Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 123

Разгорячившись, монголы подошли к соседнему городу Тус и тоже его полностью разорили. В азарте опустошения они разрушили и разграбили мавзолей Гаруна аль-Рашида ^[1519], самого прославленного халифа, увековеченного сказками «Тысяча и одна ночь». Этот акт вандализма предоставляет нам наиболее яркий пример преступных деяний, совершенных против персидской цивилизации в Хорасане за три месяца — в ее сердцевине. Если Нишапур дал миру великого Омара Хаяма, то Тус мы знаем по именам Фирдоуси, поэта, и аль-Газали, философа ^[1520].

Лишь одно проявление гуманизма сохранилось в исторической памяти об этом периоде. Желая умиротворить монголов, правитель Тебриза, располагавшегося западнее Каспия, то есть в сфере военной активности Джэбэ и Субэдэя, а не Толуя, послал им мазь для облегчения зуда от укуса насекомых. Это снадобье произвело на Толуя столь сильное впечатление, что он выпустил общий приказ не причинять Тебризу вреда, если город сдастся мирно ^[1521].

Нишапур был самым западным городом, до которого докатился террор Толуя. Отсюда монголы двинулись на юго-восток в Герат, живописный оазис посередине 125-мильной полосы степей и пустынь, тянувшейся по долине Харируд (пять дней марша от Нишапура). Город, тоже славившийся коврами, стоял у реки, обрамленной тополями и змеистыми соснами Алеппо, в окружении горных склонов, усеянных деревнями, полями злаков, виноградниками, садами и огородами ^[1522]. Толуй отправил посланника с требованием незамедлительной капитуляции, но правитель Герата убил гонца и прислал оскорбительно наглый ответ. Последовала десятидневная осада, сопровождавшаяся канонадой катапульт и баллист, внезапными вылазками и рукопашными схватками. В одной из таких схваток погиб правитель города, и партия мира в Герате взяла верх над сторонниками войны ^[1523]. Толуй пообещал проявить милосердие, если город капитулирует без дальнейших промедлений. Монгольские обещания обычно ничего не значили, но в данном случае Толуй, склонный поддаваться настроению, в процессе осады проникнулся симпатией к этому городу, его местоположению и окружающей природе ^[1524]. Когда Герат формально капитулировал, Толуй приказал предать смерти 12 000 солдат гарнизона и всех известных сторонников Джелал ад-Дина. Затем он назначал монгольского градоначальника и военного коменданта и отправился на северо-восток, чтобы воссоединиться с Чингисханом и своими братьями в афганском Таликане ^[1525].

В сравнении с блистательными успехами в Фергане, Трансоксиане, Хорезме и Хорасане кампания в Гиндукуше могла показаться незадачливой: она состояла из отдельных ожесточенных схваток, затяжных осад и битв на истощение противника. Отчасти это объяснялось иным строением крепостей Среднего Востока и Китая. Города в империи шаха имели мощные фортификации и цитадели. Если такие города обойти стороной, то они могли серьезно затруднить контроль территорий и свободу передвижения, а в Гиндукуше, в отличие от Хорасана, эти твердыни располагались на близком расстоянии друг от друга и могли создавать помехи противнику во взаимодействии ^[1526].

Другим важным фактором был несомненный полководческий дар (и везение) Джелал ад-Дина. На протяжении длительного времени фортуна явно к нему благоволила. Он ушел из предместья Шадьях в Нишапуре за час до появления монголов, а потом отделался от преследователей, поставив отборные войска у восточной развилки дорог. Пока они сдерживали врага, принуждая избрать не тот поворот, Джелал ад-Дин бежал по другой дорожной развилке ^[1527]. Монголы вскоре поняли свою ошибку, переформировались и снова оказались у него на хвосте. Он не смог сделать остановку в Зозане, как планировал вначале, поскольку враг был слишком близко, и поспешил скрыться в направлении городов Мабарнабад и Йездавьях, располагавшихся в семидесяти пяти милях к юго-западу от Герата. Здесь монголы прекратили преследование: либо потеряли след, либо их отозвал Чингисхан ^[1528]. Прибыв в Газни, Джелал ад-Дин увидел, что его ожидает огромная рать преданных соотечественников — 50 000 человек; еще больше людей пошло под его знамена, когда они поняли, что сын шаха готов возглавить сопротивление монголам. Самым значительным прибавлением было 30-тысячное войско ветеранов Тимур-мелика. Общая численность армии Джелал ад-Дина теперь составляла 70 000–80 000 человек, вполне достаточно для битвы с монголами ^[1529].

Чингисхан тем временем готовился к афганской кампании. Монголы цинично обучали молодых персов и тюрок тому, как идти на штурм своих же крепостей в авангарде монгольских войск, зная, что они встретят смерть от стрел соотечественников, если пойдут вперед, или от стрел монголов, если попятятся назад. И Чингисхан не собирался совершать ошибку, которую допустил в далеком будущем Наполеон по отношению к своей «старой гвардии»: он ее берег и не использовал, а когда в силу необходимости ввел в действие при Ватерлоо, она его подвела. Опасаясь, что резервы, рассредоточенные в парках и садах между Бухарой и Самаркандом, давно не участвовали в боевых действиях, возможно, «покрылись ржавчиной» или размякли и даже, как ему докладывали, погрязли в телесных удовольствиях, приказал устроить грандиозную охоту на всю дичь на огромной территории где-то в горной местности возле Термеза и под его персональным надзором ^[1530]. Похоже, Джучи, все еще пребывавший в немилости после фиаско при Гургандже, не принимал участия в этом мероприятии, но позднее присоединился к отцу, исправился, коленопреклоненно попросил прощения и преподнес отцу баснословный дар — 100 000 лошадей; при этом 20 000 из них были специально подобраны по мастям: вороные, гнедые, каштановые, пегие, серые. Чингисхан был искренне польщен: во-первых, он любил лошадей, а, во-вторых, ему остро их не хватало для конницы. Хотя он повысил сына в чине и простил ему все грехи, между ними все еще сохранялась остаточная неприязнь. Чингисхан объявил, что старший сын не будет сопровождать его в афганском походе. Джучи, досадуя, отправился в свой улус ^[1531].