Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 57

- Даррак? А ты здесь откуда? – выпалила я раньше, чем успела подумать о необходимости этого вопроса.

Молодой мужчина стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и неотрывно смотрел на меня. От звука моего голоса как будто встряхнулся, улыбнулся одними уголками губ и ответил:

- У меня здесь практика.

- Практика? – повторила я, недоумевая, почему же в этом случае он не отправился в столицу с нами.

- Да. Педагогическая, - выпускник-композитор слегка поморщился, но не от недовольства.

На минуту воцарилась тишина, а потом я начала понимать:

- То есть моим учителем будешь… - я запнулась.

- Да. Сегодня им буду я, - подтвердил мое предположение оллам, а его глаза снова впились в мои, но на этот раз как будто жадно и даже исступленно.

Без какой-либо адекватной причины к моим щекам стала приливать кровь. Я отвела взгляд, переводя его на черно-белый ряд. Боковое зрение уловило движение: Даррак оттолкнулся от косяка и направился в мою сторону. Его шаги были практически бесшумными. В течение нескольких секунд он оказался рядом со мной. Встав так, чтобы видеть мое лицо, он произнес:

- Сыграй мне что-нибудь, Талли? – и сказано это было таким тоном, словно он о глотке воды просил. Как будто он истомился по мелодии моей души.

Лицо запылала румянцем в одно мгновение. Какие глупости. С чего бы ему скучать? Тряхнув головой снова занесла кисти над клавиатурой. Музыка - вот на чем нужно было сейчас сосредоточиться. Я приехала сюда на практику, значит, и думать нужно о практике. С такими мыслями снова коснулась пальцами клавиш, чтобы отпустить очередную музыку, рожденную моим сердцем.

Тональность Лунный Сапфир. Моя любимая. Пальцы сам стали наигрывать мелодию, немного грустную, слегка тоскливную, но вмещающую в себя всю неизбывность красоты и глубины неба и его отражения на земле: моря. Ультрамариновая стихия наполняла пространство, закручиваясь вихрем и опадая васильковыми соцветиями. Моя душа пела о свободе, о полноте, которые можно почувствовать, только когда есть цельность. Цельность, что дает любовь. Я поднималась на воздушных небесно-голубых потоках ввысь в полуночно-синее небо и спускалась в сапфировые глубины вод. Я искала и ждала, что вот-вот появится та душа, которой наполнится моя собственная. В какой-то момент я, закрыв глаза, настолько отрешилась от реальности, растворяясь в насыщенности ультрамарина, что забыла, что кроме меня в этом помещении есть еще кто-то. Я отпустила себя полностью. Не осталось ни единой ниточки, сковывающей меня. Я летела по синим волнам, подставляя лицо голубым прозрачным капелькам, и звала. Мелодия окончилась до того, как я получила отклик, впрочем, как и всегда. Я не расстраивалась по этому поводу. Мне нравилось ощущение поиска на скорости ветра, и музыка давала мне его.

Когда последний звук растворился в прозрачной тишине, потеряв свой оттенок, раздался голос цвета сапфировых граней, с непривычными хриплыми нотками, будоражущими и заставляющими какую-то струну во мне вибрировать.

- Сыграй еще.

Я не стала спорить. На секунду показалось, что если не начну играть, случится что-то непредсказуемое, волнительное и странное. Поэтому я снова отпустила пальцы ласкать черно белые клавиши в танце с уже совсем другой мелодией.

После нее была третья, четвертая и пятая… Вскоре я уже не дожидалась просьбы продолжать, а сама, едва закончив одну композицию, начинала другую. Не знаю, сколько времени я играла, но Даррак стоял все на том же месте и все так же внимательно меня слушал. Когда стихли отголоски не помню какой по счету мелодии, я почувствовала, что устала и очень хочу есть. Вместо того, чтобы продолжить, я сложила руки на коленях и подняла голову, чтобы посмотреть на молодого мужчину, стоявшего рядом со мной, облокотив руку на рояль. Глаза цвета жидкого серебра на этот раз были спокойны, а от всей фигуры оллама веяло умиротворением.

В атмосфере тоже не было напряженности, поэтому я решилась спросить:

- Значит, ты ученик маэстро?

Даррак улыбнулся неожиданно озорно: улыбка заставила его глаза играть голубоватыми отбликами, завораживающими своим танцем.

- Да. Все благодаря связям при дворе. Они у меня довольно внушительные.

Я рассмеялась.

- Конечно-конечно, все дело именно в них, в связях, - улыбаясь, согласилась я, поддерживая его шутку.

Даже мне, слышавшей его музыку всего несколько раз, было понятно, что такому сильному олламу протекция не нужна. И маэстро взял его уж точно не по просьбе высокопоставленных родственников.

- Ты сегодня молодец, - неожиданно похвалил меня он.

Мои брови взлетели от удивления к самой кромке волос.

- Да ладно. Ты и сама об этом знаешь, - с теплой улыбкой  произнес Даррак при виде изменений выражения моего лица.

Я не то чтобы не догадывалась, все же высший бал преподаватели в консерватории Аберга не за красивые глаза ставят и не за благородную выверенную посадку. Просто не придавала значения. Но услышать похвалу из уст лучшего студента-композитора оказалось очень приятно. Я почувствовала, как своевольный румянец начинает возвращаться, поэтому поспешила перевести тему:

- Ты будешь со мной заниматься все это время?

Нет. Только до празднования Зимнего Солнцестояния. Потом твоим учителем будет метр Диармэйд, - ответил Даррак самым, что ни на есть, будничным тоном.

- Маэстро Диармэйд? – на всякий случай уточнила я, чтобы быть уверенной, что мне не послышалось. – Маэстро Диармэйд будет заниматься со студенткой-первокурсницей?

Молодой мужчина передо мной усмехнулся.

- Не удивляйся. Он не просто так выделяет места для практики тут. И за успехами практикантов следит лично. Он не уделяет молодым олламам больше сорока пяти минут своего времени, кроме, разве что, Орнии Бэрк. Ее он готов слушать не то что часами - сутками.

На моих губах снова появилась улыбка.

- Я уже это поняла. Присутствовала при встрече, - ответила я, а потом снова уточнила. – То есть ты будешь моим куратором эти четыре дня?

- Да, - просто ответил Даррак, а наши взгляды снова встретились.

Серебряное море было спокойным, но в его глубине таилось что-то загадочное и прекрасное, и в какой-то момент мне от всей души захотелось узнать, что это. Ради такого, я была готова даже нырнуть в это жидкое серебро с голубоватым оттенком.

Последующие три дня пролетели для меня как-то невероятно быстро, они слились в одно наполненное тихой радостью мгновение. От рояля, меня отрывали только приемы пищи. Не отрыали бы и они, но Даррак строго следил за перерывами. После завтрака я занималась под его присмотром. Он давал мне задания, а потом слушал, делал замечания, давал советы и хвалил. Моменты последнего разливались в сердце звоном колокольчиков, устремляющимся в небо. И хоть это была обоюдная практика, Даррак Кейн оказался достойным учителем: он терпеливо разъяснял подсказывал и не терял самообладания. Несмотря на то, что он сам еще, по сути, был студентом, мне импонировала его манера вести занятие. И очень нравилось играть в его присутствии. То, как он слушал малейшие движения звука: внимательно, будто настоящую историю, придавая значение даже самой короткой ноте - наполняло сердце ощущением полета. От этого мне хотелось играть непрерывно, а в душе рождались все новые и новые мелодии.