Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 82

Следующее изображение, встреченное ей, повергло девушку в ужас: давний кошмар ещё шестого класса. Ей тогда нравился один парень. Она даже пробовала жить с ним. Он был старше неё, часто приглашал к себе домой. Но там было неспокойно. Что ни ночь, то невозможность уснуть. Голоса в голове, скрипы, странные звуки за окном, которых быть не должно. И постель с отодвинутым одеялом. Дарина слишком хорошо помнила этот момент. Она сидела там, над телом парня. Лицо тронуто лёгкой улыбкой. В руках — подушка, опущенная на голову хозяина дома. Тот — всё ещё дёргается. Сама сидит на нём, не позволяя шевелиться. Хвала богам, это был всего лишь сон, но он не давал ей покоя. Именно из-за этих видений Дарина попросила Михаила расстаться с ней — она боялась его, боялась его квартиры, боялась тех мыслей, что закрадывались в её голову по ночам.

Последняя картина — в тупике, которым кончался коридор, — это небольшая подземка с множеством комнат. Вход из метро меж разделённых провалом улиц с множеством дверей по бокам, и в какую не зайдёшь — иная жизнь, иное время, люди и культура.

Школьница закрыла глаза, отделываясь от мелькающих образов перед ней, пытаясь успокоиться: это была загадка Замка, и он не пустит её дальше до тех пор, пока она не решит её.

Выдохнув и покачав головой, Дарина вернулась к картине с портретом Оксаны и внимательно посмотрела на неё, пытаясь насильно переместить образ в соседнюю раму — и картина сдвинулась. Дальше проще: нужно найти правильную последовательность — и вход открыт. К радости или грусти, но девушка читала слишком много подобной литературы, равно как и смотрела фильмов и аниме с похожими тропами, следовательно, картина с её кошмаром должна быть последней: схватка с судьбой всегда преграждает путь. Образ проклятой спальни послушно занял место в конце коридора и больше не двигался. Самой первой, по левую руку от Дарины, должна была стать Оксана: место приюта, убежище, туда, куда хочется скрыться. Дальше, напротив портрета женщины, был пейзаж города, рассечённый провалами — это спуск во тьму, которую следует пройти и, закономерно, третья картина, рядом с Оксаной — это изображение подземелья, изнанки города, его тёмной стороны, пройдя которые можно выйти к Синему Дому, особняку мыслей и таинств, несбывшихся надежд и сокрытых кошмаров. Картины стали в ряд и воссияли алым, давая знак идти. Зажмурившись, Дарина сделала шаг вперёд навстречу себе. Девочка на картине перед ней, что всё так же сидела на кровати, немного дрогнула, оглядываясь на закрытую дверь спальни за ней — и школьницу обдало холодом: она ждёт себя. Ещё не знает о своём визите, но уже боится. В тёмной футболке и нижнем белье, с растрёпанными тогда ещё короткими волосами до плеч, она сидит, обхватив себя за плечи. Полуприкрытые веки, дрожь на губах. В правой руке — нож, направленный лезвием к себе. Трясётся. Сама. Спальня пустует, никого нет.

С силой заставив себя смотреть прямо, школьница протянула руку к своему отражению за стеной и сделала шаг вперёд. В сознание вторглись голоса, чьих слов не разобрать, а по рукам заструился ветер. Движения скованы. Ноги будто налиты свинцом. Но — надо, надо идти.

Собравшись с мыслями, Дарина сделала шаг в рамку картины, готовясь к самому худшему.

***

За подземными коридорами редели лучи света. Прикрыв глаза локтем, Сильфа вышла на улицу, и первое, что ощутила девушка — это сладкий запах булочной. Она услышала приятную музыку, сотканную из звонких колокольчиков заоблачных флейт. Плеск воды в фонтане, шелест листвы плакучих ив, смех играющих детей, а вверху, под самым солнцем — облака цвета корицы. Вдалеке виднелось величественное здание Красной Зигкурэды, великой библиотеки мастеров, и просторные колоннады открытых площадок. Дальше, на восток, стояла башня из слоновой кости — первая конструкция, при постройке которой принимали участие решительно все дети, и которая строится по сей день. На запад — тёмные полотна синих небес, где угадываются созвездия невиданных зверей, что, при взгляде на них, оживают, и приветливо смотрят в сторону зрителя.

