Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 127

Дебаты в палате общин в ту субботу – еще одно сильное воспоминание. Палата была справедлива разгневана вторжением на британскую территорию, и многие ее члены склонялись к тому, чтобы обвинить правительство в якобы неспособности предвидеть и предотвратить случившееся. Моей задачей было защитить нас от обвинений в неподготовленности.

Значительно труднее была вторая моя задача: убедить членов парламента в том, что мы ответим на агрессию сильно и эффективно.

Мое сообщение о том, что ударная группировка была готова к отплытию, вызвало крики одобрения. Но я понимала, что некоторые видели в группировке лишь дипломатическую армаду, которая призовет аргентинцев обратно за стол переговоров. Они не предполагали, что она на самом деле вступит в бой, в то время как всеми костями чувствовала, что аргентинцы никогда не уйдут оттуда без боя, и ничто меньшее, чем их уход, не устроит ни страну, ни, уж точно, меня. Другие разделяли мое мнение о необходимости применения ударной группировки, но сомневались в воле и выдержке правительства.

В то утро в парламенте мне удалось сохранить поддержку обеих сторон, отправив группировку в поход и обозначив наши задачи: острова должны быть освобождены от оккупантов и возвращены под британское управление как можно скорее. Я получила практически единогласное, но сдержанное одобрение палаты общин, которая озабочена поддержкой политической линии правительства, при этом сдерживая свои суждения о его эффективности.

Но я осознавала, что даже такой уровень поддержки наверняка будет ослабевать по ходу кампании. Я, в отличие от большинства членов парламента, понимала полный масштаб реальных военных проблем. Я предвидела, что нам предстоит столкнуться с трудностями, которые заставят даже некоторых «ястребов» задаться вопросом, стоит ли игра свеч. И как долго может просуществовать коалиция мнений, состоящая из воинов, переговорщиков и даже настоящих пацифистов? Однако на тот момент мы получили одобрение палатой общин стратегии, подразумевавшей отправку контингента. И это то, что имело значение.

Практически сразу я столкнулась с кризисом в правительстве. Джон Нотт, который находился под огромным давлением, непривычно слабо выступил со своей духоподъемной речью. С ним очень грубо обращались во время дебатов. Многие наши «заднескамеечники» обвиняли его в последствиях пересмотра обороны, пионером которого он являлся. Это было несправедливо; но не было сомнений, что кровь у партии кипит; и что нужен им вовсе не Джон Нотт.

Питер Керрингтон в то утро отстаивал позицию правительства в палате лордов и был принят довольно хорошо. Но затем Питер и Джон посетили многолюдное и озлобленное собрание «заднескамеечников». Здесь у Питера было уязвимое положение: как пэр он не заводил дружбы и не имел взаимопонимания с «заднескамеечниками», на которых всем нам приходится полагаться, когда ситуация накаляется. Как позднее сообщил мне Иэн Гау, это было очень трудное заседание, и чувства перекипели и выплеснулись наружу.

На протяжении уикенда пресса была крайне враждебна. Питер Керрингтон говорил об отставке. Я встретилась с ним вечером в субботу и повторно вечером. И Вилли Уитлоу, и я сделали все возможное, чтобы убедить его остаться, но похоже всегда существует подсознательное желание заплатить за катастрофу козлом отпущения. Нет сомнений в том, что отставка Питера Керрингтона в итоге облегчила задачу объединения партии и помогла сосредоточиться на возвращении Фолклендов: он это понимал.

Джонн Нотт тоже хотел в отставку. Но я прямо сказала ему, что после того, как флот вышел в море, его священным долгом было оставаться на своем посту и дождаться разрешения ситуации. Поэтому он отозвал свою просьбу об отставке, поняв, что оно было публично отклонено. Какие бы вопросы ни возникли позднее в результате полного наведения справок (которое я назначила на 8 апреля), сейчас нужно было сосредоточиться на одном – на победе. К тому же мне нужно было найти нового министра иностранных дел. Очевидным выбором был Френсис Пим, у которого был необходимый опыт иностранных дел в оппозиции и обороны в правительстве. Поэтому я назначила его, попросив Джона Биффена занять его бывший пост лидера палаты лордов. Френсис – это в многих смыслах квинтэссенция тори старой школы: землевладелец и солдат, хороший тактик, но не стратег. Он именно такой человек, о котором люди обычно говорят, что он – «то, что нужно в момент кризиса». У меня не было оснований ставить под сомнение это суждение. Назначение Френсиса бесспорно объединило партию. Но оно стало началом серьезных осложнений в проведении самой кампании. Во вторник 6 апреля в Кабинете состоялась длительная дискуссия, посвященная кризису. С самого начала мы были уверены, что позиция США станет ключевым элементом исхода. Американцы могли нанести колоссальные повреждения аргентинской экономике, если бы захотели. Я направила президенту Рейгану послание с просьбой к США принять эффективные экономические меры. Но американская сторона не была готова сделать это. У Нико Хендерсона состоялись первые дискуссии с Элом Хейгом, в которых ключевые тона их ответов на протяжении предстоявших недель были уже ясны. Они прекратили продажу вооружений. Но они не хотели слишком сильно «отклоняться» от Аргентины. Они не хотели падения Гальтиери, и поэтому им нужно было дипломатическое решение, которое спасло бы его лицо. Были отчетливые признаки того, что они пытались найти середину между двумя сторонами. Все это было одним большим заблуждением, и Нико был крайне возмущен в своем ответе. Но на практике переговоры с Хейгом почти явно сработали в нашу пользу, предотвратив еще более бесполезное на то время дипломатическое вмешательство с других направлений, включая ООН. Мне следует добавить, что с самого начала Каспар Вайнбергер, министр обороны США, находился на связи с нашим послом, подчеркивая, что Америка не может ставить своего союзника по НАТО и давнего друга на один уровень с Аргентиной, и что он сделает все возможное, чтобы помочь. Америка никогда не обладала настолько мудрым патриотом и настолько преданным другом Британии.

Именно на этом заседании Кабинета я объявила о создании OD(SA), который во всем остальном мире стал известен как «военный кабинет». Формально это был субкомитет Министерства обороны, хотя часть его членов не входила в комитет. На его конкретный состав и порядок осуществления действий непосредственное влияние оказало мое совещание с Гарольдом Макмилланом, который прибыл ко мне с визитом в палату общин, после вопросов во вторник 6 апреля, чтобы предложить свою поддержку и консультации в качестве старшего экс-премьера в стране и в консервативной партии. Его основной рекомендацией было удерживать казну – т. е. Джеффри Хау – подальше от основного комитета, ответственного за кампанию, дипломатию и последствия. Это был разумный курс, но Джеффри был расстроен. Но несмотря на это, я ни разу не пожалела о том, что последовала совету Гарольда Макмиллана. Мы не рискнули поставить под угрозу безопасность наших войск из-за финансовых вопросов. Во всех своих действиях мы руководствовались военной необходимостью. Поэтому Военный Кабинет состоял из меня, Френсиса Пима, Джона Нотта, Вилли Уитлоу в качестве моего заместителя и доверенного советника, и Сесила Паркинсона, который не только разделял мои политические инстинкты, но и потрясающе эффективно работал в области связей с общественностью. Сэр Теренс (ныне лорд) Левин, начальник Генштаба, тоже присутствовал. Также был Майкл Гаверс, министр юстиции и советник правительства по правовым вопросам. Разумеется, мы постоянно получали рекомендации и поддержку от представителей FCO и Министерства обороны, а также от военных. Кабинет собирался каждый день, иногда – по два раза в день.