Пляска Бледных. Акт 1: Дочь Зла - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 102

— Идём? — спросил юноша.

Пёс кивнул и повёл его сквозь густой Глухой Лес, где нет ни цвета, ни звука, и лишь Чёрные Совы сидят на ветвях.

Человек и зверь шли подле друг друга в молчании, видя перед собой чистую белую тропку, что тянулась меж густых зарослей непролазной мглы, но не было сердце его ни тревоги, ни страха. Чёрные Совы злятся лишь на тех, кто преступил Порядок, и потому мальчик мог идти вольно, не боясь о своей судьбе.

Так вышли на опушку к небольшому пляжу, что порос травой. Невдалеке от воды стояла небольшая беседка, и две женщины отдыхали в тени настила. Одна — в алых одеждах, с длинными седыми прядями. Другая — в строгой монашеской рясе. Они сидели и говорили о своём.

Старый Пёс остановился у края леса, мотнув мордой, давая знак мальчику идти. Тот внимательно посмотрел на своего путника. Постоял какое-то время, сомневаясь. Потом пожал плечами и заспешил к воде.

Женщины курили, раскинувшись на лавах, и пили вино. Заслышав шаги, они обернулись. Та, что в алых одеждах, улыбнулась. Монахиня отвела взгляд.

— Здравствуй, — сказала седая юноше. — Ты потерялся?

— Нашёлся, вроде, — усмехнулся в ответ. — Меня к вам Старый Пёс привёл.

— И ты был уверен, что мы ответим? — удивилась монахиня.

— А я вас знаю, — спокойно ответил Орне, всё так же улыбаясь. — Сестра Францисса, я полагаю? — поклонился он.

— Гляди-ка, смышлёный, — улыбнулась её подруга, кивнув святой деве. — Я наслышана о тебе, мой юный птенец, — продолжила она, обратив тёплый взгляд к ребёнку. — Проходи, садись с нами.

Тот принял приглашение, устроился на скамью подле монахини, против женщины алых одежд.

— Татьяна, — назвалась та, что напротив, закинув ногу за ногу, пуская в лицо мальчика густой синий дым от трубки. — Можешь не представляться, солнце, твоё имя мне известно, — оборвала она его речь, легко махнув рукой. — Я рада встрече с тобой.

Её голос был тих и низок, хриплый, севший от столь частого курения.

— С чем пожаловал? — спросила сестра Францисса.

— Дом ищу, — пожал плечами парень. — Может, куда пристроите.

Женщины переглянулись. Та, что назвалась Татьяной, не смогла не сдержать улыбки.

— Твоя мать пришла ко мне точно так же, — сказала она. — Как сейчас помню. Лицо — в пыли и грязи, рваная футболка, драные джинсы. Засаленные волосы, взмокшие кроссовки. В кармане — ни копейки, в глазах — смертельная усталость, смешанная с неподдельной искренностью. Копается в мусорке. Я её окликнула, она подошла. Спросила, что она тут забыла. И ответ её был точь-в-точь таким же, как твой. Ну не чудо ли?

— Судьба отняла у нас дочь, взамен оставив внука, — тихо изрекла монахиня.

— Так что же, Сестра, выходит, мы с тобой — бабушки? — рассмеялась Татьяна, смотря то на подругу, то на уставшего парня.

— Почему вы называете её моей матерью? — спросил юношу

— А кто ж она тебе ещё? — отвечала Францисса. — Приютила, накормила, выходила. В тебе даже течёт её кровь. Не всякая, что рожает, достойна звания матери. Мать — это, прежде всего, та, кто заботится о тебе. Она заботилась. И о тебе, и об остальных.

— В приюте мне только тебя не хватало, — между тем продолжила Татьяна. — Но квартиру я тебе дам, с документами помогу, не потеряешься. Ты молодец, что пришёл к нам. Отдохни, посиди с нами, — она пододвинула миску с бутербродами, — расскажи о себе, о своих страхах и помыслах, о думах про жизнь. Мы готовы слушать.

Орне благодарно кивнул, принимая угощения. Только сейчас он понял, насколько проголодался.

Женщины смотрели на него. Скучающая Принцесса — улыбалась, Сестра Францисса — курила, отведя взгляд, склонив голову.

К тому времени утро уже успело смениться днём, а день — уступал место сумеркам, и над рекою таял закат алого солнца, окрашивая воды в золотой багрянец. Ни ветра, ни шума, лишь тихие мерные воды спокойной реки, что некогда обнимала своими рукавами весь Харьков, а теперь — где ещё жива, где — стала сточной канавой, а где и вовсе усохла.

Много, много потрясений пережил этот великий город за те несколько столетий, что существует. Встречал под своими сводами и друзей и врагов, знал набеги захватчиков и радость спасения. Был предан огням и переживал засухи. Слышал громы войны, впитал кровь детей — а всё равно жив, всё равно стоит, и всё помнит, до последней капли, до предсмертного хрипа, от мала до велика — каждая душа, принятая им, нашла в нём свой отпечаток. Оставила свой след. Ничья душа не забыта. Харьков помнит всех.

Дарина резко села на постели, открыла глаза, шумно глотая ртом воздух.

Перед мысленным взором всё ещё стояла огромная раскрытая пасть и пылающие очи за ней.

Лоб покрылся испариной, тело бросало в дрожь.

Обняла себя, поёжилась от холода. Впилась ногтями в оголённые плечи: больно. Проступила кровь: нет, не спала.

Дрожащими руками она потянулась к подоконнику, нащупала там пачку сигарет. Никак не могла взять: пальцы сводило морозом.

Гул в голове. Как раньше, на той проклятой квартире, зачем она только вернулась туда.

Темно. Гардины закрыты. Не разобрать, то ли ночь, то ли уже утро. Оксана спит рядом, укрывшись полотенцем, подобрав ноги.

«Стоп, — осекла себя девушка, — какая Оксана. — Я же давно проснулась, уже должен быть день».

Темно. Слишком темно.

Пропали звуки. Тело сковало холодом. Проклятая пачка никак не хочет открываться. Отбросила её в дальний угол кровати, к стене. Потянулась рукой к окну, через боль, через силу.

Губы пересохли. В ушах — нарастающий, всепоглощающий гул. Не сдвинуться с места.

Беспомощно оглядывалась на сгущающиеся тени вокруг.

Лиц не разобрать, обычные силуэты. Даже не призраки, именно тени. Редко двигались, нависали.

Силилась разомкнуть уста, выдавить хоть слово, хоть звук.

Не могла сглотнуть, невозможно дышать.

Девушку охватила слепая паника. Невыносимый шум, крики. Ничего не видно, только странный далёкий смех, тронутый шёпотом на неизвестном языке. Несколько голосов, женские.

С силой разомкнула веки — видит перед собой копну рыжих волос. Цепкие руки на спине.

С криком отпрянула к стенке, ударилась о подоконник — и всё прояснилось. Всё ещё дрожа, едва дыша улыбнулась, смотря на Оксану, что сидела перед ней. Всё в порядке: уже стоял третий час дня. За окном слышались колокола к службе, знакомый и столь милый сердцу шум машин и стук трамвайных колёс. Медленно приходя в себя, Дарина жестами показала «курить» и «огонь», щёлкая пальцами, приставляя их к губам. Женщина понимающе кивнула, протянула ей ментоловый «Уинстон» и зажигалку. Дальше — дождавшись, пока школьница раздавит капсулу и сделает первую тягу — подала ей воды. Большой глоток, с шумом выдохнула, наполняя стакан холодным белым дымом.