Селфи - читать онлайн книгу. Автор: Юсси Адлер-Ольсен cтр.№ 106

– Например, я говорю «штык-нож», и каждый из нас рассказывает, каким образом ему удалось применить данное оружие. Затем твоя очередь называть слово на военную тему, – предложил Фрицль. – Такие замечательные слова, как «засада», к примеру… или «огонь». Ах, какое это фантастическое слово – огонь!

Поначалу Джеймс проявлял нерешительность. Независимо от избранного объекта, истории Фрицля неизменно оказывались во много раз интереснее рассказов Джеймса. Он получал огромное наслаждение от своих воспоминаний. Вероломное нападение превращалось в его устах в крестовый поход, казнь пленных на виселице – в неизбежный акт самообороны. Он говорил о заботе о своих боевых товарищах, о фронтовом братстве, о воинах, идущих в бой плечом к плечу, – и постепенно Джеймс, к своему удивлению, начал узнавать в рассказах Фрицля себя самого.

Обычно они общались так в течение нескольких часов по субботам. Джеймс успевал к этому времени проспаться после веселых пятничных посиделок за стойкой бара, Биргит занималась ребенком, Ригмор – домашним хозяйством, а они с Фрицлем, устроившись на первом этаже в самой дальней комнате, воскрешали прошлое. Тут ему предоставлялась возможность подержать в руках «Парабеллум» и убедиться в том, что весьма эффективное оружие можно изготовить из различных подручных материалов.

И такое общение могло продолжаться годами, если б в один прекрасный день между Джеймсом и Ригмор Циммерманн не вспыхнула ненависть. Все началось с совершенно обычной болтовни за ранним субботним ужином, когда тесть выпустил из клетки дикого зверя, задав всего лишь один неожиданный вопрос. Вообще-то, вопрос этот действительно был неуместным, учитывая, что за столом сидела крошка Доррит, однако Фрицля это не остановило.

– Как ты думаешь, что является для солдата худшим проступком – случайное убийство или случайная измена?

Джеймс, решив, что это продолжение их игры, попросил дочку пойти в сад поиграть, пока ее не позовут в дом. Конечно же, это была всего лишь очередная жестокая выходка Фрицля, однако когда, немного поразмыслив, Джеймс ответил, что случайное убийство, несомненно, хуже, Ригмор Циммерманн отвесила ему такую увесистую пощечину, что он отлетел в сторону.

– Свинья! – крикнула она, а Фрицль хохотал и барабанил пальцами по журнальному столику.

Джеймс был совершенно обескуражен, и, когда он отвел в сторону свою жену, чтобы она объяснила ему, что произошло, та плюнула ему в лицо.

– Только что ты попался, придурок. Я рассказала отцу с матерью обо всех твоих изменах, о том, как ты постоянно нас предаешь. Думал, тебе удастся выйти сухим из воды?

И он принялся врать и отрицать свои интрижки, он плакал и орал, что ничего не было, что он уходил по ночам лишь для того, чтобы отработать долг. Но она сказала, что они знают правду.

– Она ненавидит тебя за все, Джеймс. За то, что ты обманываешь меня. За то, что напиваешься по нескольку раз в неделю. За то, что заставляешь отца говорить на запретные темы.

В тот день Ригмор Циммерманн продемонстрировала Джеймсу свое истинное лицо и дала понять, кто в их семье главный. Документы о расторжении брака, уже подписанные Биргит, лежали на столе.

Джеймс умолял ее разорвать их в клочки, но она не посмела. Ригмор и Фрицль пообещали заботиться о ней, как только нерадивый муж исчезнет с глаз долой. И ему так и пришлось поступить, в буквальном смысле.

Впоследствии Джеймс пытался заставить Ригмор аннулировать подписанные бумаги, угрожая тем, что расскажет о преступлениях, совершенных Фрицлем во время Второй мировой войны. В таком случае старику было не избежать тюремного заключения. У бывшего зятя имелись неоспоримые доказательства.

