По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 307

С тех пор, как внезапно погиб Боорчу, словно отвалилась какая-то часть его самого. Горше всего, пока жив человек, никогда не можешь понять, насколько он необходим, только потеряв, начинаешь тосковать. И каждый раз так… Но уж слишком выдающимся был Боорчу человеком. Кто сравнится с ним? Даже пытаться сравнивать не стоит. Если мерить по Боорчу, то, несомненно, все люди покажутся дураками. Кто может сравниться с Хубулаем, Джэлмэ, Сюбетеем и Джэбэ, которые сегодня находятся рядом с ним? Тоже нет. Так что требуется особое отношение к выдающимся людям, нужно их выделять, держать особняком. Потому что рядом с ними простые люди начинают чувствовать себя ущербными, подавленными. Из-за этого, сами того не сознавая, начинают их тихо ненавидеть. Несчастный Курбан, видимо, стал жертвой такой же ненависти… Трудно даже предположить, сколько у них было подобных потерь.

Хан поднялся, заложил руки за спину, зашагал взад-вперед. Потом лег, подложив руки под затылок, молча смотрел на плывущие мимо облака в отверстие для выхода дыма. И вдруг, вздрогнув, рывком сел на постели… Он вздремнул немного или это было наяву? Показалось, будто сверху на него пристально смотрел голубыми глазами седовласый старец с светозарным лицом.

* * *

Если начать считать все заслуги старика Аргаса перед Илом за всю его жизнь, то нужно признать, что в основном он воспитал целую плеяду тойонов средней руки, хотя и с крепкой выучкой. Оказывается, как ни старайся, сколько ни ищи, невозможно ни воспитать, ни найти выдающихся людей больше того, сколько дано.

Видимо, сколько должно родиться таких людей решает один Бог. Наверное, Господь Бог лично творит их, возлагает на них великие задачи, наделяет соответствующими их предназначению внешностью, статью и судьбой…

Хан в такие моменты всегда вспоминает буддийского учителя Чанг-Чуна. Что же он говорил про это? Как много, оказывается, он не успел спросить у мудреца! За такое короткое время невозможно охватить все хитросплетения жизни. И только поражаешься, когда со временем раскрывается истинный смысл высказываний великого старца, в основном казавшихся не имеющими отношения ни к чему конкретно, совершенно непонятными. Оказывается, он нарочно закутывал свои ветвистые мысли, прятал, путал следы, чтобы сами дошли до сути потом, если сумеют. Это первое.

А во-вторых, удивительно и то, как одно простое высказывание может раскрыть тайну нескольких сложных понятий. Сперва пропускаешь мимо, не поняв ничего из этих полунамеков, каких-то странных словосочетаний, но потом вдруг постигаешь их простой, но очень глубокий смысл.

Четыре года назад Чанг-Чуну, кажется, исполнилось 72 года. Говорят, в молодости он был человеком выше среднего роста, кряжистым, полноватым. Но за последние десять лет высох, сгорбился, стал совсем маленьким. Кто может сопротивляться тяжкому дыханию дум? Говорят же, что нет ничего более изнурительного, чем думы, переживания. А ведь Чанг-Чун – и есть тот самый единственный великий человек, пропустивший через свой ум, свое сердце весь сгусток сомнений, переживаний, горестей всего рода человеческого. Какому простому человеку под силу это? Могучий водопад мыслей вряд ли выдержит и камень.

– Слышал, многие правители, властелины мира, в том числе даже китайские цари, пытались завести с тобой знакомство, хотели встретиться, но ты отказывался… И кланяюсь до земли, преисполненный благодарности за то, что принял именно мое приглашение, я же особо и не надеялся, что решишься отправиться в столь далекое путешествие, – сказал хан при первой встрече.

– Что ты, что ты, как бы ни была велика твоя благодарность, не надо кланяться мне, поклонись высокому Богу своему. Я-то что? Всего лишь старый мешок, наполненный разными болезнями, грехами и дурными мыслями… Прожил свою жизнь вольно, как горное животное, с единственной лишь целью восстановить прерванные, утраченные связи между Высокими Божествами и родом человеческим, соединить эти разорванные нити.

– Но твое славное имя гремит на многие и многие страны. Твои слова объясняют сомнения и мучительные раздумья множества людей.

– Не знаю… – с лица Чанг-Чуна слетела постоянная мягкая улыбка, оно стало суровым; он посмотрел ему прямо в глаза. – Знаю, как часто заблуждаются несчастные люди. Но сомневаюсь, что даже услышав, они верно истолкуют мои слова. В основном человек из множества ветвей дерева мысли выбирает только ту ветвь, которая ему ближе, нужнее, выгоднее и легче для воплощения в жизнь именно сейчас, а это – не всегда правильный путь.

– Но почему нет одного-единственного верного решения для неясного, запутанного случая? Почему мысли у человека имеют столько направлений и ответвлений?

– А ты посмотри вокруг, разве видишь что-нибудь без ответвлений, без дополнительных русел или без тайных уголков? Посмотри на горные ущелья, на русла рек и речек, на ветви деревьев. Все вроде бы похоже, но все неповторимо, особенно. Точно так же и мысли человеческие каждый раз оказываются похожими на творения природы, – Чанг-Чун испытующе посмотрел на хана узкими прищуренными глазами.

– Каждый старается все упростить, выпрямить. В этом лежит корень многих наших ошибок. Но самое досадное – каждый раз повторяешь эту ошибку, хотя прекрасно о ней знаешь.

– Да разве только это? В человеческой природе намного преобладает влечение к греховной стороне жизни, – Чанг-Чун сморщил тонкие губы в гримасе усмешки. – Зато Святые Деяния совершаются лишь силой воли, принуждением мысли.

– Но почему?

– Значит, Создатель нас такими придумал…

– Я об этом догадываюсь, но не могу понять, зачем? Поражает неспособность человека обдумывать увиденное глазами и делать выводы. Удивительно, вот поговоришь с каждым по отдельности, вроде все понимают совершенно правильно все, но стоит собраться вместе множеству людей, так сразу же они превращаются в стадо, не способное внимать разумным речам, понимать их.

Чанг-Чун опять усмехнулся и молча посмотрел на хана. Без всяких сомнений, он точно знал ответ, прекрасно понимал, но почему-то не захотел сказать об этом. Почему? Что он может скрывать? Со дня смерти матери хан еще не встречал человека, явно превосходящего его самого по всем данным, видящего насквозь все его ошибки и промахи и сразу же указывающего на них. Перед этим сморщенным, сгорбленным и худющим стариком хан почувствовал себя прежним лопоухим маленьким мальчиком. Обширные знания, умение понимать сложные вещи – великая сила…

– Есть такое понятие, как уровень, – тихим, без нажима, голосом продолжал не спеша говорить Чанг-Чун. – Есть уровень моря, озер и уровень горной вершины… Горное животное, напившись из озера, взбегает по склону до самой вершины… Оттуда видны далекие горизонты, но он не меняется от того, что забрался на вершину.

Хан пытался понять, что имеет в виду старик, но не смог в тот момент. Какой уровень? О каком уровне он говорит? Обычно он себя уподобляет горному животному.

– Многое не открыто… – вдруг сказал старик и замолчал, словно высказал все, что должен был сказать.

Что не открыто? Все какими-то намеками, загадками, половинчато…