Если же смотреть на юг, то глаз обязательно зацепится за величественный Песочный Замок королевы Мамёт, первой и законной владычицы и основательницы Карпы.

Узенькие улочки, где всегда играет музыка. Невысокие — или, напротив, причудливые и поистине огромные здания самых разных форм. Бежевые и песчаные, тёплые и яркие дома радовали взгляд, навевали воспоминания об ушедшем. Вне всякого сомнения, Сильфа была дома. Девушка зажмурилась от нахлынувших воспоминаний и, отерев проступившие на глазах слёзы, пошла вдоль малахитовой брусчатой дороги к небольшому домику с тарелкой-часами под треугольной крышей, вокруг которого стояли клумбы с подснежниками и розами, шафраном и тюльпанами, а вдоль стен здания тянулся виноградный плющ.

Девушка понимала, что это суть не более, чем воспоминание, навязанное ей Городом, но разве сердцу ребёнка скажешь, что открытка, найденная на чердаке — это всего лишь картинка в пыльном ящике, а не чарующий образ далёкого и беззаботного детства?

Сильфа шла к вратам ордена, и навстречу ей спешила девушка в тёмных одеждах. Её звали Мириам-Альма, и она была старшей сестрой ордена.

Тело сокрыто под тёмным плащом, а шею венчала подвеска с розой. Подняв руку в жёлтой перчатке, она приветствовала подругу, приглашая войти. Та поклонилась, потянулась к ней, и подруги обнялись, как в старые-добрые времена.

Опечаленная, Мириам-Альма смотрела на пришедшую растерянным взглядом.

Она ждала Сильфу, желала говорить с ней. Бегло и вкратце она сообщила, что есть дети, нуждающиеся именно в ней — не всякая сестра ордена может войти в Темницу узника, но — лишь та, что близка с ним душой и мыслями, что истинно способна понять его. Для Сильфы таких нашлось трое, и девушка понимала, о ком идёт речь. Пройдя во внутренний двор под своды фиговой рощи, девушки направились к небольшой беседке, ведущую в кельи ордена, в чьих клетях стояли чёрные зеркала. Сильфа подошла к своей келье, где была лишь простенькая койка, столик со стаканом воды и огромное трюмо у дальней стены. Испив сладкой воды, что придавала сил, девушка вздохнула и попрощалась с Мириам. Она посмотрела в нависающую черноту — и ступила за пределы сознания, погружаясь в мглу темниц.

Было холодно, зябко, тело пробирал озноб, а в сердце закрадывалась тягучая пустота. Не было страха. Пропали все чувства, кроме дрожи и вечного ветра, столь сильного, что резал плоть. Беззвучный и колкий, он рвал одежды, оставляя грубые раны на плечах: Темница отталкивала её, не желала пускать в себя. Так всегда бывает. Так всегда было и будет: узники не желают, чтоб кто бы то ни было нарушал их покой. Закрыв лицо руками, стиснув зубы от боли, девушка шла вперёд, и вокруг неё тянулись лучи света.

Это не её страхи, не её мысли. Она — чужая здесь, и должна помнить об этом. Она пришла не помогать, а сострадать. Сочувствовать и сопереживать, но не жалеть. Их морок — это их морок, а её мысли — это сила, свет, что должен изгнать тьму их душ.

Ветер стих, раны затянулись, боль ушла. Идти стало легче, а мгла потеплела. Стало спокойно. Ощутив вернувшуюся к ней уверенность, девушка вышла на опушку ночного леса, где вкруг костра сидели трое. Все дети — рыжие, в простых крестьянских одеждах: свободные серые рубахи, такие же штаны, затянутые верёвками. Босые. Все трое — на коленях, склонив головы, протянув руки к костру. Греются. Лиц не видно: прячут. Одна — с длинной косой до талии. Дрожит. Её руки безвольно обмякли. Едва живая. Почти не дышит, вот-вот упадёт. Другая — с волосами до плеч. Трясётся, дрожит, обхватила себя за плечи, мотает головой, пытаясь отогнать мысли, тревожащие её. Третий — мальчик, — самый младший из них. Единственный, кто чувствует себя хоть сколь-нибудь свободно, но встать и идти ему мешают страх и робкость. То и дело оглядывается на сестёр, не зная, уходить ему или оставаться.