Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке - читать онлайн книгу. Автор: Павел Брянцев cтр.№ 166

Георгий Конисский. Он был истинным защитником православных в Литве и Белоруссии во второй половине XVIII в. Будучи посвящен в 1755 г. из ректоров Киевской академии в сан белорусского епископа, он, по прибытии в свою епархию, прежде всего обратил внимание на образование подчиненного ему духовенства; с этою целию Конисский основал в Могилеве православную духовную семинарию и при ней духовное училище, на что испросил у русского правительства пособие в количестве 400 рублей. Затем устроил при архиерейском дворе типографию, в которой, между прочим, напечатан был катехизис Феофана Прокоповича. Книгу эту он разослал ко всем православным церквам своей епархии, поставив в обязанность священникам научать своих прихожан пониманию православной веры по этой книге. Тогда же Григорий Конисский обратил внимание на приписные имения к церквам и монастырям своей епархии. Дело вот в чем: так как очень часто и униаты, и католики захватывали имения, принадлежащие православным церквам и монастырям, на том основании, что они не имели на владения их документов, то Конисский приказал осмотреть все церковные архивы, отыскать в них документы, на основании которых православные церкви и монастыри Белорусской епархии владели тем или другим имением, и переслать их к нему. Из этих старинных документов он составил в Могилеве при кафедральном соборе огромный архив, послуживший впоследствии для многих ученых богатым материалом для истории Литвы и Белоруссии. Следя зорко за отношением католиков и униатов к православным, белорусский епископ тотчас доносил русскому правительству о всем, что только делалось в Речи Посполитой против православных, и русское правительство, лишь только получало от него донесение, немедленно принимало соответствующие меры к ограждению православных от насилия. Благодаря Конисскому действительно не одна тысяча православных уцелела от совращения или в унию, или в католичество, а также и не один десяток церквей спасен от шляхетских «наездов». За свою любовь к православию и за свои донесения русскому правительству Георгий Конисский очень часто подвергался оскорблениям, а нередко и опасности лишиться жизни как от униатов, так и от католиков. Так, в 1759 г. Конисский, несмотря на разного рода угрозы, задумал объехать свою епархию; в конце января он отправился в г. Оршу, где находился уже известный нам миссионер Овлочанский; узнав о намерении Конисского посетить Оршу, он решился устроить ему неприятность.

При самом въезде преосвященного Георгия в город навстречу к нему выскочил Овлочанский с доминиканскими монахами и множеством шляхты, и лишь только увидали приближающийся экипаж Конисского, как начали кричать, ругаться и поносить епископа всевозможными бранными словами, а когда городские цехи вышли было с хоругвями для встречи его, то их палками, камнями и грязью разогнали в разные стороны; мало этого: когда на другой день преосвященный Георгий, после богослужения в одной из церквей города, стал говорить к народу поучение, то в это самое время в церковь ворвался тот же Овлочанский и с теми же лицами, которые вчера встречали и ругали Конисского при въезде в город. Не снимая шапок, они стали бегать по церкви и выгонять из нее всех вон палками и обнаженными саблями; преосвященный спасся от побоев только тем, что успел боковыми дверями незаметным образом уйти в соседний монастырь и там скрыться. Но этим, впрочем, дело не кончилось. Овлочанский и его сподвижники, узнавши об исчезновении Конисского, направились к монастырю; они порешили теперь вытащить оттуда епископа и убить его; разъяренная толпа, подойдя к обители, начала бить в стены ее камнями, бревнами и железными ломами. Монастырские монахи, видя, что не в состоянии укрыть своего архипастыря, положили его на крестьянскую телегу и, прикрывши навозом, незаметным образом вывезли из монастыря, куда немедленно вторгнулись осаждавшие обитель; тут они бушевали до самого вечера и в озлоблении, что не нашли Конисского, разграбили монастырь и пересекли розгами всех монахов. После этого Георгий Конисский не решился продолжать обзора своей епархии и вернулся назад в Могилев; но он, впрочем, не был безопасен от нападения и в самом Могилеве: в 1760 г. иезуитские студенты тамошней коллегии, по наущению ксендза Зеновича, напали на архиерейский дом, с целию убить Конисского, и наверное достигли бы своей цели, если бы он не успел скрыться от них в потаенный подвал; отсюда они отправились в православную семинарию и тут выбили окна, переломали мебель и произвели экзекуции над многими из воспитанников семинарии.

