белым экраном. А белые машины – это верх крутизны. У меня есть белый винтажный плеер для мини-дисков, выпущенный специально для японского рынка, и я считаю, что это очень крутая штука.

Молодожены исчезают. Роботоподобные официанты приносят следующее блюдо. Из ниоткуда раздается барабанная дробь. Это тимпаны.

– А сейчас, дамы и господа, приветствие из морских глубин, – объявляет диджей.

В свете прожектора появляется Кунг Хе. На ней обтягивающее зеленое платье, расшитое пайетками, и огненно-рыжий парик. Жених одет как пиратский принц. Зал аплодирует. Я поднимаю руку, и Джо несколько раз хлопает мне по ладони. Мы будто снова и снова даем друг другу пять.

– «Русалочка», – говорю я.

– А почему бы и нет? – отвечает Джо.

– А теперь давайте тепло поприветствуем друзей жениха, которые исполнят специальный номер, – объявляет диджей.

Свет слегка приглушают. Суперкорейцы вскакивают со своих мест. Я замечаю, что у них на головах появились белые гарнитуры с микрофонами – когда это они успели их надеть? Одна из девушек в свете прожектора произносит пламенную речь под проникновенный аккомпанемент электрического пианино.

– Что она говорит? – спрашивает меня Джо.

– Что‐то про глубокое море. Я сам далеко не все понимаю.

Я говорю по‐корейски немногим лучше Джо, а она говорит совсем плохо.

Бит меняется. Теперь это классический хип-хоп конца 90‐х. Суперкорейцы выстраиваются на танцполе, и начинается настоящее представление.

– Блин, да я же прикалывалась, когда сказала, что это поп-группа! – говорит Джо.

Суперкорейцы хлопают в ладоши в такт музыке, и за ними начинают хлопать все гости в зале. У меня появляется знакомое всем лимбийцам чувство, оно всегда появляется, когда вокруг меня все насквозь пропитано Кореей: мне кажется, что кореец из меня не получился, да и американец тоже, поэтому единственное, что мне остается, – это сбежать и спрятаться на планете Фрэнк.

Суперкорейцы хлопают в ладоши и смотрят на наш стол. Типа, хлопайте с нами.

– Я на этот бред не подписывался, – говорю я.

– На хрен, – стонет Джо, – на хрен все это.

– Пошли.

Мы незаметно сбегаем, оставив за столом лимбийцев, которые, как зомби, хлопают в такт музыке. Мы с Джо выходим в сумерки. Сквозь иллюминаторы слышна приглушенная музыка. Она сливается с розовым шумом океана. Чайки к вечеру затихли. Огромное оранжевое солнце склонилось над горизонтом.

Мы находим укромное местечко и, облокотившись о перила, смотрим на закат. Я передаю Джо невидимую сигарету, Джо делает вид, что затягивается, выдыхает и возвращает ее мне.

– Кажется, именно это мне и было нужно, – говорит Джо. – Мне нужно было отвлечься от своих мыслей.

– У тебя все в порядке?

Она бьет меня плечом в плечо:

– Мне холодно.

– И правда похолодало, – отвечаю я.

– Дурачок, это значит, что ты должен предложить мне свой пиджак.

Да, точно. Снимаю пиджак и набрасываю ей на плечи. Просто обидно прятать такие замечательные плечи. Она закутывается в пиджак и, многозначительно посмотрев на меня, говорит:

– Спасибо, юбс.

Я ничего не говорю, просто смотрю на нее. За нашими спинами приглушенно бухтит музыка. В голове вдруг начинает крутиться одно слово.

Если бы.

Если бы, если бы, если бы, если бы…

Еслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибыеслибы…

Наконец слово престает быть словом, его значение стирается, и оно превращается в какую‐то чепуху, как это часто бывает, когда повторяешь одно и то же.

Если бы не было Брит. Стоп. Что я несу? Брит есть. Мы пара. Медленно проговариваю про себя: «Я. Люблю. Брит». – «Но если бы Брит не было, – упорствует внутренний голос, – то я бы влюбился в Джо». Так и есть. Влюбился бы. Это становится для меня неожиданностью. Я сворачиваю эту мысль и убираю куда подальше.

– Ну так вот, – начинает Джо, она явно хочет со мной чем‐то поделиться, – про нас с Ву.

– Я думал, мы не будем про это говорить.

– Мы официально расстались.

Она запрокидывает голову, чтобы сдержать слезы.

– Сейчас точно расплачусь.

И действительно, слеза, размывая тушь, сползает по ее щеке.

– Понимаешь, Ву – он милый, он добрый… Но он ни разу не смог меня рассмешить. Ну то есть по‐настоящему, когда смеешься, сам не зная почему.

Когда смеешься так долго, что потом приходится останавливаться, чтобы передохнуть. Ты этого не замечал, потому что ты глупый. Кто может рассмешить меня вот так? Скажи мне, Фрэнк.

Я сглатываю. Я чувствую, что земля уходит из‐под ног.

– Ты сейчас скажешь, что это я.

– Конечно, я скажу, что это ты.

Я смотрю на нее и замечаю, что у нее тоже земля уходит из-под ног. Такого еще никогда не было. Раньше только я терял почву под ногами и никогда – другие.