Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 102

В последующие годы государство Каракитаев внезапно прекратило свое существование. Нескончаемые войны истощили казну, разразился глубокий финансовый кризис, и советники доложили Чжилугу о том, что нет денег для выплаты жалованья войскам. Чжилугу нашел выход из положения — решил конфисковать у солдат материальные ценности, которые они отобрали у Кучлука. Конечно, эти богатства Кучлук выкрал из казны, но Чжилугу сам обещал вознаградить ими своих воинов за то, что они вернули их казне. Ситуация, сложившаяся в Каракитае, напоминала Зазеркалье, куда во сне попала Алиса. Неизбежно в армии вспыхнул мятеж. Возглавил бунтовщиков Кучлук: первым делом он изловил Чжилугу и поместил под домашний арест. Два года номинальным главой государства оставался Чжилугу, а реальная власть была в руках Кучлука. В 1213 году Чжилугу умер, и Кучлук вышел из тени и объявил себя гурханом ^[1252]. В отношении его подлинных замыслов мнения историков расходятся: одни считают, что он просто-напросто хотел узурпировать трон, другие — приписывают ему грандиозные планы покончить со старыми традициями и построить новое общество ^[1253]. По крайней мере, ясно, что он признал существующее положение вещей, когда западная часть государства контролировалась Мухаммедом, а ему достался восточный сектор. Ввиду имперских амбиций шаха, этот вынужденный компромисс вряд ли мог продержаться сколько-нибудь долго, но какое-то время Кучлук мог передохнуть, пока Мухаммеда отвлекали другие интересы ^[1254].

Больше всего шаха мучила и будет мучить до конца жизни проблема неуправляемости войск, которые состояли в основном из обычной распутной солдатни, озлоблявшей его новых подданных грабежами и изнасилованиями. В 1212 году Отман, султан Самарканда, решивший, что сборщики податей шаха еще более алчные, чем чиновники каракитайской администрации, поднял восстание. Вернее сказать, он попытался возглавить уже бушевавший народный бунт. В Самарканде началась настоящая охота на людей из Хорезма, которых отлавливали и убивали, а их отрезанные конечности выставлялись как трофеи на базарах ^[1255]. Это массовое истребление людей Мухаммеда вызвало такое же кровавое возмездие. Шах осадил город, захватил его, умертвил 10 000 знатных граждан in terrorem ^[1256] и обезглавил Отмана ^[1257]. Великий город Самарканд, разбогатевший на торговле, ремеслах и серебряных рудниках верховий Зеравшана, выдержал третью осаду за три года, но на этом его историческое мученичество не заканчивалось.

Мухаммед же воодушевился. Уже во второй раз он вышел победителем в борьбе трех региональных претендентов на лидерство. Первый раз это случилось в начале столетия, когда ему пришлось бороться за главенство с Чжилугу и гуридами (см. приложение 2); во второй раз — сейчас с Чжилугу и Кучлуком. Нет ничего удивительного в том, что он стал относиться к себе как к избраннику Аллаха. Он переместил столицу из Гурганджа (Ургенча) в Самарканд, присвоил себе титул султана и называл себя не иначе как «Второй Александр Великий» ^[1258]. По правде говоря, Мухаммед на самом деле представлял самую могущественную державу исламского мира. Завоевав западные области Каракитая, полонив города по берегам реки Сырдарьи и в Ферганской долине, он владел землями, простиравшимися от Сырдарьи до Ирака ^[1259]. Фактически он был и владыкой Каспия, величайшего внутреннего моря, завораживавшего древних мудрецов от Геродота до Плиния Старшего ^[1260].

На протяжении всех трех лет царствования — с 1213 и по 1216 год — Кучлук с опаской наблюдал за возвышением и нарастающей силой Мухаммеда, но оснований для прямых военных столкновений, к счастью для него, не возникало. В этом отношении ему действительно везло, так как его руки уже были связаны внутренними конфликтами. В 1213 году восстал Кашгар, протестуя против религиозной политики Кучлука — угрожающее неповиновение, прекращенное на следующий год только голодом. И то была не Божья кара, а результат целенаправленной политики Кучлука, мстительно сжигавшего урожаи и заставлявшего уже голодающие семьи принимать на постой войска ^[1261].

Древняя поговорка гласит: кого боги хотят погубить, того прежде лишают разума. И Кучлук в полной мере оправдал зловещий смысл этого изречения. По малопонятным причинам, он стал религиозным фанатиком и ярым противником ислама. Отступившись от несторианского христианства, Кучлук исповедовал собственную веру, состоявшую из мешанины буддизма и шаманизма ^[1262]. Он поменял жен, исходя из новых представлений о спасении души, и провозгласил, что отныне все подданные должны быть либо буддистами, либо несторианскими христианами. Мусульмане, которые всегда были в большинстве, запротестовали, но, когда имам Хотана публично осудил это решение, Кучлук повелел распять его у входа в его заведение ^[1263]. В результате все мусульмане теперь только и ждали того дня, когда придет освободитель и избавит их от тирана.

Поражает вопиющее недомыслие Кучлука. Если он действительно собирался построить новое общество на фундаменте Каракитая, то должен был прежде всего изыскать средства для лечения ран, нанесенных религиозными распрями, и снижения напряженности в отношениях между приверженцами ислама и буддизма. Он же все делал с точностью наоборот ^[1264]. Гурхан почему-то уверовал в непоколебимость своего положения — наивная или просто абсурдная вера в условиях, когда ему с обеих сторон угрожали могущественные соседи, а сам он настроил против себя подавляющее большинство подданных. Хуже того, он лишил себя финансовой подпитки, когда могущественные исламские купцы отказались вести дела с хулителем веры ^[1265]. Поскольку Чингисхан уже пять лет пребывал в Китае, Кучлук упустил из виду потенциальную угрозу с востока и позабыл, что для монголов он по-прежнему беглый преступник. На западных границах он явно недооценивал силы Мухаммеда, посчитав за робость нежелание шаха, ограничивавшегося периодическими налетами, предпринять полномасштабную военную кампанию против Каракитая ^[1266]. Кучлук, взбешенный и уроном, который наносили рейды, и уклонением Мухаммеда от решающего сражения, вызвал шаха на единоборство. Шах, не отличавшийся отвагой, настолько перепугался, что отвел свои войска из приграничных каракитайских городов, которые недавно оккупировал ^[1267]. Но его имперский пыл нисколько не уменьшился. В 1217 году он триумфально прошел через всю Персию, подчиняя провинции, которые еще не были в его власти. Он вновь повздорил с халифом и уже приготовился идти на Багдад, как вдруг поступили вести о кардинальном изменении баланса сил на восточных рубежах. В Каракитае появились монголы ^[1268].