Мысли - читать онлайн книгу. Автор: Блез Паскаль cтр.№ 26

Это все я говорю о христианских государях не как о христианах, но только как о государях.

138 (166). Развлечение.

Легче перенести смерть без мыслей о ней, чем мысль о смерти без всякой ее угрозы.

139 (143). Развлечение.

Людей с самого детства обязывают заботиться о своей чести, о своем достатке, о своих друзьях, а также о достатке и чести друзей, их изнуряют всякими делами, изучением языков, упражнениями; им внушают, что они не будут счастливы, если их здоровье, честь, имение, а также здоровье, честь, имение их друзей не будут в хорошем состоянии, и что отсутствие хотя бы одного из этих благ принесет им несчастье. Так их нагружают обязанностями и заботами, заставляя суетиться с рассвета. Странный способ делать людей счастливыми, скажете вы; что можно придумать лучше этого, чтобы сделать их несчастными? Как что: надо только отнять у них все эти заботы, и тогда они взглянут на себя, задумаются, кто же они такие, откуда они пришли, куда идут; им нельзя дать слишком много занятий и развлечений. Вот почему их так неустанно готовят к делам, а если выпадет им несколько свободных минут, советуют употребить их на забавы, игры и постоянно чем-то себя занимать.

Сколько пустоты и мерзости в сердце человеческом.

140 (466). Если бы Эпиктет ясно видел путь, он сказал бы людям: вы идете по ложному пути. Он доказывает, что есть другой, но не ведет по нему. Этот путь – хотеть того, чего хочет Бог. Только И. Х. по нему ведет. Via veritas ^[41].

Пороки даже у Зенона.

141 (509). Философы.

Напрасно кричать человеку, не познавшему себя, чтобы он сам находил путь к Богу. И напрасно говорить это человеку, себя познавшему.

142 (463). (Против философов, у которых есть Бог, но нет И. Х.) Философы.

Они полагают, что один только Бог достоин любви и восхищения, – и хотят любви и восхищения от людей для себя, и не видят своей испорченности. Если они чувствуют, что исполнены желания любить Его и поклоняться Ему, если в этом они находят свою величайшую радость, если считают себя добрыми людьми, – прекрасно! Но если они себе противны, если у них нет иных стремлений, кроме желания утвердить себя в мнении людей, и если все их совершенство в том, что они ненасильственно побуждают людей видеть свое счастье в любви к ним, – я скажу, что такое совершенство ужасно. Подумайте, они знают Бога и не желают лишь того, чтобы люди любили Его, а хотят, чтобы люди остановились на них. Они хотят быть предметом человеческого стремления к счастью.

143 (464). Философы.

В нас много такого, что тянет нас вовне.

Инстинкт нам подсказывает, что счастья нужно искать вне нас самих. Страсти влекут нас вовне, даже если не представляется предметов, их возбуждающих. Внешние предметы сами нас искушают и зовут, даже когда мы о них не думаем. Поэтому напрасно твердят нам философы: замкнитесь в самих себе, там ваше благо; им не верят, а те, кто им верит, самые пустые и глупые из всех.

144 (360). То, что предлагают стоики, так трудно и так тщетно.

Стоики говорят: все те, кто не достиг высочайшей степени мудрости, равно безумны и порочны, как те, кто на два пальца под водой.

145 (461). Из трех похотей возникли три секты, и философы только то и делают, что поддаются одной из трех похотей.

146 (350). Стоики.

Они полагают, что возможное изредка возможно всегда и что поскольку желание славы позволяет одержимым чего-то добиться, то и другие это могут.

Это лихорадочные порывы, которых здоровье не может воспроизвести.

Из того, что есть стойкие христиане, Эпиктет заключает, что каждый может быть стойким.

147 (361). Высшее Благо. Споры о Высшем Благе.

Ut sis contentus temetipso et ex te nascentibus bonis ^[42].

Тут противоречие, ибо они советуют самоубийство.

О! Что же это за счастливая жизнь, если от нее бегут как от чумы!

148 (425). Вторая часть.

Что человек без веры не может познать ни истинного блага, ни праведности.

Все люди ищут счастья. Исключений тут нет, какими бы разными средствами они ни пользовались. Все стремятся к этой цели. Одни идут на войну, а другие нет, но за этим все то же единственное желание, только по-разному понимаемое. Воля никогда не предпринимает ничего, что имело бы другой предмет. Вот что движет всеми поступками всех людей, даже тех, кто собрался вешаться.

И однако за такое множество лет никогда ни один человек без веры не достигал той точки, к которой все неизменно стремятся. Все стенают – государи, подданные, вельможи, простолюдины, старики, юноши, сильные, слабые, ученые, невежды, здоровые, больные, во всех краях, во все времена, всех возрастов, всех сословий.

Столь длительный, беспрерывный и единообразный опыт должен бы нас убедить в невозможности достичь блага нашими собственными усилиями. Но пример мало чему нас научает. Он никогда не бывает так совершенно схож с нашим случаем, чтобы не было между ними какого-нибудь тончайшего различия, и это позволяет нам надеяться, что наши ожидания не будут обмануты, как это было с другими; и вот, настоящее нас никогда не удовлетворяет, опыт нас обманывает и ведет нас от несчастья к несчастью до самой смерти, их пределу в вечности.

О чем же кричат нам эта жажда и это бессилие, как не о том, что было у человека некогда истинное счастье, от которого ныне ему остался лишь знак и призрачный след, и он тщетно пытается наполнить эту пустоту всем, что его окружает, а не найдя опоры в том, что имеет, ищет ее в том, чего у него нет; но ничто не может ее дать, ибо эту бездонную пропасть способен заполнить лишь предмет бесконечный и неизменный, то есть сам Бог.

Он один есть истинное благо. И странная вещь – с тех пор, как человек его утратил, не нашлось ничего в природе, что могло бы его возместить, – светила, небо, земля, стихии, растения, капуста, порей, животные, насекомые, телята, змеи, лихорадка, чума, война, голод, пороки, прелюбодеяние, кровосмешение. И точно так же с тех пор, как он потерял истинное благо, все может казаться ему таковым, даже собственная гибель, как бы ни было это противно Богу, разуму и природе одновременно.

Одни его ищут во власти, другие – в любознательности и науках, третьи – в сладострастии.

А те, кто ближе других к нему подошел, полагают, что это всеобъемлющее благо, желанное всем людям, никак не может состоять ни в одной из тех отдельных вещей, что могут принадлежать лишь одному человеку, а будучи разделены между многими, приносят их обладателям больше огорчения отсутствием той части, которой они не владеют, чем радости от той, что им принадлежит. Они поняли, что истинное благо должно быть таково, чтобы им могли обладать все сразу, без обделения и зависти, и чтобы никто не мог утратить его против своей воли; их суждение основано на том, что это желание естественно для человека, поскольку оно непременно присуще всем, и человек не может его не иметь; из чего они заключают…