Семья отреагировала спустя пару дней, предложив сто пятьдесят тысяч долларов за то, что Джеймс вернется в США и больше никогда не появится. Он захотел, чтобы они перевели деньги на его счет в американском банке тремя частями, после чего согласился считать дело закрытым. Эта сумма представлялась немыслимой простому работяге из Дулута.

Проблема заключалась в том, что он забыл подать декларацию на эту часть дохода в американские налоговые органы, и в результате нескольких судебных разбирательств и уплаты штрафов денег на счету стало еще меньше, чем было до перевода от бывших родственников.

Поэтому Джеймсу Лестеру Франку пришлось вновь поступить на военную службу, и его тут же послали в многолетние миссии по борьбе с «Талибаном», так что в конце концов и он сам, и его бойцы стали пахнуть и выглядеть как талибы.

– Мы превратились в диких зверей. Срали там, где спали. Питались тем, что могли добыть. И подыхали тоже как звери, об этом заботились талибы. Я видел, как, убивая моего последнего товарища, они сначала отрубили ему руки. И я сбежал. В течение одиннадцати месяцев я жил в горах, а после того, как мне удалось выбраться оттуда, я больше никого не убивал на благо США и американской армии.

– Вас видели в Стамбуле, – заметил Карл.

Джеймс кивнул и натянул на себя одеяло до самого горла.

– Я работал в баре для туристов, большинство из которых были американцами. И это было глупо с моей стороны. Несмотря на то что я побрил голову наголо и отпустил бороду, один из офицеров мгновенно вычислил меня. Слава богу, в тот же день я познакомился в баре с датской супружеской парой; они путешествовали в автокемпинге и согласились отвезти меня в Данию. Я рассказал им все как есть – что я был солдатом и дезертировал. Но для них моя история не представляла проблемы. Я бы сказал, наоборот. Таких пацифистов еще поискать надо.

– М-м-м, просто отличная история, – сказал Ассад с долей иронии. – Но что же дальше?

У него в животе громко забурчало. Отсутствие энергетического подкрепления начало прорываться наружу в виде растущего раздражения. Карл, наоборот, совсем позабыл о еде. А вот выкурить сигаретку ему не помешало бы, тогда он спокойно мог продержаться без пищи еще несколько часов.

– Вернувшись в Данию, я не имел ни документов, ни средств к существованию, и мне ничего не оставалось, как разыскать Фрицля и Ригмор Циммерманн и рассказать им о том, что я намереваюсь остаться в Дании, и просить у них помощи. Они пришли в ужас, так как вместе с Биргит рассказали Денисе, что я умер. Я так разозлился, услышав это, что, несмотря на их отчаянное сопротивление, ворвался в кабинет Фрицля и сгреб то, что смог унести. Так что в моих руках оказался дополнительный компромат. Я сфотографировал комнату и орущих, неистовствующих хозяев. Напоследок я схватил боевой нож Фрицля и поднес его к горлу Ригмор, заметив вслух, что знаю не понаслышке звук перерезаемой трахеи. Это и другие угрозы заставили их присмиреть. В итоге мы договорились, что они пустят меня жить в эту квартиру и возьмут на себя все коммунальные расходы, а кроме того, ежемесячно будут выплачивать мне по двенадцать тысяч крон. Конечно, мне надо было просить больше, но я не догадался.

Он смеялся и вздыхал одновременно. Казалось, его тянет в сон. Глаза его стали желтыми, как у оборотня. Ему явно было нехорошо.

– В обмен на это я должен был держаться подальше от Биргит и Денисы. Ригмор дала мне ясно понять: если я попытаюсь вступить с ними в контакт, ей будет наплевать, что я расскажу о деяниях Фрицля властям, она в любом случае добьется моего ареста и депортации. И она говорила серьезно. Лучше пожертвовать репутацией Фрицля и всей семьи, чем девочками.