О всех вышеозначенных поступках католических фанатиков белорусский епископ довел до сведении русской императрицы Елисаветы Петровны, и дело могло бы кончиться очень дурно для Речи Посполитой. Но императрица умерла. Преемник ее Петр III, которому тоже жаловался преосвященный Георгий, также горячо взялся за это; он послал польскому правительству ультиматум, который оканчивался такими словами: «Если польское правительство не прекратит преследования благочестивых (православных) христиан, то нам не будет оставаться другого способа, как только употребить против Речи Посполитой такие меры, какие для нее будут тягостны». Но и Петру III не пришлось привести в исполнение своей угрозы: он тоже скоро умер; спасительницею православных в Речи Посполитой собственно была супруга покойного императора Екатерина II Великая.

Положение униатов в Речи Посполитой во второй половине XVIII в. Преследование униатов. В то самое время, когда в Литве и Белоруссии польское дворянство и католическое духовенство преследовали православных с целию побудить их к скорейшему переходу в унию, в западнорусских областях Речи Посполитой (в Галиции и Подолье) они совершали то же самое по отношению к униатам, с целию побудить их к скорейшему переходу в католичество. Такой образ действий польского дворянства и католического духовенства по отношению к униатам западнорусских областей Речи Посполитой показывает ясно, до очевидности, что сословия эти, подобно Римской курии и иезуитам, смотрели на унию и водворяли ее как временную меру, как средство, облегчающее, по их мнению, переход в католичество.

Польское дворянство и католическое духовенство лишь только заметили, что уния крепко утвердилась в западнорусских областях Речи Посполитой, или, говоря определеннее, в епархиях: Львовской, Галицкой и Каменец-Подольской, как немедленно приступили к обращению в католичество последователей сего исповедания. Деятельность свою они начали при Августе III с того именно времени, как увидели, что постановления Замостского собора уже вошли в практику в униатской церкви и достаточно привились в ней и таким образом желанное сближение униатской церкви с латинскою фактически совершилось.

Приступивши к обращению униатов в католичество, польское дворянство и католическое духовенство употребляли при сем те же самые грубые и жестокие меры, какие употреблялись и для совращения православных в унию; как там, так и здесь они совершали наезды на униатские церкви и монастыри, наносили побои духовным лицам, требовали с них барщины, захватывали и отчуждали церковные и монастырские земли и т. п.; как там, так и здесь польское дворянство и католическое духовенство вмешивались в церковное униатское управление, разверстывали по своему желанию приходы, налагали на священников запрещения исполнять требы и входить в церковь, не допускали строить церкви и праздновать в них храмовые праздники. Но, впрочем, нужно сказать, что в поступках польского дворянства и католического духовенства, направленных против униатов, проявлялось гораздо менее ненависти и жестокости, чем в отношении к православным; но зато в них постоянно просвечивалась другая сторона – презрение, насмешка и разного рода издевательства. Задумавши обратить униатов в католичество, польское дворянство и католическое духовенство при достижении этой цели постоянно употребляли вышеозначенные приемы, особенно по отношению к униатскому духовенству. И паны, и ксендзы никогда не упускали случая унизить униатских духовных лиц, поставить их в самое невыгодное положение, дать им почувствовать, что хотя их и терпят в Речи Посполитой, но тем не менее уния составляет вероисповедание низшего разбора, что она не более как холопская вера и что они, паны и ксендзы, имеют право шутить и насмехаться над ними. Так, например, существует жалоба униатского священника Мартышевича, из которой ясно видны вышеприведенные черты отношения панов к униатскому духовенству. Из этой жалобы, между прочим, видно: протоиерей села Каменец Мартышевич отправился в другое село Должок. Проходя по улице мимо дома знатного пана, скарбника подольского, Иосифа Лянкоронского, протоиерей Мартышевич был остановлен сим последним и любезно приглашен в дом. У Лянкоронского в это время были гости, которым хозяин и решился доставить развлечение за счет униатского «попа». Лишь только Мартышевич вошел в комнату Лянкоронского, как ему сейчас предложили выпить рюмку водки; протоиерей отказался пить, объясняя, что ему сейчас нужно будет служить обедню, а потому не следует ничего вкушать до принятия Святых Даров. Лянкоронский в ответ на это обнажил саблю и, подставляя ее к самому горлу Мартышевича, закричал: «Пей, а то горло перережу!» Вслед за тем он приказал одному из своих слуг насильно лить водку и мед в горло священнику, а в случае сопротивления награждать побоями. Опьяневшего священника Лянкоронский приказал своим слугам отвести в шинок, напоить вторично и выпустить только тогда, когда он будет совершенно в нетрезвом виде.