– Ассад, она все поняла? – спросил Карл.
Помощник вытер глаза.
– Я никогда не думал, что она может быть такой слабой, Карл. Я каждое мгновение боялся, что она вот-вот покинет нас. Что она закроет глаза и больше никогда их не откроет. Я очень испугался, Карл, правда.
– Мы видели, как она взяла рацию. Думаешь, она поняла, что это значит? Поняла, что в свое время окружающие злоупотребили ее доверием? И что рация является символом ее невиновности?
Ассад кивнул.
– Она все поняла, Карл. Она не переставала плакать; временами я даже не осмеливался продолжать, но медсестра постоянно кивала мне, так что я все-таки сделал это.
Мёрк взглянул на Мону.
– Как думаешь, у Розы есть шанс?
Мона улыбнулась; по ее щекам катились слезы.
– По крайней мере, благодаря вам мы все можем на это надеяться, Карл. А остальное время покажет. В любом случае я уверена, что в психологическом отношении ей будет гораздо легче.
Мёрк кивнул. Он прекрасно понимал, что она не могла бы сказать иначе, ведь именно так и обстояли дела на самом деле.
Мона вдруг нахмурилась, ее лицо исказилось болью, Карл не замечал ничего подобного прежде. И вдруг он сообразил. И почему он не подумал об этом раньше?
– Мона, а ты-то что делаешь в больнице? Что-то с дочкой?
Она отвернулась и часто заморгала, сжав губы. Затем резко кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.
– Обними меня, Карл, – только и сказала она.
И Карл знал, что если уж Мона попросила его обнять ее, то объятия их будут крепкими и долгими.